– Нет! – обиженно воскликнула Кира и тотчас испуганно прижала ладонь к губам. – Контраст выделяет то, что сливается по цвету с фоном. Я всегда так работаю со снимками, чтобы улучшить качество важных деталей. Например, морщины на лбу старика или рябь на поверхности воды.
Ворохтин снова увеличил контраст и надолго застыл у экрана.
– Странно, – произнес он. – Выходит, Павлов ни разу не ходил по этому пляжу.
– А как же он попал в воду?
– Может, спустился на пляж в другом месте, а сюда пришел по прибою?
– И так он делал каждый раз, таская из леса колья для запруды? Дураку семь верст не крюк?
– М-да, – согласился Ворохтин. – Нелепость… Может, песок очень сыпучий, и его быстро разравнивает ветер?
– Я тоже так думала. Но вот видите следы, похожие на елочки? Это по берегу ходили вороны. Почему их следы сохранились, а следы Павлова нет?
– Чертовщина какая-то! – пробормотал Ворохтин. – Получается, что Павлов по какой-то причине избегал ходить по этому участку.
Кира, по всей видимости, получала удовольствие от того, что ставила перед Ворохтиным неразрешимые задачи. Убедившись, что спасатель в разгадывании этой загадки окончательно зашел в тупик, она подсела к клавиатуре, коснувшись Ворохтина плечом, и стала работать с опциями.
– Это еще не все. Здесь есть такая функция, как подмена одного цвета другим, – сказала она. – Допустим, я возьму образец цветового оттенка из этого места, где по всем законам должны были остаться следы Павлова, и заменю ярко-красным… Смотрите, что получилось!
По пляжу поползли красные пятна. Казалось, что компьютер, отыскивая заданный оттенок, стал заливать его кровью. В некоторых местах появились лишь «капли», в других – «мелкие лужицы», а посреди пляжа, между водой и кустами, протянулся «кровавый ручей».
– Откуда взялась эта полоса? – спросил Ворохтин, коснувшись пальцем «ручья».
Девушки обожают, когда опытные и зрелые мужчины уподобляются школьникам и задают им вопросы, как учителям.
– Песок сам по себе желтый, – стала пояснять Кира. – Но рельеф, даже невидимый глазом, дает тени и рефлексы. А это уже другие цветовые оттенки. Человеческий глаз не всегда их различает, а компьютер – всегда. Вот тут он обозначил определенный оттенок красным цветом.
– Значит, на месте этой красной полосы песок имеет единый оттенок?
– Правильно. То есть на протяжении этой полосы нет теней. Следовательно, нет рельефа.
Она замолчала, полагая, что теперь Ворохтин сам обо всем догадается. Но спасатель предпочел перестраховаться.
– А теперь сделай вывод! – потребовал он.
– Песок в этом месте разглажен! – выпалила Кира с досадой, что Ворохтин оказался таким недотепой.
– Разглажен? – с некоторым разочарованием повторил Ворохтин. Он ожидал, что Кира скажет: «Песок в этом месте был залит кровью!»
– Да, разглажен! – Она вернула изображение в первоначальный вид. «Дорожка» исчезла. – Павлов шел к воде и ветками заметал за собой следы!
– Зачем? – удивился Ворохтин.
– Не знаю, – пожала плечами Кира.
Она выключила компьютер, вынула из него дискету и протянула ее Ворохтину.
– Здесь записан файл этой фотографии, – сказала она с трагической торжественностью. – Спрячьте дискету в надежное место. Вдруг со мной что-нибудь случится?
«И опять давно забытые ощущения!» – подумал Бревин, с трудом разлепляя веки и облизывая пересохшие губы.
В окно светило веселое солнышко, тюлевая штора колыхалась на сквознячке, на березе, которая без устали мела подоконник своими ветвями, чирикали воробьи.
Он перевел взгляд на середину кровати и увидел кудрявую голову. Особь женского пола сидела к нему спиной, накинув простыню на плечи, и смотрела телевизор. «Как же ее зовут?» – не слишком напрягая память, подумал Бревин.
– Воды подай! – попросил он.
Девушка взяла с журнального столика начатую бутылку минералки и протянула ему. Он глянул на ее лицо и постарался ничем не выдать своих эмоций. «А страшная-то какая! Вот что значит три дня на необитаемом острове посидеть!»
Он сделал несколько больших глотков. Пузыри шибанули в нос, на глазах выступили слезы. Девушка громко засмеялась, чему-то радуясь вместе с героями сериала. Бревин чуть приподнял простыню, которой был накрыт, и кинул взгляд на низ своего живота. Он был в трусах. «Может, у меня с ней ничего не было?»
– Головка бу-бу? – спросила девушка.
Лучше бы она не поворачивалась! Голова яйцевидная, как у гуманоида, маленькие глазки посажены близко к переносице, губ вообще нет, зато щеки – ого-го! – как у хомяка.
– Миленький ты мой! Вот до чего доводит неумеренное потребление! А как я хохотала вчера, когда ты меня на крышу автомобиля посадил! А вообще я ужасная авантюристка! Мы поедем на озеро? Ты же обещал! – протараторила она, почесывая впалую грудь, усеянную мелкими прыщиками.
Бревин закрыл глаза, чтобы не видеть этого кошмара, и так, словно играя в жмурки, сполз с кровати и пошел в уборную. Сердце сразу напомнило о себе частыми ударами, и Бревин тяжело вздохнул. На острове жизнь была ужасна, зато он чувствовал себя там легким и подвижным, как тушканчик. Чтобы согреться, часами скакал по острову и не чувствовал усталости. А здесь два шага сделал – и ку-ку, одышка.
Он заперся в туалете и посмотрел на себя в зеркало. Ну и рожа! Глаз не видно, черная щетина, как у гориллы. Не дай бог в таком виде ментам попасться!
– Ой! А почему ты не побрился? – капризным голосом произнес Гуманоид, когда Бревин вернулся в комнату с мокрым полотенцем на шее. – Не хочу, чтобы ты был ежиком!
– Я не ежик, – ответил Бревин и снова приложился к бутылке с минералкой. – Я Бен Ладен. Сейчас пойдем корюшку динамитом глушить…
– Какой ты забавный! – обрадовался Гуманоид. – А я заказала в номер абсент! Я хоть его и ненавижу, зато сам процесс!
Она вскочила с кровати и, кое-как обернувшись простыней, стала кружиться по комнате и громко петь. На столе, который она безжалостно задевала, звенели стаканы, а телевизор перескакивал с одной программы на другую. Бревин с тоской поглядывал на это глупое существо, наполненное биологической радостью, с какой горные козочки скачут по альпийскому лугу в период спаривания. Он выбирал, что лучше надеть: новенькие джинсы, в каких он приехал на озеро, или же пропахшие дымом и еще черт знает чем камуфлированные брюки. Пока выбирал, в номер зашел Гвоздев.
– Как спалось? – со свежей улыбкой спросил он и поднес Бревину свою ладонь. – Хорошо выглядите!
– Ну да… Лучше некуда, – проворчал Бревин.
– Ой! – вдруг пронзительно запищал Гуманоид и стал тыкать пальцем в экран телевизора. – Это кто?! Это же ты!!
Бревин вскочил со стула и посмотрел на экран. Так и есть. Лесная полянка, валежник, похожий на медвежью берлогу, на котором Бревин мучился две ночи, и он сам, робинзон Пятого острова. Потухший взгляд, серое и почему-то несимметричное лицо. А какая тяжеловесная фигура!
– …Я хочу передать всем своим знакомым, в том числе и Ритке, что намерен победить…
Бревин выключил телевизор.
– Это не я!
– Как не ты! Как не ты! – принялся доказывать свою правоту Гуманоид. – Я же сама видела! У меня знаешь какая зрительная память!
– Это не он, девушка, – заступился за Бревина Гвоздев. – Это его брат.
– Нет, это мой сын, – мрачным голосом сказал Бревин, натягивая вонючий камуфляж.
– Сын? – ахнул Гуманоид.
– От третьего брака, – добавил Бревин. – Ну-ка, освобождай номер! А то у меня настроение портится, как на тебя гляну…
Гвоздев натужно рассмеялся, а про себя подумал: «И где он такого крокодила откопал?»
Девушка одевалась медленно, нехотя, полагая, что оба молодых человека получают удовольствие от созерцания этого процесса. Она принадлежала к той редкой категории счастливиц, которые думают о себе совсем не так, как думают другие. Она пообещала Бревину порадовать его своим визитом еще раз и ушла.
– Позавтракать хотите? – предложил Гвоздев, надеясь, что Бревин угостит его за свой счет.
– Какой завтрак! – поморщился Бревин. – У меня вчерашний ужин еще в горле стоит! Где будем снимать? Шалаш готов?
– Шалаш готов. Поляна – копия той, что на острове, – перешел на шепот Гвоздев, когда они оба вышли в коридор. – А эта девушка никому не расскажет, что узнала вас?
Гвоздев головой отвечал за конспирацию и потому был обеспокоен. Попросив Бревина на минуту задержаться в вестибюле, он вышел на улицу, посмотрел по сторонам, сделал несколько кругов между стоящими на парковке автомобилями, еще мокрыми от ночного тумана, и лишь потом махнул Бревину. «Знал бы он, – думал Бревин, покупая в киоске две бутылки пива, – как я вчера в ресторане на столе отплясывал и позировал на фото финнам».
Они сели в джип, за рулем которого был Чекота, выехали из поселка и свернули на лесную дорогу.
– На островах сейчас туман, – напомнил оператор Гвоздеву. – А здесь ясно и сухо.
