Едва я успеваю встать на ноги, как Джеф говорит слащавым голосом:
– Пожалуй, нам лучше уходить немедля. Доктор Шутц будет не очень доволен, узнав, что вы пришили его слугу из серии К.
Это Гари прикончил его двумя выстрелами в спину. Все происходит слишком стремительно, чтобы я успел подумать о своих плечах, покореженных мертвой хваткой монстра. Мы бежим по коридору вслед за Джефом Девэем. Проход – вваливаемся туда, сворачиваем направо, еще раз направо. Я совершенно растерян. Папаша Сигмен наслаждается вволю, я слышу, как он кудахчет под маской, в полном восторге от приключений.
Я же… честное слово, я не решаюсь сказать вам. Боже милостивый, мне двадцать лет, я вешу девяносто килограммов – одни мускулы, и я ничего не боюсь… черт… тем хуже, я решаюсь… так вот, на бегу и замечаю, что…
Великолепно. Как трехлетний ребенок. Я обмочил штаны – до того эта кошмарная скотина нагнала на меня страху.
И сколько их еще в этом дьявольском бардаке… Я понимаю, почему им до такой степени наплевать, входит сюда кто–нибудь или нет.
С такими образинами в роли жандармов они не рискуют ничем.
Но какие еще кошмары нам предстоят? Я настолько поглощен своими переживаниями, что буквально влипаю в Майка Бокански: он только что остановился передо мной, я же продолжал бежать; на мое счастье, он оказался впереди, иначе бы я впилился в стену. Но тут я вздрагиваю при мысли о его гранатах и прыжком встаю на ноги, словно меня укусил тарантул. Он не сердится на меня. У него такой же испуганный вид, как у Гари и Энди. Только Джеф по–прежнему неустрашим.
– Пустяки, – говорит он. – Здесь мы мало чем рискуем. Лично я восхищен, что вы убили К–62. Он все время потешался надо мной из–за того, что я слишком прожарен. Он–то был без единого дефекта… вот–вот но именно он оказался мертвецом – это послужит ему уроком .
– Довольно, – оборвал Гари. – Как нам выбраться отсюда?
– О! – восклицает Джеф чересчур светским тоном, – было бы смешно и нелюбезно покинуть образцовый дом отдыха доктора Шутца, не заглянув в инкубатор и комнату ускоренного взросления эмбрионов. Там я смогу точно и подробно объяснить вам произошедшее со мной несчастье, что непременно приведет вас в самый проникновенный восторг.
– Черт! – говорю я. – С меня хватит! Сматываемся, да поскорее. Ну его, этого доктора Шутца… Большее удовольствие мне доставит изучение виноградарства в Сан–Берну. А тебя, – говорю я, – тебя мы можем взять с собой. В качестве сувенира.
– Пошли, – говорит Майк. – Успокойтесь вы оба. У нас же есть замечательная возможность увидеть нечто интересное…
– Вот–вот, – говорит Энди Сигмен. – Рок, Гари, дети мои, вы устали, это нетрудно понять после того, что с вами произошло, но поймите наконец, что самое захватывающее еще только начинается. Подумайте о бедном Энди, старом разбойнике, который целыми днями скучает. Не каждый день предоставляется случай посмотреть на подобные проделки.
– Послушайте, – говорю я, – мы и так уже можем влипнуть в историю, после того как Майк упражнялся в метании гранат… но если мы вынуждены будем убивать всех, кто нам попадается по дороге, потому что они не очень покладисты, то потом нам нелегко будет объясняться с полицией.
– Вы позвольте нам с Энди взять это на себя, – говорит Майк – Мы все устроим.
Все это время Джеф Девэй выражает крайнее нетерпение.
– Поторопитесь, – говорит он. – Они целый день перевозили ящики и очистили целые палаты, а завтра увезут и все остальное. Так что пошевеливайтесь, а то I ничего не увидите.
Мы настораживаемся и следуем за ним.
– Что они перевозили? – спрашивает Майк небрежным тоном.
Джеф лукаво улыбается.
– А–а! – произносит он. – Видите, как много доставляю я хлопот. Они заставили меня поклясться, что я ничего не расскажу, а с тех пор как появились ваши друзья, я только и делаю, что все вам выкладываю.
Мы добираемся до следующей двери, и она раскрывается перед Джефом. Мы переступаем порог какой–то шлюзовой камеры, слабо освещенной фиолетовой люминесцентной лампочкой. После утомительного освещения коридора и слепящего огня операционных это – настоящий отдых… правда, несколько зловещий.
– Вы разве не знаете, что доктор Шутц собирается покинуть Сан–Пинто? – спрашивает Джеф.
Мы стоим перед панно из матовой стали. Тишина. Здесь царит причудливая атмосфера, немного напоминающая большие залы «Аквариума», влажная, прохладная, волнующая.
– Не будем отвлекаться на пустяки, – говорит Гари. – Истории про доктора Шутца послушаем в другой раз.
– Да нет же, – говорит Майк, – у нас полно времени… Пусть он расскажет.
– Впрочем, я ничего не знаю, – говорит Джеф. – Вчера приехали грузовики, а сегодня весь день вывозили материал, аппаратуру и охрану. Все серии – от D до R. И сам доктор Шутц уехал сегодня вечером. Завтра эта палата тоже будет пуста Я думаю, они продали клинику.
– Куда же он уезжает? – грубо спрашивает Майк.
– Но… я не знаю, – отвечает Джеф. – Не говорите со мной таким тоном, я очень пуглив.
Он поворачивает рычаг, стальная плита уходит вправо, и мы входим. Здесь такое же освещение, как и в предыдущей камере. Мы начинаем к нему привыкать.
Зал очень большой – метров тридцать или сорок в длину. Скорее, это своего рода галерея: через равные промежутки – белые фарфоровые тумбы… нет – это лакированная сталь… на каждой тумбе возвышается ящик из толстого стекла, подсвеченный снизу. Мы делаем несколько шагов. Здесь очень жарко, намного жарче, чем в шлюзовой камере, и мы дышим с трудом, несмотря на то что несколько минут назад сняли маски. Я наклоняюсь к одному из ящиков, не очень хорошо понимая, что передо мной.
Внезапно я отскакиваю, вскрикнув от ужаса. Голова, которая смотрит на меня из–под стекла отвратительными красноватыми шаровидными глазами, принадлежит человеческому зародышу. Это только так сказано «которая на меня смотрит», так как глаза закрыты тонкими натянутыми веками. Она слегка шевелится, просто смотреть страшно… в мутной жидкости.
Майк, Гари и Энди склонились над другими ящиками, похоже, зрелище не вызывает у них энтузиазма. Рядом с каждой тумбой находится табло с показаниями, смысла которых я не понимаю.
Я отхожу на несколько шагов, но повсюду одни эти ящики; теперь, когда я знаю, что они заключают, у меня одно лишь желание – поскорее убраться отсюда.
Я хватаю Джефа Девэя за плечо.
– Ты не мог бы показать нам что–нибудь получше?
– Они не все такие, – говорит он. – В глубине зала есть и более развитые.
– Мне вполне достаточно, – говорю я.
– Но у других уже нет воды, – говорит он. – Они, м–м–м, они, в общем, живые. Они уже родились, если можно так сказать.
– Не стесняйтесь. Это все равно ничего мне не говорит.
– А! – откликается Джеф. – В общем, видите ли что со мной произошло, дело в том, что моя регулировка вышла из строя. Мне все время было слишком жарко.
– Это не особенно вас испортило, – говорю я. Я присоединяюсь к Гари, Энди и Майку.
– Некрасиво, – говорит Майк. – Но все же интересно.
– Остается только узнать, как он их делает, – говорит Гари.
Джеф приходит на помощь.
– Он берет их совсем еще юными, – говорит он. – Существует несколько способов. То он просто оплодотворяет специально отобранную женщину при помощи специально же отобранного мужчины, то про–1 сто оплодотворяет яйцеклетки, изъятые оперативным вмешательством, но так или иначе, оплодотворенная яйцеклетка изымается не позднее месяца У него есть и другие способы, я всех не знаю.
– Тебя он хотел использовать для первого способа, – говорит Гари.
– Да, – отвечаю я. – Когда я смотрю на все эти штучки, у меня мороз по коже.
– Пойдемте, – говорит Джеф. – Я покажу вам следующий зал. Когда им исполняется год, он помещает их в специальный инкубатор, где они искусственно взрослеют при помощи кислородных ванн и всяких других систем. С трехлетнего возраста его подопечные способны воспроизводиться. За десять лет ему удалось создать четыре поколения. Я не могу показать вам трехлетние экземпляры, их вчера перевезли… но зал позади вас.
– Ладно, – говорит Майк. – Сойдет и так.
XX. Жанровые картинки
– Вот черт! – говорит Джеф разочарованно. – I Вы думаете, меня очень забавляет проводить всю жизнь в этой клинике извращенцев и делать вид, что все это очень смешно? Раз уж я с вами, ведите себя, по крайней мере, так, будто вам интересно. – Послушайте, я вам еще кое–что покажу… Сначала я не хотел, потому что это зрелище, которое я лично нахожу изнуряющим…, но наверху есть еще одна девица, которая сейчас, наверное, впрочем, пусть это будет для вас сюрпризом.
Мы все четверо смотрим друг на друга, а Нуну сплевывает на пол, делая отвратительную гримасу.
