Ее голос звучал апатично и сдавленно.
– Как хочешь.
Видаль стремительно вышел из комнаты и пошел коридором, видимо, не заметив меня в темноте.
Вскоре опять показался Дайер.
– Черт, разве можно заснуть в такую ночь?
– К Гацетти не заходили? – спросил я. – Как он там, интересно.
– О, я совсем забыл о нем. А может, вы проведаете больного, Бердн?
Я стиснул зубы и собрал в кулак всю свою волю.
– Ладно. Где он?
– Четвертая дверь внизу. Ну, я пошел.
И он направился в свою спальню.
Собрав последние силы, я спустился по лестнице, дошел до двери комнаты, где был Гацетти, и прислушался. Итальянец храпел вовсю.
Я нажал на ручку двери и очутился в кромешной тьме. Прикрывая ладонью свет фонаря, я направил его на спящего.
Гацетти лежал на спине, до подбородка прикрытый простыней. Его лоб был заклеен пластырем. Он спал с открытым ртом, из которого вырывался громкий храп.
Убедившись, что сейчас Гацетти не представляет для меня непосредственной опасности, я прикрыл дверь и вернулся в свой кабинет.
Теперь весь план убийства Видаля, который раньше никак не хотел складываться в логическую цепь, вдруг четко вырисовался в моей голове. Он был основан на информации, которую я случайно узнал от Вал и Дайера. Без этого я бы вряд ли до такого додумался.
А ведь все так просто! Конечно же, убийство следует представить как самоубийство. Причины налицо: он потерпел крах, разорен, его ожидает арест. Да ведь многие люди накладывали на себя руки, имея гораздо более слабые основания. Полиция обязательно ухватится за такую версию.
И потом, дополнительный мотив – нелады с женой, а тут еще этот ураган, вызывающий депрессию и апатию. Короче, в ситуации, в которой оказался Видаль, гораздо труднее не совершить самоубийство. Полиция поймет, нет сомнений.
Правда, надо еще раз все тщательно взвесить. Так, моим свидетелем будет Дайер. Он расскажет все, что ему известно о финансовом положении Видаля, и тогда тот факт, что бизнесмен свел счеты с жизнью, ни у кого не вызовет сомнения. А я вообще буду держаться в тени – я ведь совершенно новый сотрудник, и меня даже не будут спрашивать о состоянии дел шефа.
Я налил в стакан виски и осушил его одним глотком. Сердце стучало как молот, пот заливал лицо. Единственный человек, который мог бы помешать мне, крепко спал, да к тому же был ранен. Конечно, если бы Гацетти своим бесшумным шагом расхаживал по дому, я бы не осмелился осуществить свой план.
Видаль сейчас сидит один в своей комнате. Когда Вал просила меня убить ее, она сказала: «В таком шуме никто не услышит выстрела».
Да, меня никто не должен заподозрить. Я тихо спущусь и войду в его кабинет, держа револьвер за спиной. В темноте он этого не заметит. Я скажу, что хочу поговорить с ним о Вал. Он ответит мне какой-нибудь грубостью. Тогда я просто подойду ближе и прострелю ему голову.
И все будет выглядеть так, словно он предпочел смерть тюрьме.
В общем, чего еще ждать? Лучший момент вряд ли представится. Дайер, видимо, уже в постели. За воем ветра и раскатами грома револьверный выстрел совсем не будет слышен. И все закончится через несколько минут: Вал получит свободу, а я – свою любимую, и мы будем наконец жить вместе после шести томительных лет разлуки.
Я решительно встал и направился к двери, но тут же остановился. Да, а револьвер?
Я вернулся к столу, выдвинул ящик и достал кейс. Он оказался очень легким, и меня вдруг обдало холодом…
Я открыл кейс, заглянул в него, швырнул на пол и принялся лихорадочно рыться в ящике.
Очередной страшный удар грома потряс дом.
И кейс и ящик были пусты. Револьвер исчез!
Револьвер находился в кейсе в моем ящике письменного стола… Теперь его там нет. Кто его взял? Видаль? Может быть. Гацетти? Тоже может. Но ведь никому из них не было известно, что там лежит оружие.
Сейчас, когда я наконец твердо решил убить Видаля, это было для меня страшным потрясением. Я чувствовал себя так, словно меня огрели по голове дубиной.
В отчаянии я упал в кресло и обхватил голову трясущимися руками. Все пропало…
Удары грома раздавались теперь почти непрерывно. Неистовое завывание ветра и вспышки молний сводили меня с ума.
Кто же мог взять оружие? Единственной, кто знал о револьвере, была Вал.
Вал??
Господи, она ведь просила меня убить ее! Неужели она, в момент отчаяния, воспользовавшись тем, что мы с Дайером укрепляли окна и двери, вошла ко мне и взяла оружие?
Боже мой! А что, если она уже убила себя? Ведь в таком шуме выстрела никто не услышал бы. Паника сковала мои мышцы. В тот момент я особенно хорошо понял, как сильно люблю ее. Неужели Вал уже нет в живых?
Сделав над собой нечеловеческое усилие, я, с бьющимся сердцем, выскочил в коридор и подкрался к ее двери. Я не стал стучать и сразу распахнул дверь. Вот сейчас я найду Вал, лежащую на кровати и истекающую кровью… Вот сейчас…
– Кто там?
Слава Богу, ее голос! Она жива! Да, Вал сидела на стуле со сложенными на коленях руками. Возле нее лежал горящий фонарь.
– О, Вал!
Я бросился к ней, упал на колени и обнял ее ноги. Ее ласковые пальцы погрузились в мои волосы.
Она глубоко вздохнула:
– Мой милый! Неужели ты пришел сказать мне, что я свободна? Ну, так скажи, не бойся. Я так ждала…
Я окаменел. Что она говорит?
Снова прогремел гром.
– Клэй, любимый, я свободна, правда?
Я был словно в тумане и ничего не соображал.
– Клэй!
Ее голос стал резким, она схватила меня за плечи и поднялась на ноги. Мы смотрели друг другу в глаза.
– Что случилось?
Ее лицо было белым как мрамор.
– Вал, отдай мне револьвер.
– Револьвер? Что ты хочешь этим сказать?
У меня подогнулись ноги.
– Не шути, Вал, верни мне оружие.
– Да не пори чушь, Клэй! – Ее голос сорвался на крик. – Возьми себя в руки. Ты же говорил, что у тебя есть револьвер!
– Он исчез. Вал, умоляю, не мучь меня. Ведь это ты его взяла?
– Я?
Она всем телом подалась вперед, ее пальцы сжались в кулаки, бледное лицо с дико горящими, широко раскрытыми глазами приблизилось ко мне.
– Что ты говоришь? Так он жив? Он еще жив?
– Я уже шел, чтобы убить его. У меня был план. Все должно было выглядеть как самоубийство. Очень логично… хороший мотив… полиция никого не стала бы подозревать. И тут я обнаружил, что револьвер исчез.
После долгой паузы она спросила каким-то незнакомым мне голосом:
– Кто же его взял?
– Я был уверен, что ты…
– Нет.
– Но что теперь делать? Без оружия я не смогу с ним справиться. Он сильнее меня.
– Я же предупреждала тебя – он дьявол, с ним бесполезно бороться. А теперь уходи. Если он застанет тебя здесь…
– Я обещал помочь тебе, и я это сделаю.
– Уходи!
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Я спасу тебя, Вал! К завтрашнему дню ты освободишься от него!
– Уходи. Хватит пустых обещаний. Мы ничего не сделаем с ним.
Я вышел в коридор и вернулся в кабинет совершенно подавленный.
«Пустые обещания». Да, она права, и это заставляло меня страдать еще сильней. Все пропало…
Но кто же тогда взял револьвер, если не Вал? Еще сегодня утром он был на месте. Значит, это сделал кто-то из троих: Видаль, Дайер или Гацетти. Видаля сразу можно исключить: если бы он нашел оружие, то немедленно потребовал бы объяснений.
Если бы револьвер обнаружил Дайер, он бы просто не тронул его. Зачем ему это делать?
Итак, остается Гацетти.
Я налил в стакан виски и выпил залпом. Затем взял фонарь, вышел в темный коридор и направился в комнату итальянца. Он все еще храпел. Я долго прислушивался, но потом собрался с силами и вошел, оставив дверь полуоткрытой.
В нос мне ударил отвратительный запах: смесь пота, грязного белья и табачного дыма. Сердце мое тяжелым молотом колотило по ребрам, во рту пересохло. Если бы не бодрящее действие виски, я бы не решился войти сюда.
Неожиданно Гацетти сильно всхрапнул, волосы на моей голове встали дыбом, а затем вдруг в комнате повисла тишина.
Может, он проснулся?
Я стоял ни жив ни мертв, обливаясь потом. Немного поворочавшись, итальянец снова захрапел.
Я ждал, а затем, успокоившись, прикрыл стекло фонаря ладонью и включил его. При слабом свете я принялся осматривать комнату. Недалеко от меня у стены стоял комод. Подходящее место для хранения оружия.
Стараясь двигаться бесшумно, я подошел к комоду и выдвинул верхний ящик. В нем лежало белье, но револьвера не было. Когда я выдвигал второй ящик, раздался громкий скрип, и мое сердце подпрыгнуло. Я тотчас выключил фонарь. Храп прекратился…
Ящик медленно выползал, сантиметр за сантиметром.
Вдруг в темноте прозвучал голос Гацетти:
– Кто там, черт возьми?
Я быстро задвинул ящик и отступил в темноту. А потом включил фонарь.
Гацетти сидел на постели, и его заспанные глазки зло поблескивали, щурясь от света. Он весь напрягся и напоминал леопарда, готовящегося к прыжку.
