прошёл в маленький сквер, расположенный в паре кварталов от бизнес-центра «Астрал». Роман сел на пустую скамейку и подставил лицо тёплому осеннему солнцу.
Несмотря на первый день октября, в Москве всё ещё продолжалось чудесное «Марфино» лето. Было очень тепло, градусов двадцать по Цельсию, если не больше. Дождей давно не случалось. Ветерок едва ощущался. Благодать, да и только. Сиди себе, размышляй о прелестях подобной погоды.
Пробыв на скамейке минут тридцать пять, Роман поднялся на ноги и походкой большого бездельника пошёл к себе на работу. В четверть второго, парень сидел за компьютером и размышлял, чем бы ему заняться сейчас?
Сыщик вспомнил о том, как не очень давно, он ездил на старую дачу к родителям. Любимая мама Романа, Хорват Елена Владимировна, давно уже знала о странном хобби младшего сына. Он собирал необычные криминальные случаи, произошедшие в нашей стране.
Так уж случилось, что мама и все её ближние родственники обладали привычкой, достаточно странной для нашего века. Все они с раннего детства вели дневники. В прошлые годы, так поступали многие люди в России.
Постепенно и Роман Комаров приобрёл подобную склонность. Парень считал, что это очень полезно для развития личности. Во-первых, укрепляется моторика рук и, соответственно, память. Ведь прежде, чем перенести на бумагу, нужно держать в голове великое множество разных деталей.
Во-вторых, обогащается словарный запас и улучшается стиль изложения текста, что очень влияет на разговорную речь. И, в-третьих, можно потом, всё посмотреть и вновь пережить кое-какие моменты.
Жаль, что на записи о собственной жизни, у детектива всегда, не хватало свободного времени. Он успевал лишь фиксировать случаи из своей интересной работы.
В день, проведённый на даче, мама дала любимому сыну часть дневников её старого дяди. Мужчина когда-то жил в далёкой Самаре. Вдруг, парню что-нибудь сильно понравится? Глядишь, он включит рассказ в свою небольшую коллекцию?
Сыщик открыл ящик стола и достал большую тетрадь толщиной в указательный палец. Мама уже просмотрела весь текст и вложила в него две закладки из белой тесёмки. С её слов выходило, в одной части своего дневника, двоюродный дед записал историю старого друга. Второй эпизод касался его самого.
Не очень давно, Роман уже прочитал криминальную драму про врача из Самары, Александра Сергеевича. Сейчас появилось свободное время, и можно узнать, что же стряслось с дальним родичем сыщика? Иногда в нашей жизни происходят такие истории, что вряд ли найдёшь в авантюрном кино.
Судя по датам, указанных на полях дневника, всё это случилось в девяностых годах прошлого, двадцатого века. Звали двоюродного деда Романа Глеб Богданович Прохоров.
Глеб
Не знаю, как у кого, а у меня, с
раннего возраста, к каждой ложечке
меда прилагалась капелька дёгтя.
С течением лет, первая порция
становилась всё меньше, а вторая, всё
больше.
Так и отравила судьба всю мою жизнь.
Сплошная, беспросветная мгла начала истончаться. В ней возникали какие-то, едва различимые, тёмно-серые тени. Колышущиеся безобразные пятна становились всё рельефней и ярче.
Возникло небольшое мерцание. Оно понемногу рассеивало окружающий мрак. Затопившая всё вокруг, чернота быстро теряла нерушимую прочность и стремительно таяла, как рафинад в кипятке.
Вместо неё появился слабый рассеянный свет. Он постепенно усиливался и неспешной волной заполнял всё пространство вокруг. Вместе с ним появились какие-то непонятные звуки. Они постоянно дробились и множились, словно близкое горное эхо.
Сначала послышалось лишь бормотание и необычное звонкое звяканье. Голоса всё приближались и становились намного отчётливей. Наконец, парень понял, что слышит чьи-то команды.
Приказы звучали на удивление странно: — скальпель… зажим… тампон… — после каждого слова слышался стук стали о сталь.
— «Похоже на операционную из старого советского фильма». — вяло констатировал Глеб и с огромным трудом поднял тяжёлые веки. Прямо над ним, висела целая гроздь прямоугольных бестеневых ламп. Нечто похожее, он раньше видел лишь в кабине зубного врача. Только там они были значительно меньших размеров.
Отражённый от кафельных стен, ослепительный свет вдруг резко ударил с разных сторон. Он хлынул бурным потоком и ворвался в расширенные тьмою зрачки.
От удивительно ярких лучей в затылке у Глеба возникла пульсирующая, очень резкая боль. Виски вдруг заломило. Из-под зажмуренных век тотчас потекли обильные слезы.
Парень почувствовал, как что-то тёмное легло на глаза. Чуть ниже спустился какой-то мягкий упругий предмет. Он облепил нижнюю половину лица и плотно закрыл рот и нос. Сильно пахнуло дешёвой резиной и пластиком.
Глеб хотел было сбросить непонятные штуки, но не сумел даже слегка мотнуть головой. Послышалось лёгкое шипение газа. В горло проник холодный воздушный поток. Он нёс в себе резкий, явно химический запах. Начавшее проясняться сознание стало стремительно меркнуть. Мгновенье спустя, всё погрузилось в непроницаемый мрак.
Глеб снова поднял тяжёлые веки. Встревоженный взгляд архитектора обежал всё вокруг. Он с огорчением понял, что оказался в тесной медицинской палате. Над ним, как в прошлый раз, стояли врач среднего возраста и молодая сестра. Больной рассмотрел их значительно лучше, чем раньше, но не так хорошо, чтобы запомнить черты двух взволнованных лиц.
Хирург заметил, что пациент вернулся в сознание и громко сказал: — Вчера, пока вы находились в тяжёлом бреду, я отправился в свой кабинет. Включил больничный компьютер, и полез в интернет.
Пошарил по нашим спецсайтам. Заглянул в их архивы и нашёл одну ссылку на очень большую статью. Судя по древним буквам и стилю, её напечатали во времёна Первой всемирной войны. В ней говориться о том самом средстве, о котором вы нам сообщили в бреду.
Какой-то немецкий хирург написал в научном журнале о том, как он оказался на Западном фронте, воевавшем с Россией. Там он узнал чрезвычайно интересные вещи. Выяснилось, что в самых крайних и экстренных случаях, старые фельдшеры
