После этого восхитительного вечера наши отношения с Сюзан несколько испортились. Она сократила занятия с пяти раз в неделю до трех, потом до двух, потом стала появляться от случая к случаю. Она дала понять, что теперь ходит на свидания с Джейсоном и занимается теннисом. Тренировки проходили все более напряженно, а защитная чашка на яйцах стала поистине необходимой. Может, иногда я туго соображаю, но тут даже мне было ясно, что происходящее как-то связано с Вивиан.
Возможно, она почувствовала себя по-женски преданной оттого, что у меня красивая девушка, хотя я довольно часто рассказывал о ней — особенно поначалу, когда пытался убедить эмоционально неустойчивую клиентку, что ей незачем меня опасаться. Тогда, даже если бы Вивиан не существовало, я бы выдумал ее для пользы дела. Называйте это макиавеллизмом, если хотите, я называю это отношениями с людьми. И в общем, все работало — по крайней мере до того момента, как обе женщины сошлись за одним столом и начали войну из-за такого невероятного предмета, как чилийское вино.
Затем, как это часто бывает, Сюзан выпала из моего расписания и стала одним из имен в настольной картотеке. Последний раз, когда я получал от нее известия, она бросила старую работу, устроилась в адвокатскую контору и теперь защищала тех самых наркоторговцев, для которых прежде требовала тюремного заключения. Оказалось, что они гораздо лучше платят, и никто не посчитал ее предателем — борьба с наркотиками вообще довольно нелепая затея. Инспектор Рубен теперь стал не более чем тенью, быстро растворяющейся в зеркале заднего вида. Джейсон тоже исчез. У нее был новый мужчина, и отношения, как принято говорить, становились серьезными. Для Джека времени не осталось, и мне дали понять, что я тоже часть прошлого. Всего хорошего, и спасибо за тренировки.
И вот я сижу напротив ее бывшего мужа и звоню в одну из крупнейших адвокатских контор в Майами, «Балтазар, Эпштейн и Блейк», безосновательно надеясь, что Сюзан захочет мне помочь. Диспетчер перевел меня на секретаршу, секретарша — на помощницу, а помощница попросила подождать. Ждать пришлось так долго, что заболело ухо, которым я прижимал трубку. Кортес с идиотской ухмылкой наблюдал за мной, как крокодил за пролетающим воробьем. Для него я был легкой закуской, посланной дьяволом, чтобы развеять бесконечную скуку рабочего дня.
Наконец Сюзан подошла к телефону. Голос был резкий, требовательный — голос женщины, у которой мало времени. Когда она узнала меня, последовала долгая пауза. По озадаченному молчанию я понял, что она удивлена, а главное, не рада меня слышать. Я сразу приступил к делу, объяснив, что случилось и где я нахожусь. Она слушала. Когда я сказал, что сижу напротив ее бывшего мужа, повисло гробовое молчание. Затем она велела позвать к телефону Кортеса.
Когда я протянул ему трубку, инспектор ухмыльнулся. Его первые слова были: «Привет, детка», но я сразу понял, что с новой, преображенной Сюзан Эндрюс этот номер не пройдет. Улыбка исчезла, Кортес поерзал на стуле, словно ему в задницу впилась заноза. По мере того как он слушал, его лицо становилось все более напряженным и все менее самоуверенным, пока на нем не проступила тихая ярость. Я не слышал ее слов, но угадал тон: холодный, деловой, с полным отрицанием какой-либо близости. Я наблюдал за инспектором. Постепенно до него доходило, что для бывшей жены он больше ничего не значит и она просто общается с мелким чиновником. Закончив, он передал мне трубку. То, о чем он говорил по телефону, мне не понравилось. Сюзан тоже не смогла меня утешить. Какое-то время мне придется провести в «Кроме».
— Послушай, Джек, — сказала она. — Тебя продержат там все выходные. Затем потащат в федеральный суд. Они хотят инкриминировать тебе содействие нелегальным иммигрантам. Понятно, что это полный бред и обвинение развалится, но Рубену надо прикрыть свою задницу. Я могла бы вытащить тебя под залог, но нужно, чтобы тебя перевезли в город для оформления. А им совершенно некуда торопиться. Я, конечно, сделаю несколько звонков, но в лучшем случае ты выйдешь в понедельник. Так что сиди тихо и жди.
— Я не могу так долго ждать, — возмутился я.
— У тебя нет выбора. Раньше понедельника не получится. Ты и так подводишь меня под монастырь. Кстати, ты хотя бы примерно представляешь, какой у меня гонорар?
— Думаю, льготными талонами на еду ты не принимаешь. Не волнуйся, я получил небольшое наследство.
— Это хорошо, потому что я беру три сотни в час. Слушай, Джек, мне пора. Ты сможешь прилично вести себя несколько дней?
— Сомневаюсь. На меня свалилась куча проблем.
— Увидимся в понедельник утром.
Я промолчал. Думалось мне совершенно о другом.
— Я говорю, увидимся в понедельник, — повторила Сюзан.
— Ладно, — сказал я. — В понедельник.
Сюзан отключилась. Я отдал телефон Кортесу. Он начал что-то говорить, потом сообразил, что на проводе никого нет, и разочарованно положил трубку.
— Думаю, пока ты остаешься, — заявил инспектор.
— Похоже на то.
— Сучка все еще точит на меня зуб, — буркнул он.
— А чего вы ожидали? Вы же трахали ее подругу. Женщины склонны принимать такие вещи близко к сердцу.
— Ты прав. Я вел себя как козел. Признаю.
Несколько мгновений он смотрел вниз, то ли разглядывая собственное отражение в столешнице красного дерева, то ли разыскивая ускользнувшую мысль. Затем покачал головой.
— Ее голос — ты заметил? Как бы это сказать? Ну, странный такой. Будто она что-то скрывает. Понимаешь? Ну, ты же был полицейским? В Нью-Йорке. Тебе виднее.
— Она нам обоим не обрадовалась. Это я точно могу сказать, — ответил я.
— Я не о том. Было что-то такое…
— Понимаю, я тоже уловил. Похоже на стресс. Она же адвокат.
— Слушай, а работать прокурором, иметь сто пятьдесят дел одновременно и получать тридцать две тысячи в год — это не стресс? Что уж круче-то?
— Развод.
— Развод она уже пережила. Я для нее пустое место. Ты же слышал, как она разговаривает. Я и раньше понимал, что все кончено, но только теперь осознал насколько. По-моему, она кремировала даже память обо мне.
Я кивнул.
— И развеяла пепел.
Несколько мгновений он молча смотрел на меня.
— Вернемся к тебе. Что ты делал так далеко от берега? Только не говори опять, что плавал, так далеко не заплывают.
Я рассказал про байдарку, полностью опустив историю с яхтой. По-моему, инспектор прекрасно понимал, что я умалчиваю о каком-то ключевом моменте.
— Когда ты вышел в море? — спросил он. — На байдарке, я имею в виду.
— Около пяти утра.
— А не рановато для морских прогулок? Ах, да дело же в другом. Раз ты не контрабандист, так зачем ты поперся в море? Что у тебя было? Наркотики?
— Сколько кокаина влезет в байдарку? Бросьте. Думаете, я сплавал до Колумбии, загрузил несколько кило и поплыл обратно? Далековато будет, Рубен.
— Ты же был полицейским. Представь, что ты на службе. Поверил бы ты в свою историю?
— Наверное, нет.
— Ладно, я все сказал. Какой бы ни была правда, она может всплыть, а может и нет. Но она существует, понимаешь, о чем я? Мне лично вообще плевать. Это не моя работа. Я просто говорю тебе, как мужик мужику, как полицейский полицейскому.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Кортесу наскучило первому, и он поднялся. Повернувшись ко мне спиной, он, казалось, перечитывал собственный наградной лист. Потом вытянул руки над головой, хрустнул суставами и оглянулся на меня.
— Ты говоришь, что вышел в пять. Мы выловили тебя в семь. Мы вытаскиваем из воды кучу людей, я сам много раз выходил на патрулирование. Поработаешь немного и начинаешь понимать, сколько времени человек провел в океане. Так вот, ты проторчал в воде гораздо дольше, чем два часа. Просто хочу, чтоб ты знал.
— Хорошо. Теперь знаю. Я, случайно, не могу позвонить?
— Ты только что звонил.
— А небольшая поблажка для коллеги?
— Бывшего коллеги.
У него во взгляде мелькнуло раздражение.
— Ладно, хрен с тобой.
Он подвинул ко мне телефон.
— Как насчет приватного разговора? — поинтересовался я.
— Не наглей.
Я набрал номер Вивиан. Понятно, все испоганено, включая нашу последнюю встречу. Но она, наверное, беспокоится, что со мной произошло. Вполне возможно, что она все знала заранее и действовала заодно с отцом. Мне не хотелось об этом думать, но выбрасывать из головы такую возможность было нельзя. Ни о чем важном я при Кортесе спросить не смогу, но многое можно будет понять по тону.
Голос Уильямса произнес: «Алло».
Я открыл было рот, но вовремя спохватился и повесил трубку. Кортес наблюдал за мной.
— Что случилось? — спросил он. — Ты чересчур бледный даже для парня из Небраски.
Я промолчал.
— Ну, тебе пора, — сказал Кортес. — Иди познакомься с новыми приятелями. Еда паршивая, кругом жара, но ты здесь ненадолго, чего я не могу сказать о большинстве наших клиентов. Проваливай.
