К счастью, сноровки у меня прибавилось, и ее тело резко расслабляется, давая мне понять, что она хочет пять минут передышки… для себя, а не для меня, так как я замечаю некоторое оживление в другом месте…
– Санди, – говорю я, – отдохнем немного… я умираю от усталости… Перекусим и начнем сначала… Ты же знаешь, я не спал четверо суток…
– Я тоже, – шепчет она, приподнимаясь и прижимаясь ко мне губами. – Но я – оттого, что мне очень тебя хотелось.
Мне приятно чуть–чуть полицемерить.
– У тебя ведь был Дуглас Тфрак, – говорю я. – Все же на один вечер…
– Я уже провела два вечера, выслушивая планы введения в его «Эстетику кино», – говорит она, удобно устраиваясь в моих объятьях.
– И тебе хватило?
– Мне больше нравится твоя эстетика… – шепчет она, покусывая мою грудь.
Левой рукой я ласкаю ее остренькие груди, а она трется о меня, словно кошечка. Я приподнимаюсь и усаживаю ее рядом с собой. Смотрю на часы. Одиннадцать. Через два часа я должен быть на месте… Я вскакиваю с кровати и плюхаюсь лицом в ковер. У меня подкашиваются ноги. К счастью, это длится недолго. Верно, горизонтальное положение куда лучше вертикального.
– Рок! – кричит Санди Лав. – Не уходи!
– Я должен, лапочка.
– О! – хнычет она. – В первый раз я встретила такого крутого парня и вот…
– Сегодня я еще не совсем в форме. Подожди, в другой раз я покажу себя.
– Роки… мальчик мой. Это невозможно… Я не верю, что ты можешь уставать.
– О. – потягиваюсь я. – К счастью, это бывает редко. Увидишь, когда я вернусь. Кстати, советую подыскать на этот случай еще какую–нибудь подругу… потому что теперь, когда я разобрался в нотах, мы немного ускорим темп…
XXII. Я вновь принимаюсь за свое
Ужасно не хочется покидать объятия очаровательной подруги, но стрелки часов не знают, что такое любовь, так что приходится им повиноваться. Я оставляю обнаженную Санди в спальне и на четвертой скорости спускаюсь вниз, чтобы поймать такси. Мне еще нужно забрать свою машину.
Превосходно. Она здесь, у самой моей двери. Энди Сигмен работает быстро. Таким образом, я выигрываю пятнадцать лишних минут, и мне не придется нестись как угорелому.
По дороге я пытаюсь припомнить события последних дней, и надо сказать, что вымотался я здорово, так как все представляется мне весьма смутно.
Даже утро с Санди Лав… Боже мой, я все–таки был прав, когда хотел задержать свое… посвящение, если можно так выразиться… То, что я проделал с ней, мне кажется совершенно нормальным и приятным, но это всего лишь утренняя гимнастика, а не. Мне кажется, я знаю все досконально. Может быть, все–таки существует еще что–то неизведанное?
Мои знания на этот счет весьма плачевны. Обязательно придется навести справки! Конечно же, должны быть какие–то технические приемы, которыми я не овладел. В противном случае… Хорошо, что я сказал ей. Мне нужно сразу троих или четверых. Или же девицу объемного формата… Чтобы было чем занять руки…
В последний момент мне удается увернуться от грузовика, уже готового продемонстрировать вблизи свой номер, пока для понижения кровяного давления я размышлял об овсяном пудинге. Я ненавижу овсяный пудинг когда мне было семнадцать лет, мать заставляла поглощать его килограммами, и мне приходилось прочищать горло кошачьим хвостом, чтобы воздать Господу ту часть, которая причитается бедным. Это не очень приятные воспоминания, и я чувствую, как мой пульс замедляется почти до полной остановки. Именно это и было мне нужно.
Я приезжаю на аэродром за десять минут до назначенного часа. Майк и Энди уже здесь Они представляют мне нескольких коренастых громил и одного худенького малого с черными глазами и умным выражением лица. От него веет холодом, но взгляд добреет от обращенной ко мне улыбки.
– Обер Джордж, – представляет его Майк Бокански. – Один из лучших агентов.
Я пожимаю ему руку. Похоже, команда в сборе.
– Рок, – говорит Энди, – самолет будет готов только через час с лишним. На вашем месте я бы зашел в ресторан пропустить стаканчик, а потом поспал бы немного.
– Я не устал, – отвечаю я.
– Ничего другого предложить не могу, – говорит Энди. – Мы с Майком должны за всем проследить и закончить первый рапорт. Обер составит вам компанию.
– А Гари?
– Мы позвонили ему, – говорит Энди. – Он подъедет через час. Мы и вам звонили, но опоздали Ваша секретарша нам сказала, что вы уже ушли.
– Ах да. – говорю я. – Это моя секретарша. Обер тянет меня в ресторан, окна которого выходят на взлетную полосу.
– Есть комнаты отдыха, – говорит он. – Может быть, вы хотите прилечь?
– Один – никогда, – говорю я.
– О, – бормочет он, – наверняка вы кого–нибудь найдете. Там полным–полно официанток и горничных. Дело в том, видите ли, жена ждет меня в машине. Мне бы очень хотелось с ней попрощаться.
– Давайте, – говорю я. – Я сам как–нибудь разберусь.
Он поспешно уходит, а я оборачиваюсь и тут же обнаруживаю своих старых приятельниц Верил Ривз и Мону Соу, которых я представил вам еще в начале истории – в «Зути Сламмер» у Лема Гамильтона.
– О! Рок… наконец–то! – говорит Верил. – Мы тебя ищем с утра. Гари не захотел нам сказать, где тебя найти, а, мм, твоя секретарша нас очень плохо встретила… Она давно у тебя, Роки, милый?
– С сегодняшнего утра.
– Кажется, я ее узнала, – бормочет Мона Соу.
– Наверное, вы видели ее вместе с Дугласом, – говорю я. – Это он мне ее подбросил.
– Ладно. По крайней мере, она сказала, где можно тебя найти, – говорит Верил.
Как она узнала? А! Понятно. Энди сказал ей по телефону.
– Вы ко мне приходили?
– Ну да, Роки. Мы ведь уже три дня не виделись. Пошли, мы на машине. Не хочешь немного прокатиться?
– Чуть–чуть времени у меня есть, – отвечаю я. Я иду за ними следом и устраиваюсь в кадиллаке Моны, Верил садится за руль. Мы срываемся с места, и почти тотчас же машина останавливается перед восхитительной виллой.
– Здесь живут мои кузины, – поясняет Верил. – Сейчас их нет дома. Пойдем, выпьем чего–нибудь.
Мы оставляем автомобиль в саду и подходим к дому. Погода так хороша, как может быть только в Калифорнии. Воздух прохладный и мягкий – чувствуешь, что живешь уже только потому, что его вдыхаешь…
– Останемся на улице, – предлагаю я. – Здесь так восхитительно.
– Нам нужно с тобой поговорить, – заявляет Мона.
Черт побери! Не дадут передохнуть. Едва мы устроились в гостиной, как Верил пустилась в атаку.
– Что у тебя за девица, Рок? Ты с ней спал?
– М–м, это никого не касается, – говорю я весьма смущенно.
– Касается. Самым непосредственным образом Мы до сих пор оставляли тебя в покое, поскольку знали, что ты ждешь, когда тебе стукнет двадцать. Но коли ты держишь свои обещания таким образом, то мы и подавно не будем держать свои. Раздевайся.
– Но Мона, – говорю я жалобно. – Я падаю от усталости… Подождите несколько дней. Когда я вернусь…
– Только без песен, – говорит Верил. – Ты в наших руках, и мы тебя не отпустим. Подумать только, что для первого опыта ты выбрал такую уродину!..
– У тебя нет вкуса, – подхватывает Мона. – У нее ни бюста, ни бедер, она худа, как гвоздь.
– Ну не здесь же, – жалобно бормочу я. – Сюда могут войти… Да и времени у меня нет.
– У тебя целый час, – говорит Берил. – Этого вполне достаточно. Тем более что мы значительно облегчим работу. – Давай–ка, снимай с себя все, а то мы тебе поможем… Носки можешь оставить.
– Хотя бы дверь закрой, Мона, – прошу я.
– Ладно, – соглашается она, – дверь я закрою, чтобы доставить тебе удовольствие. Помоги ему раздеться, Берил. И не шуметь. Как! Он выбрал этого кузнечика…
Она щелкает дверью, поворачивается, расстегивает платье, и ее груди вываливаются наружу… Да, это ни в какое сравнение не идет с подобной частью тела Санди Лав…
Я ощущаю, если можно так выразиться, покалывание в поясничных впадинах… Черт, это будет уже двенадцатый раз за одно утро… Некоторое злоупотребление…
– Не так быстро, Мона, – протестует Берил. – Мне за тобой не угнаться.
Мона суетится вокруг меня… На ней остались чулки и маленькая кружевная штучка, которая их поддерживает… Точно такого же цвета, как и, м–м, в общем, точно такого же цвета. Она теплая и пахнет женским телом… а старый Роки не так уж устал, как ему кажется Она снимает с меня рубашку, стаскивает брюки… Я не сопротивляюсь. Труднее ей приходится с нижним бельем, которое цепляется за некоторые части тела.
– Без шуток, Мона. Бросим жребий, – визжит Берил.
На ней тоже ничего нет. Чулки она свернула до щиколоток. Я делаю сравнения.
– Ну так что, – говорю я. – Я же не торговец яйцами на ярмарке.
– Тихо, – приказывает Мона. – Она права: бросим жребий.
