Сначала я увидел широко раскрытые двери. Подойдя к ним, я понял, что это вход в большой киноконцертный зал клуба. Сразу за дверями начинались ряды кресел, пол шел под уклон, а на противоположном конце зала висели куски белой ткани, бывшие некогда экраном. Фильмов здесь больше не показывали.
Но тем более странным было то, что в креслах сидели зрители. То есть это сначала я подумал о зрителях, подчиняясь логической сцепке понятий — если висит экран, то напротив должны сидеть зрители. Конечно, эти люди пришли сюда не на киносеанс. Их интересовали развлечения другого рода.
Я включил фонарик. Человек тридцать сидели в креслах в разных концах зала, по двое, по трое, в одиночку. Они были неподвижны, и мне на какое-то время даже показалось, что я нахожусь в компании нескольких десятков мертвецов. Не слишком веселое предположение. Мне стало не по себе, но тут же я понял, что ошибаюсь — запахи и звуки, которыми был наполнен зал, испускались явно живыми людьми. Они спали, похрапывая, постанывая от дурных снов, иногда бормоча какие-то странные слова... Запах, который я ощутил внизу, здесь был куда более концентрированным — пот, немытые тела, дым... Я с облегчением перевел дух — как известно, мертвецы не потеют. Даже в кино. «Мертвецы не потеют». Хорошее название для фильма.
Я едва не наступил на человека. Оказывается, спали здесь не только в креслах, спали на полу, в проходах, на сцене под экраном. А некоторые и не спали.
— Одолжи десять штук, — внезапно услышал я справа. Я посветил на голос и увидел прислонившегося к стене бородатого парня с ввалившимися глазами. Пальцы его рук дрожали. — Одолжи десять штук, — повторил он. — Мне надо. А у тебя есть.
— Может, и есть, — ответил я и присел рядом. — Я дам тебе десять штук, если ты мне покажешь, где здесь парень по имени Коля. По фамилии Фокин. Знаешь такого?
— Колян? — не слишком уверенно пробормотал бородатый. — За десять штук я найду тебе Коляна. Только подожди...
Он вцепился мне в лицо, использовав его как опору, и встал на ноги. Медленно переставляя длинные ноги в потертых джинсах, бородатый двинулся в одному ему известном направлении, добрел кое-как до прохода между рядами, споткнулся, упал и сразу же заснул, добавив свой басовый храп к общему хору.
Наверное, ему не так уж и нужны были десять тысяч, если он так халатно отнесся к своему обещанию найти Колю. Я видел еще несколько людей, которые находились в пограничном состоянии между бодрствованием и сном, но разговаривать с ними было то же самое, что читать лекцию глухим. Они смотрели на меня пустыми глазами, тихо переговаривались о чем-то своем. Когда я спрашивал, здесь ли Коля, они кивали. Когда я спрашивал, могут ли они его отыскать, они кивали. И продолжали кивать, что бы я у них ни спросил. Банда китайских болванчиков.
Я отчаялся найти себе здравомыслящего консультанта и пустился в самостоятельное путешествие по рядам, светя фонариком в лица спящих, переворачивая тех, кто лежал на животе. Под ногами у меня гремели пустые бутылки, скрипели какие-то пакеты, перекатывались пластиковые одноразовые шприцы, которые здесь использовали наверняка не один раз.
Я светил им в лица. Некоторые вообще не реагировали на свет. Даже ресницы не дрожали. Некоторые вяло ворочались. Раз пять меня послали познакомиться с мужским половым органом, два раза — с женским. Одна девушка открыла глаза и, увидев меня, воскликнула: «Мама!» Я поспешил пройти мимо, пока она не припала к моей груди. Я не мог спасать всех подряд, хотя наверняка у всех этих спящих среди бела дня молодых людей были родные, которые проявляли беспокойство о судьбе своего сына, дочери, племянника... Тем не менее все эти сыновья, дочери и племянники спрятались от света дня и от своих родных в клубе железнодорожников. Что-то страшное было в этой картине — в городе, летом, в полдень несколько десятков молодых людей заперли себя в заброшенном клубе. Мне снова стало чудиться, что я брожу среди мертвецов. Один, с фонариком в руке. Но этот свет был слишком слаб.
Я прошел примерно половину зала, когда увидел в темноте красный огонек. Мужчина лет тридцати в защитного цвета штанах, босой и голый по пояс, сидел в кресле, положив ноги на спинки переднего ряда, и курил. Судя по запаху, это были явно не сигареты фабрики «Ява».
— Ты чего тут бродишь? — негромко спросил он.
— Пацана одного ищу, — сказал я. — Коля Фокин зовут. Не видал его здесь?
— Давно я его не видел. — Мужчина яростно заскреб щетину на щеках. — Вроде бы не появлялся он на этой неделе...
— Он говорил мне, что будет с Артуром. — Я торопился, внезапно обнаружив единственного толкового собеседника. — Не знаешь, где они могут быть? Где бывает Артур?
— Артур? — Мужчина нахмурился. — Какой Артур? Что-то не припомню... У нас таких нет. Кольку знаю, а этого — нет.
Ну да, конечно, Колька ведь потребитель товара, а Артур — всего лишь продавец. Сам он не употребляет. Да и сложно было представить Артура в его шикарных пиджаках на фоне здешних интерьеров.
— Ладно, — махнул я рукой. — Поищем в другом месте...
Я двинулся дальше. Мне предстояло проверить еще человек пятнадцать, но тут внезапно мужик с сигаретой окликнул меня.
— Эй, парень! С фонариком!
— Что? — обернулся я.
— Ты все-таки посмотри здесь. Поищи Кольку. Я сам-то его не видел, но у нас тут такой бардак, что он запросто может где-нибудь валяться на полу. Поищи, мой тебе совет...
— Хорошо, — кивнул я, хотя собирался облазить клуб и без советов всяких там курильщиков конопли.
Но тут стали происходить вещи совсем неожиданные. Откуда-то сверху, от дальнего конца зрительного зала, ударил невероятно яркий луч света, высветивший прямоугольный кусочек пола перед сценой. Я уже настолько свыкся с темнотой, что прорезавший ее луч показался мне чем-то фантастическим. Как будто посреди обычного летнего дня в безоблачном небе открылось окошко, откуда высунулось розовощекое ангельское личико и раздался голос: «Ну что, ребята, как жизнь?»
Голос действительно раздался, но спросил он о другом:
— Что там за дело? Кто это орет?
— Никто не орет! — ответил мужик с сигаретой. Он даже не повернулся в сторону луча. Я на всякий случай выключил фонарик.
— Это ты, что ли, Рома? — спросили сверху уже не так раздраженно.
— Я, кто же еще... — буркнул мужик с сигаретой и добавил, хотя его никто об этом не просил: — Тут один парень Кольку Фокина ищет. Я ему сказал, что вроде бы нет его у нас...
— Что? — спросили сверху. И, как мне показалось, в голосе что-то изменилось. Не к лучшему.
Тут началось светопреставление. В том смысле, что в зале стал постепенно зажигаться свет. Сначала задрожала тонкая полоска люминесцентного светильника в дальнем конце зала, у входа, через который я сюда попал. Тут же стало понятно, откуда раздается голос: винтовая лестница вела от входа в зрительный зал наверх, примерно метра на три, и там располагалась дверь в будку киномеханика. Сейчас эта дверца была распахнута, оттуда лился поток света, который становился все менее видимым по мере того, как включались светильники по всему залу.
Я прищурил глаза и пошел по проходу, надеясь выбраться к выходу, прежде чем сверху скажут еще что-нибудь. Почему-то мне казалось, что ничего хорошего от человека из кинобудки ожидать не следует.
И я не ошибся.
— Рома, где он? — заорали сверху. Я не смотрел в сторону будки, но совершенно отчетливо слышал стук ботинок по лестнице — человек сбегал вниз. — Рома, где эта падла? Мочи его!
— Что? — сказал Рома. Я знал, что из расслабленного состояния ему будет трудновато выйти. — Кого мочить?
— Этого гада! Который Кольку ищет! Мне Артур звонил, предупреждал... Это сволочь, которую надо...
Что именно надо делать с этой сволочью, он не сказал, потому что увидел меня. Надо отдать этому типу должное, он сразу сообразил, что чужак, интересующийся Колькой Фокиным, — это я. И он кинулся на меня. Может быть, он надеялся, что я буду стоять на месте и ждать, пока со мной сделают все, что должны. Но я повел себя совсем по-другому.
Я врезал ему в лицо, и он отлетел назад, покатился по грязному полу, очумело сверкая белками и оставляя кровавый след. А также выбитые зубы.
Однако и меня ждало разочарование: прорваться к выходу из зала становилось все труднее. Из кинобудки спустились еще двое парней, и теперь они помогали встать на ноги своему обиженному приятелю. Крики и шум разбудили некоторых обитателей клуба. Они соображали медленно, но верно: тип с разбитым лицом тыкал пальцем в мою сторону и вопил, что меня надо немедленно урыть, кончить, покоцать и сделать еще что-то такое же неприятное. Откуда-то справа в меня полетела пустая бутылка. Я увернулся, но ситуация нравилась мне все меньше и меньше.
Троица из кинобудки решительно двигалась на меня, поблескивая раскрытыми лезвиями ножей. Справа тоже подымались какие-то малосимпатичные ребята. Даже Рома бросил сигарету и двинулся в мою сторону. А уж когда на входе появился, держась за нос, давешний страж, лишенный газового пистолета, я понял, что дело дрянь.
