В воскресенье Шило обещал Антону выходной, оставалось еще три дня. За это время удалось немного присмотреться к гостям. Один, с хриплым голосом, все время чесался и демонстрировал свои наколки. Иначе как с голым торсом он по дому не ходил. А ходил он по дому снизу доверху постоянно. Антон даже слышал, как Шило тихо уговаривал этого человека не подниматься в мансарду.
Второй был более степенным. Этот при каждом удобном случае старался сесть и развалиться, а то и просто лечь. Как-будто он истосковался по мягким диванам и креслам. Все эти наблюдения привели Антона к мысли, что уголовники только-только из колонии. У одного в первый день даже грязь под ногтями была. Хотя эти манеры могли сформироваться у них давно и никак не быть связанными с местами лишения свободы. Имен, фамилий и кличек Антон так ни разу и не услышал. Зато жаргонных словечек он поднабрался достаточно, убедился, что перед ним не мелочь какая-то, а матерые уголовники. Да и Шило перед ними прогибался, как последняя «шестерка».
А в пятницу Антону повезло. Во время одного из проверочных обходов по внешнему периметру, а это была его идея — пару раз в день обходить забор коттеджа снаружи, он нашел трехметровый обрывок тонкого провода. Кто-то его выбросил с электротехническим хламом. Кстати, там же Антон нашел и маленькие наушники от плеера. Наверное, они не работали, но проверить стоило. Ночью в туалете на коленях он разобрался с найденным богатством. Наушники работали плохо. Музыку слушать с таким прибором удовольствия мало, а вот для своих целей приспособить можно было вполне.
На следующий день Антон ждал, где и когда ему удастся использовать собранное подслушивающее устройство. Удалось только к вечеру, когда гости коттеджа уселись на кухне пить пиво, потому что на улице зарядил дождь. Они пили, курили и много разговаривали, повышая тон, как это обычно делают подвыпившие люди. Поднявшись на следующий этаж, Антон нашел место на стене, которое приглядел уже давно. Там проходил канал вытяжки, и недоделки рабочих оказались сейчас очень кстати. Кусок кирпича вытащить и очистить он смог еще два дня назад, теперь оставалось его вытащить без шума и спустить вниз свои часы с микрофоном. Единственный рабочий наушник он вставил в ухо и приготовился слушать.
— Да ладно те, — говорил один, как окрестил его Антон, Ленивый. — Че те эти менты, тьфу, полицаи. Задолбали со своими названиями… Ну, и хрен с твоим полканом! Если я бабла с этого поимею, то хоть с чертом поцелуюсь.
— Вот я и говорю, что закон стал не тот, — хрипло отвечал голос Непоседы, как Антон для себя называл второго уголовника. — Не знаешь, с какой стороны подлянку кинут… Кто полкана завалил? И на хрена?
— Да не его, а бабу его!
— Плевать! Хотели-то его! А может, и свои, может, не поделился с друганами…
— Ага, он тут такое замутил, на нем все держалось, а ты говоришь, свои. Не, тут дело темное, тут кто-то в законе постарался, кто ничего и никого не боится. А полкан сейчас залег где-то…
— Или грохнули его. В наше время это легко. Вот и думай тут. То ли сидеть и не рыпаться, то ли за дело браться. А то и нас… Ты думаешь, никому не интересно, сколько мы «рыжья» прикроили? Хаза недешево обошлась, а может, у нас еще есть. Он все добрые, пока есть чем поделиться, а потом?
Антон услышал шаги на лестнице и поспешно стал вытягивать свои часы из канала в стене. Очень интересно было бы еще послушать, но рисковать не стоило. Теперь было о чем подумать на досуге. И говорили ведь про Иванова: «полкан», «его бабу завалили». Пусть Быков эту запись послушает, свое мнение составит.
Вставив осколок кирпича на место и смотав провод, Антон прислушался. Оказалось, что кто-то из охранников вернулся к себе в комнату из душа. Наверное, Макс-маленький в спортзал опять ходил.
Шило не подвел, и в субботу вечером он подтвердил свое обещание.
— Какой базар, Антоха! Я сказал! По утряне я тебя захвачу на тачке и заброшу. Ты только не ужирайся там да в дела никакие не встревай. А вечерком встретимся, заберу тебя назад. У тебя баба-то есть?
— А что?
— Ты не болтай там про дела наши. А то ведь бабы любят спрашивать, кто ты, чего ты? Любопытные они.
— Это да, — солидно кивнул Антон. — В бабах ты разбираешься.
К дому, где жила Татьяна, Антон подошел со сложным чувством. Стоит ли поддерживать с ней отношения, стоит ли давать девушке повод надеяться на то, чего быть не может? Не проще ли, хоть и во вред работе, но оставить ее в покое? Может быть. Но еще Антон чувствовал, что для девушки он значит гораздо больше, чем могло показаться. Она в него не просто влюблена, или ей кажется, что влюблена, для нее Антон как залог ее будущего, как знак, что она порвала с прошлым, что она победит в борьбе с наркоманией, что она вообще выживет. Да, за ней приглядывает Быков, да, ее не позволят больше втянуть в занятие проституцией, но…
Ничего, подумал Антон, просто ей сейчас плохо, у нее сложный период. А когда ей станет лучше, когда прошлое немного отпустит, тогда девушка взглянет на мир другими глазами. Тогда она увидит, что в мире есть много других красивых и просто хороших мужчин, что в мире все еще светит солнце, улыбаются люди, смеются дети. Что мир — это не сутенеры и пьяные похотливые клиенты, что мир — это… МИР!
Он решительно поднялся по ступеням и постучал в дверь.
— А я все думаю, чего это к ней парни не ходят? — послышался за спиной дребезжащий голос.
Антон обернулся и увидел приятную чистенькую старушку в темном платье под горло и цветастом светлом фартуке. Старушка, изогнувшись вбок, с трудом несла ведро с водой. Воспитание подтолкнуло сбежать со ступеней и подхватить ведро.
— Здравствуйте, я друг Татьяны, давно ее знаю. Вы не скажете, она сейчас дома?
— Ну, затараторил, — усмехнулась старая женщина. — Дома, дома. С вечера еще, как со смены пришла, так в комнате порядок наводит. Не дружка ли ждет девонька?
— Да я… — начал было Антон.
— Ты, ты, — укоризненно перебила старушка. — Ты не забижай девушку. Если не врешь, что давно знаешь, так понимать должен, что не сложилась у нее жизнь-то, пожалеть ее надо бы.
Неизвестно, что бы еще наговорила старушка, но тут в дверях показалась улыбающаяся Татьяна. Она защебетала, что еще вчера почувствовала, что Антон должен прийти, что ей так показалось и что, наверное, они родственные души, раз она его так чувствует.
Антон поставил ведро в сенях на лавку, смущенно оглянулся на хозяйку и позволил увлечь себя в комнату.
— Вижу, что у тебя все хорошо, — начал он, когда Татьяна закрыла дверь, и тут же пришлось замолчать.
Девушка с ходу прыгнула ему на шею и прижалась щекой к его щеке, шумно дыша в ухо. Он чувствовал ее мягкую грудь, плоский живот, бедра, чувствовал, как колотится ее сердечко, ощущал запах ее вымытых волос, тела. На какой-то миг ему показалось, что ничего страшного не будет, если он… она ведь сама…
Усилием воли он отогнал эти мысли и попробовал настроиться на отношения брат-сестра. Погладив девушку по голове, он отодвинул ее от себя и в целях безопасности сел на табурет у стола.
— Хорошо у тебя тут, — осматриваясь в чисто прибранной комнате, сказал он. — Все по-деревенски, по-простому. И занавесочки, и скатерть, и салфеточки. Как в детстве.
Татьяна с жалобным видом покрутилась возле него, наверняка решая, что будет, если она попытается усесться Антону на колени. Кажется, она взяла себя в руки и отказалась от этой идеи. Она забралась с ногами на второй табурет и ограничилась тем, что взяла Антона за руку.
— Ты чего так долго не приходил?
— Дела, — коротко ответил Антон, глядя в ее большие глаза. — Ты лучше о себе расскажи. Как на заводе, как самочувствие?
— На заводе хорошо. Там дядька хороший, который начальник участка. Все дочкой зовет и конфетками угощает. Такой смешной… но добрый. И на рабочих покрикивает, чтобы меня не донимали, не приставали. А так… нормально все. Приступы почти прошли. Тут тетка одна стала заходить. Она врачиха…
— Врач, — поправил девушку Антон.
— Че?
— Не «че», а «что», — строго сказал он. — Не «врачиха», а «врач».
— Ой, Антон! Не будь занудой. Так прикольно говорить, так все говорят!
— Танюша, — Антон стиснул пальцы руки девушки и посмотрел ей в глаза. — Не надо жить как все, не надо говорить как все. Надо быть собой, индивидуальностью, надо жить и говорить так, чтобы другие копировали тебя, оглядывались на тебя, советовались с тобой. Появится на свете парень, которому ты понравишься, будет он выбирать между тобой и еще кем-то и не найдет, чем же ты лучше.
— А мне не нужен тот, который выбирает, мне нужен тот, кому я нужна такая, какая есть.
— Ладно, не будем пока об этом, — вздохнул Антон. — Потом поговорим…
— Правда? — оживилась Татьяна. — Ты будешь ко мне приходить еще? Не бросишь?
