Ознакомительная версия.
Дверь открыла Ленка. Несмотря на поздний час, она была полностью одета и держала на поводке своего ротвейлера Унтера.
— Привет! А я собиралась к тебе.
— Извиняться? А где же сама негодяйка?
— Извиняться? Негодяйка? — беззвучно пошевелила губами Ленка.
— Ну да. Твоя дочь. Она угробила вчера мой компьютер. Побоялась сама явиться с повинной?
— Прости ее. — Ленкино лицо вдруг сморщилось, из глаз потекли слезы.
— Эй! Ты чего ревешь? — мой гнев вдруг испарился, и я, наконец, обратила внимание, что глаза у моей закадычной подруги красные, а всегда точеный ее носик распух. Плакала она уже не первый раз. — Что случилось? Где Алла?
— Заходи. — Лена затащила меня на кухню и плюхнулась на табуретку.
— В общем, Аллочка в больнице. — Ленка снова заплакала. Я подала ей стакан воды.
— Она играла у тебя на компьютере. Вечером. Я выносила мусорное ведро и на площадке почувствовала запах газа из твоей квартиры. Дверь была не заперта, и я вошла. Аллочка лежала на кухонном полу, рядом разлита вода. На плите стояла турка, конфорка под ней была погашена выкипевшим кофе. Вот и все. Наверное, Аллочка разлила воду, поскользнулась… — Лена снова всхлипнула — Она уже второй день не приходит в сознание.
— А что говорит врач?
— Ничего конкретного. Состояние стабильное, вот и все.
— Стабильное — это уже обнадеживает, — бодро сообщила я, хотя не поняла, что именно стабильно. К этому моменту я уже давно забыла, что пришла казнить Аллочку, и мне было ужасно жалко их обеих.
— Мне разрешили ночевать в больнице, и я хотела тебя попросить взять на время Унтера к себе.
— А я с ним справлюсь? — я с опаской посмотрела на пса. Он наклонил голову набок и поднял рыжую бровь. Унтер был назван в честь унтера Пришибеева за свой тяжелый и педантичный характер. Не знаю, кто надоумил двух хрупких женщин приобрести ротвейлера, но в настоящее время несомненным лидером в семье был он.
— Справишься. Он послушный. Ты его только не травмируй.
— Я? Да кто кого быстрее травмирует?
— Он впечатлительный — настаивала моя подруга, — и ты ему нравишься.
В этом я глубоко сомневалась, но выбора не оставалось. Деться псу было некуда.
— Слушайся Лину, — повернула Лена свое заплаканное лицо к Унтеру.
Он с упреком посмотрел на хозяйку, подошел и плюхнулся мне на ноги, утверждая так свое превосходство.
— Молодец, — зачем-то похвалила его Лена.
Через минуту я была уже в моей квартире наедине с Унтером, бессонной ночью и странным смутным беспокойством, оставшимся после Лениного рассказа. Мне никак не удавалось представить, как и обо что можно было удариться в моей кухне, площадью с грузовой лифт так, чтобы вторые сутки не приходить в сознание.
— Завтра схожу в больницу и узнаю у самой потерпевшей, — решила я, уже принимаясь за работу.
* * *
Понедельник — день тяжелый, особенно, если ему предшествовала бессонная ночь. Восстановить программное обеспечение и окончить свою конкурсную работу мне удалось только к полудню. Мое гениальное творение немедленно отправилось на суд работодателей, и к четырем часам вечера я была свободна и легка. Вчерашнее беспокойство растаяло под теплыми лучами светила, как и пролетевшая по небу темная тучка. Солнечный, теплый, но еще по-весеннему нежаркий день и чувство выполненного долга делали меня почти счастливой. Поэтому, направляясь в больницу, я была совершенно уверена, что и с Аллочкой уже все в порядке.
Больница встретила меня прохладными, пахнущими дезинфицирующими средствами коридорами, выкрашенными в унылый салатный цвет. По ним сновали врачи и медсестры в белых одеждах, ковыляли больные в старых пижамах и пестрых халатах. Из буфета пахло чем-то несъедобным. От этой прозы жизни мой оптимизм начал потихоньку угасать и к тому времени, когда я, крадучись, добралась до Аллочкиной палаты, и вовсе исчез.
Чистая белая комната, с окнами на улицу, была рассчитана на двоих. На одной кровати неподвижно лежала Аллочка с перевязанной головой и закрытыми глазами, вся утыканная какими-то трубочками, на второй — человек в гипсовом каркасе, напоминающий скульптуру из парка культуры.
— Привет! — сидящая у кровати дочери Лена подняла на меня потемневшие от бессонницы и тревоги глаза.
— Что-то случилось? С Унтером?
— Чшш. Нет. Я просто пришла вас проведать. Как дела?
Давайте, я вам расскажу, — раздался за моей спиной суховатый мужской голос. Я обернулась. Рядом со мной стоял высокий худощавый мужчина средних лет в белом халате. Его холодные серые глаза смотрели на меня сквозь очки с неодобрением.
Пойдемте, — он бесцеремонно и неожиданно крепко взял меня под руку и потащил к выходу. — Здесь находиться нельзя.
Лен, может, тебе что-нибудь принести? — успела я спросить уже за пределами палаты.
— Она вам позвонит. — Он плотно прикрыл за собой дверь. — Что вы хотели узнать?
— А что можно хотеть узнать, когда приходишь проведать больного? — разозлилась я. Почему это приложение к скальпелю разговаривает со мной таким тоном? — Его состояние!
— Его или ее? — холодно уточнил врач. — У нас два пациента в палате.
— Ее. Аллочку Григорьеву.
— Вы ее родственница?
— Нет. Соседка. — Он кивнул.
— Как трогательно. Хорошо, слушайте. У нее тяжелая черепно-мозговая травма. В сознание она еще не приходила. Ее шансы выжить пятьдесят на пятьдесят. Хорошие шансы для такого рода травм. Точнее вам никто не скажет. Все?
— Нет, не все. — Его сухая и официальная интонация меня раздражала. Почему этот человек относится ко мне так, будто это я виновата в том, что случилось с Аллочкой? Хотя, это его проблемы. Я все равно узнаю то, что мучает меня уже второй день. — Скажите, а можно получить такую травму, если просто поскользнуться, упасть на кухне и удариться, например, об угол стола?
Врач внимательно посмотрел на меня. Его взгляд был внимательным, но уже не враждебным.
— С такой силой? Маловероятно. Хотя, всякое случается. Почему вас так это интересует?
— Просто это произошло на моей кухне.
— Тогда вы сами можете узнать обо что она ударилась. На этом предмете должны быть следы крови и волос.
— Я осмотрела каждый сантиметр кухни. Ничего похожего. А об пол так можно удариться?
— Вряд ли. Для того, чтобы получить такую рану, нужно упасть хотя бы на выступающий достаточно узкий предмет, например, небольшой камень.
— У меня на кухне не мостовая, а линолеум, утепленный и довольно мягкий. — Мой собеседник пожал плечами.
— К сожалению, ничем больше не могу вам помочь. Детективные расследования не мой профиль. Обратитесь в милицию.
— Милиция уже была. Они считают, что это несчастный случай.
— Им виднее. — Он хотел еще что-то добавить, но из ординаторской раздался женский голос:
— Владимир Александрович! Вы свободны?
— Извините, мне надо идти. И, пожалуйста, больше не врывайтесь в реанимационную палату. Ее матери довольно волнений и без вас.
— До свиданья, — не дожидаясь моего ответа, он повернулся ко мне спиной и быстрой деловой походкой пошел по коридору. Уже из дверей ординаторской я услышала, как он отчитывает кого-то за то, что в реанимации посторонние.
— Прощайте, — ответила я неизвестно кому, удивляясь своей внезапной вспышке раздражения. Обычно посторонних я воспринимаю, как окружающую среду, в которой необходимо существовать, а потому никаких эмоций к ним не испытываю. Моего любопытства эскулап не удовлетворил. Скорее наоборот, сомнения забушевали во мне с новой силой.
Вынырнув из сюрреалистического царства больничных коридоров, я снова попала в настоящий солнечный день. В тихом дворике, рядом с входом в больницу переминался с ноги на ногу юноша. Ага! Аллочкин крутой хакер. Вопреки моим представлениям о крутых хакерах, на нем не было ни банданы, ни серьги в носу. Даже уши не были проколоты! Среднестатистический студент в выцветших джинсах и футболке, невысокий, с милой застенчивой улыбкой.
— Привет Грум! Я Ласс, — назвала я Аллочкин ник в интернете — в миру Полина.
— Так это вы прислали мне письмо? А я думал… — его лицо выразило искреннее разочарование. Он думал, явно не обо мне, но это были его проблемы. А письмо прислала, действительно, я.
Вчера ночью, когда я, проклиная свою доверчивость, восстанавливала программное обеспечение, мне на глаза попалось письмо «Грува» за воскресенье. Я недрогнувшей рукой распечатала его.
«Хай, беби Ласс!
Почему твоя виртуальная мордашка не появлялась в чате ни в субботу, ни в воскресенье? Получился ли у тебя кряк? Ответь.
Грум»
Интересное письмо. Почему Аллочка не появлялась в чате в воскресенье — понятно, она уже находилась в больнице. Но почему она не связалась со своим крутым хакером в субботу? Она мечтала об этом! По каким пыльным тропинкам всемирной паутины она бродила? Я быстро просмотрела статистику работы за субботу. Результат озадачивал. В этот день Аллочка вовсе не подключалась к интернету. Откуда же таинственный вирус? Не своими же белыми ручками стерла она всю информацию в моем компьютере, прежде чем виртуозно удариться головой! Может, все дело в загадочном «кряке» (так Аллочка и ее приятели называли взлом какой-нибудь задачи)?
Ознакомительная версия.
