Перед стойкой стоял табурет, я сел и налил себе виски. Я пребывал в странном расположении духа. Выпить хотелось настолько, что я наплевал на любые доводы разума. Я посмотрел на время: три часа. Я еще успею в последний раз выпить с бывшим другом, хоть он в конце концов и оказался задницей.
Мужчины предают женщин, женщины — мужчин, но когда мужчина предает мужчину, происходит что-то особенное. Кто знает, что именно? Возможно, пропадает иллюзия того, что пресловутая мужская независимость и впрямь существует, что это не мираж в пустыне, только кажущийся реальностью. И вот иллюзия исчезает, и вокруг снова пустыня, и ты опять бредешь по ней, отягощенный вопросом, не была ли истинной та самодостаточность, которую ты сам выдумал и сам, кажется, одолел.
«Эх, Мэтсон, придурок ты несчастный», — подумал я.
Я снова вспомнил пресловутый вечер в захолустном баре и Мэтсона в тот момент, когда я схватил его за плечо. На его лице было написано потрясение, смешанное с внезапным острым сожалением, что сделанного не вернуть и что-то драгоценное безвозвратно утрачено.
«Рэнди, сукин ты сын, — без всякой злобы сказал я про себя, — посмотри, до чего это тебя довело».
Я допил виски, встал и обошел стойку. Ничего приятного, конечно, но мне нужно было взглянуть на его лицо. Не из любопытства, просто недаром говорят, что бывших полицейских не бывает. Я не мог продолжать, не увидев его лица.
Двумя пальцами, как пинцетом, я взял мертвеца за волосы и приподнял ему голову. Кровь приклеила ее к ковру, и мне пришлось приложить силу. Левый глаз, куда вошла пуля, представлял собой сплошное месиво. Нет ничего тяжелее, чем голова покойника, и я ощущал этот вес сполна. Лицо деформировалось от долгого лежания на жесткой поверхности. Трупное окоченение уже прошло, и левая щека напоминала застывшую массу воска. Смерть сделала загорелую шею настолько несгибаемой, что, если бы я отпустил голову, она ударилась бы об пол, как выпущенный из катапульты камень. По моим оценкам, смерть наступила не более полутора суток назад. Скоро труп начнет разлагаться, но к тому времени он будет уже глубоко под водой, я надеюсь. Я предельно осторожно положил голову Мэтсона и несколько мгновений неподвижно стоял рядом с ним на коленях, светя покойнику в затылок и припоминая те времена, когда мы были друзьями. Затем встал.
Я вышел из каюты, поднялся на мостик и уселся на узкое сиденье перед панелью управления. Ключи, как мне и сказали, были в замке зажигания. Минут пять я провел, осваиваясь с расположением приборов. Последний раз я управлял яхтой такого размера очень давно, так что стоило освежить память. Поначалу я пользовался фонариком, пока не стал ориентироваться на ощупь. Наконец я решил, что достаточно, и в последний раз оглядел море. Ничего подозрительного я не заметил. Сплошная темнота, если не считать мерцания звезд и тусклого света молодой луны.
Я включил двигатель. Стартуем. С негромким скрипом начал подниматься якорь. Когда красная лампочка на приборной панели перестала мигать, я дал ходу, и большая яхта устремилась вперед, поднимая за кормой бурун. Судно двигалось быстро, без огней, но дальше, в открытом море, их придется включить. Я был сосредоточен, как никогда, и выбросил из головы все посторонние мысли. В мире существовали только я и «Карусель». В нем не осталось места даже рыбам. Я шел без опознавательных знаков. Пограничные катера шастали где-то рядом, но я ничего не мог с этим поделать. Я выступил в одиночку против здравого смысла, не говоря уже о законе, и отступать было слишком поздно.
Мне нужно было отойти от берега примерно на шесть миль в глубокие воды Гольфстрима, где затопленное судно никто не найдет. Туда, где древние корабли и смытые за борт контейнеры уже ничто не в силах поднять с морского дна. На хорошей скорости это займет около часа. Под приборной панелью я обнаружил бинокль и внимательно оглядел горизонт. Потом посмотрел на берег — там таяли в темноте огни особняка, пока наконец он сам не превратился в тоненькую черточку. Прямо по курсу было пусто. Я поставил яхту на автопилот и спустился вниз, чтобы снова выпить.
Я плеснул себе виски и стал глядеть на море под приглушенный рокот двигателей, стараясь не думать о мертвом Мэтсоне за стойкой. Посмотрел на часы. Времени оставалось не так много, и я был рад этому. Если правду говорят, что души убитых бродят, потрясенные, вокруг места преступления, то здесь, в этой каюте, я ощущал всю боль и изумление Рэнди, когда его предали в последний раз. Рэнди — теперь мы снова были на «ты» — не ждал смерти.
Он считал, что превосходство на его стороне, — ту же ошибку совершил когда-то Голиаф. Затем появился пистолет. Но даже тогда, возможно, Мэтсон не верил, что пришел конец. Смерть наступает не сразу, особенно когда думаешь, что держишь весь мир за яйца, а бессмертие гарантировано тебе с рождения, потому что ты молод, богат, красив и тебе еще ни разу не стреляли в голову. Из подобного опыта крайне трудно извлечь полезный урок. Я поднял стакан за Рэнди и пожелал ему покоиться с миром. Допил виски и посмотрел на часы. Пора топить яхту.
Я вернулся к штурвалу. К тому времени стало так темно, что я был вынужден включить габаритные огни. Я осматривал горизонт в поисках других судов, но казалось, что океан принадлежит только мне. Примерно через час, когда я решил, что отошел от берега достаточно далеко, я заглушил двигатель и нажал на кнопку подъема якоря, после чего направился в машинное отделение.
В течение жизни мне встречалось немало учителей, и от некоторых я набрался такого, что и не рассчитывал применить эти знания на практике. Одним из учителей был капитан Тони, занимавшийся, как я уже говорил, сомнительным бизнесом по возврату угнанных судов, а это куда опаснее возврата автомобилей. Время от времени ему приходилось и топить яхты, как правило, ради выплаты страховки, а однажды по заказу наркоторговца, решившего имитировать собственную смерть, пока его разыскивала половина полиции обеих Америк. В таких операциях я не участвовал, но Тони рассказывал, что к чему.
Метод довольно прост. На каждом судне есть тонкие трубы, ведущие за борт и предназначенные для сброса отработанной жидкости. Они оснащены клапанами, благодаря которым океанская вода не заливает корабль. Достаточно открыть все эти клапаны одновременно, как яхта заполняется водой и тонет.
Я открыл дверь в машинное отделение, и в нос ударил запах солярки — эффект был как от нюхательной соли. Я достал фонарь, спустился по трапу и нашарил выключатель. Передо мной предстало нагромождение переплетающихся, как кишки, труб и насосов. Я стал осматривать помещение и вдруг уперся взглядом в мертвое тело, лежащее навзничь на трюмной помпе. Я отпрянул так резко, что стукнулся локтем о трап, попав прямо по выходу нерва. Фонарь вылетел из руки и покатился по полу, но я даже не думал его поднимать. Я просто стоял, согнувшись и потирая локоть, и глядел на мертвеца, а сердце бешено колотилось от выброса адреналина.
Я несколько раз глубоко вдохнул и выпрямился, не сводя глаз с трупа. Когда пульс замедлился и стал меньше двухсот, я подошел к покойнику. Он был одет в белые бермуды и белую же рубашку, на груди сплошь залитую кровью. Он лежал, раскинув руки и ноги, словно его припечатало ураганом. Я взглянул ему в лицо. Лет сорок, сильно загорелый, красивый, как кукла «друг Барби», с черными, тронутыми сединой, аккуратными усиками. Волосы, тоже с проседью, коротко подстрижены. Карие глаза безжизненно смотрят в низкий потолок.
Я узнал его. Это был тот мужик с видеокассеты. Похоже, его актерская карьера закончилась — как и у Мэтсона.
Я выругался. Про два трупа мне никто не говорил.
Теперь не оставалось сомнений, что меня использовали. Вивиан с большой вероятностью могла убить Мэтсона — преступления на почве страсти случаются постоянно. Но она не настолько сумасшедшая, чтобы погнаться за вторым и застрелить еще и его. Однако я знал кое-кого, кто сделал бы это с легкостью.
Я догадывался, как это могло произойти. Вивиан пришла на встречу с Мэтсоном, чтобы забрать фильм или чем там еще парень шантажировал их семейку. Предположим на секунду, что полковник говорил правду и она отправилась туда на водном мотоцикле. Тогда Уильямс мог незаметно пробраться на яхту только вплавь. Не так уж далеко, несколько сотен ярдов. Он мог даже подводное снаряжение использовать. Он залез на яхту и нашел место, откуда наблюдал за переговорами или, по крайней мере, слушал их. Знал ли он, что на борту три человека, неизвестно.
Допустим — кстати, был ли у нее вообще пистолет? — Вивиан пришла в ярость и с досады пальнула Мэтсону в плотоядную рожу. Гость мог укрыться в машинном отделении, и Уильямс последовал за ним, понимая, что нельзя позволить ему уйти или добраться до оружия. Это один из возможных сценариев, но есть и другой, он мне нравится больше, и не только потому, что снимает с Вивиан обвинение в убийстве, но и потому, что кажется более правдоподобным.
