В муниципалитете ему велели идти по стрелкам. Мимо угрюмых образчиков викторианской готики через залитый асфальтом внутренний двор в корпус постройки шестидесятых годов: отдел перспективного планирования. Те представители общественности, которые в своём стремлении надоедать властям забирались так далеко, любили проверять, чем отдел занимается ныне, занимался в прошлом, и будет заниматься впредь. Отдел перспективного планирования не мог просто дать им от ворот поворот — существовали ведь некоторые общественные обязательства, — но не так уж редко все эти «консультации с населением» и «обеспечение свободного доступа к материалам» на деле оказывались обычным толчением воды в ступе. Этот, в зелёной замшевой куртке, по крайней мере, вроде бы знает, чего хочет.
Сотрудница отдела принесла ему папку. Там он и лежал: ходатайство о разрешении на застройку площади, занимаемой стадионом клуба «Атлетик» и двух прилегающих участков. Чертежи, которые медленно развернул Даффи, являли чистенькое и стильное будущее местности, где ныне обосновались лейтон-роудцы: торговый центр, развлекательный комплекс, восьмиэтажные жилые дома, деревья, фонтаны, ярмарочная площадь в итальянском стиле. В небо взлетали стилизованные щеголеватые голуби.
— Не слабо, — сказал Даффи.
— Это вы искали? — спросила сотрудница. Она была обрадована, почти польщена реакцией Даффи. Обычно посетители держали чертежи вверх ногами и ворчали.
— Можете вы мне объяснить, что всё это значит?
— Ну, собственно, этого проекта и касается запрос о разрешении на застройку.
— И когда они собираются это построить?
— Это так сразу не делается. Это только первый шаг. Очень важный, но всего лишь первый. Ходатайство о застройке. Надо, чтобы одобрили, потом разрешили, потом снова одобрили.
— Но что это значит? Клуб получает одобрение, потом ещё одобрение, потом сносит собственный стадион и строит всю эту хренотень?
— Вроде того. Возможно, будет ещё запрос общественности, могут возникнуть какие-нибудь возражения. Но, по правде говоря, думаю, что клуб к этому отношения не имеет.
— Что?
— Да, эти запросы пришли от имени «Хесс-хауз холдинг». Вряд ли это название футбольного клуба.
— Объясните мне, если я вас правильно понял, некто может претендовать на застройку земли, которая не является его собственностью?
— Да.
— Значит, если я составлю запрос о превращении Букингемского дворца в гей-клуб, это прошение будет надлежащим образом принято и рассмотрено?
— У вас могут возникнуть заминки с существующим законодательством, но в принципе могу ответить «да».
— Но зачем бы мне это делать?
— Не знаю. Мне кажется, гей-клубов у нас и так хватает, — улыбка у неё вышла довольно вымученная, — психи встречаются и среди вполне разумных людей.
— Я просто хочу понять, какой в этом прок.
— Это поможет ускорить дело. Многие поэтому обращаются за разрешением о застройке земли, которую ещё не купили. Вы вроде как подстраховываетесь, и можете начать работу сразу же, как приобретёте землю.
— И что ещё можно сделать на этой стадии?
— Многое. Провести консультации с муниципалитетом. Всё как обычно: противопожарная безопасность, доступ к коммуникациям, дренаж. Им же надо знать, что им позволят, а что нет.
— Частные консультации? — Даффи так и слышал, как хрустят новенькие банкноты.
— Частные? Ну конечно. И в этом нет ничего предосудительного. Это общепринятая практика.
— Простите, я не имел в виду никаких нарушений, — Даффи пытался выяснить, как далеко может зайти лицо, заинтересованное в подобном деле, без того, чтобы кто-то разгадал его истинные намерения. — И сколько это всё может продолжаться до того, как станет достоянием гласности?
— Трудно сказать. Это зависит и от расписания работы нашего отдела. Летом всегда всё тянется дольше. Что касается конкретно этого проекта, может статься, мы рассмотрим его недели через три-четыре.
Как раз после окончания сезона. Чисто сработано.
— А сколько времени может пройти до того как будет заложен первый камень?
— Затрудняюсь сказать. Слишком от многого это зависит.
— Ну, если всё пройдёт гладко. Не будет никаких возражений. Во сколько они уложатся? В три месяца?
С июня по сентябрь, пора отпусков. Даже фанаты на это время смотаются куда-нибудь на Ибису. Ни фига себе, глянь-ка, Уэйн, пока нас не было, стадион-то куда-то подевался! Да они тут оборзели, блин.
— Всё верно, времени на оформление документов уйдёт немало.
Следующей остановкой был бизнес-центр на Сити-роуд, где Даффи приняли за любознательного журналиста из радикальной полулегальной газетёнки. Несколько лет назад тут приходилось принимать хорошо одетых людей, которые точно знали, что им нужно. Сегодня приезжает какой-нибудь чокнутый старикан — или, что ещё хуже, молокосос — заходит и начинает командовать: «День добрый, я из газеты „Вестник паранойи“; у нас в этом выпуске недостача по городским скандалам, не можете подбросить матерьяльчик?» — несколько лет назад было, пожалуй, получше.
Даффи просмотрел каталог микрофильмов, заплатил положенный фунт и прождал полчаса, пока ему принесут искомое. «Хесс-хауз холдинг». Зарегистрирован в 1974. Официальный адрес правления — Хесс-хауз, W3. Список директоров. Так, так, так, так, читал Даффи, так, так, так, так, так… а-а… ну-ка, ну-ка, миссис Магрудо. Поразмыслив, он заглянул в графу прибыли. За последние два года не было заявлено никаких прибылей.
Когда после полудня он позвонил Джимми Листеру, тот, казалось, был с головой погружён в какие-то проблемы.
— Думаю, я кое-что нащупал, я даже уверен, что нащупал, — сказал Даффи.
— Вот как. Нашли алмаз Великий Могол?
— Я не хочу рассказывать по телефону. Я лучше сам к вам приеду.
— А-а.
— Так это ничего, что я приеду?
— Ничего, ничего. Но что бы вы ни раскопали, Даффи, это сейчас не поможет. Большому Брэндону предъявили обвинение в изнасиловании.
Когда приехал Даффи, Джимми Листеру полагалось бы быть на поле, тренировать с парнями свободные удары или что-нибудь в этом роде, но он всё ещё сидел за своим столом и уныло ждал, когда случится следующая неприятность.
— Всё кончено, сказал он, когда Даффи уселся напротив него, — всё разваливается на глазах. Сначала Дэнни, потом Брэндон, теперь вот лейтон-роудцы добились выполнения своих требований.
— Когда?
— Да утром. Въезд закрыт до конца сезона. Впору подавать апелляцию, но будет уже слишком поздно. Всё кончено, Даффи. Клуб идёт ко дну. Вы бы видели, какие лица были у парней, когда я рассказал им о Брэне. Конец света, и они это понимают. А мой славный послужной список на этом посту не оставляет надежд даже на вакансию в Абу-Даби.
— Как он?
— Брэн? Он ничего, даже удивительно. Говорит, что этого не делал. Ну конечно же он не делал, я Брэна знаю, как собственного сына, но он думает, что если будет продолжать говорить, что он этого не делал, они в конце концов обязательно ему поверят. Он не понимает, что на самом деле, если он будет продолжать это говорить, они просто решат, что он совсем обнаглел.
— Когда его можно будет увидеть?
— Завтра. Потом его отправят в тюрьму для продолжения следствия, и бог его знает, что дальше.
— Могут его выпустить под залог?
— Адвокат говорит, шансы невелики. Не то теперь время. Представляете себе заголовки: «Насильник разгуливает на свободе», ну и всё в этом роде. Они не посмотрят даже на то, что он ещё ни разу не привлекался.
— Если его выпустят под залог, вы дадите ему играть?
— Да что вы, Даффи, об этом и речи быть не может. Это прежде всего нечестно по отношению к парню. Вы только подумайте, что сделают с ним трибуны! Они его с потрохами сожрут, вспомните Бобби Мура.
Даффи помнил. 1970, Кубок Мира, капитан английской сборной, инцидент с ювелирным украшением в далёком Мехико, и когда в следующий раз он вышел на поле, фанаты дружно скандировали на мотив «Клементины»: «Где браслетик? Где браслетик? Где браслетик, Бобби Мур?» А ведь он был невинен, как младенец.
— Я не могу выпустить его на поле, Даффи. Я даже не знаю, от кого ему ждать большей опасности: от своих, лейтон-роудских, или на выезде. Фанаты его просто распнут.
— Когда вы его увидите?
— Завтра, послезавтра — я не знаю. Это же ведь ещё зависит от его семьи. Я не могу притопать и сказать: «Эй, можно мне повидать моего Брэна?», если там в это время рыдает его старенькая мамаша — рыдает и думает, что в ближайшие пять-шесть лет она будет видеть своего сыночка только через толстые прутья.
— Когда вы его увидите, спросите у него, как зовут ту девушку и где она живёт.
— Зачем это?
— Просто спросите, Джимми.
Листер был удивлён произошедшей с Даффи переменой: он внезапно стал очень деловитым. В действительности же в этом не было ничего удивительного: чем больше неприятностей накапливалось у Джимми, тем больше прибавлялось Даффи работы.
