Я устал, хотел пить и, несмотря на тарелку супа, чувствовал некоторую слабость, хоть и продолжал идти. Протопав еще милю по болоту, я вышел на объездную дорогу, на противоположной стороне которой стоял торговый комплекс. Вместе с неоновой рекламой и забитой машинами парковкой он выглядел для меня как оазис. За всю жизнь я никогда так не радовался при виде ресторанчика «Бургер кинг», откуда доносился аппетитный запах. Больше всего на свете я мечтал о гигантском стакане кока-колы и огромной порции жареной картошки, но у меня не было ни цента денег, да к тому же проклятый комбинезон выдавал меня с головой. Значит, надо переодеться.
Я перебежал через дорогу и затаился между ржавым сараем и разгрузочной площадкой гипермаркета «Кеймарт», где шесть или семь рабочих укладывали коробки в грузовики. На краю площадки появился охранник и рассеянно взглянул в моем направлении. Я замер. Видит он меня или нет? Я приготовился дать деру, когда он снова скрылся в помещении склада.
Теперь — одежда. Мой оранжевый комбинезон притягивал полицейских как магнит, и надо было избавиться от него как можно скорее. Оглядевшись, я увидел на противоположной стороне площадки, у ограды, большой зеленый контейнер, какие Полицейская спортивная ассоциация выставляет для сбора ненужной одежды. Под медленно стихающим дождем я направился к нему.
На дальней стороне парковки стояло всего несколько машин. Люди предпочитают не оставлять автомобили в таком месте, если только не хотят получить по голове и остаться без денег. Я почти не сомневался, что здесь установлены камеры наблюдения, но подозревал, что люди у мониторов трудятся не слишком усердно.
Я подошел к контейнеру и небрежно сунул руку внутрь, как человек, который пытается выловить мыло из ванны. Конечно, нельзя быть слишком разборчивым, но все-таки нужно подобрать что-то подходящее по размеру. Вся одежда внутри оказалась скомканной, и пришлось немного покопаться, прежде чем я нашел подходящую рубашку. Это был полиэстеровый монстр семидесятых годов, к тому же небесно-голубого цвета, светившийся как неоновое табло, с растянутым воротником и двумя оторванными пуговицами. Секунду я разглядывал рубашку, борясь с желанием продолжить поиски. Потом решил, что не время привередничать, бросил ее на землю и снова запустил руку в контейнер, чтобы выудить какие-нибудь штаны.
Я как раз обнаружил подходящие брюки, когда на парковку бесшумно заехала полицейская машина. К счастью, она появилась прямо передо мной, в противном случае меня застали бы врасплох. И так-то я едва успел спрятаться за контейнером, когда полицейский повернул направо и стал медленно объезжать площадку по периметру. Я просидел на корточках минут пять в мучительном напряжении, ожидая, пока он закончит осмотр территории, и наконец услышал шум рации рядом с контейнером. Казалось, машина остановилась, но на самом деле просто медленно ехала мимо. Наконец шум стал удаляться.
Наверное, кто-то раскопал у себя на чердаке склад полиэстера, поскольку брюки оказались такими же синтетическими, как и рубашка. Единственным их достоинством был черный цвет. Я зашел за контейнер и быстро переоделся. Только тогда я понял, что брюки коротки мне на добрых пять дюймов. Можно подумать, что где-то прорвало плотину и меня забросило прямо из зоны бедствия.
«Переживу», — решил я и торопливо затолкал комбинезон в контейнер.
Пять минут назад я выглядел как беглый нелегальный иммигрант, теперь же походил на беглого пациента психиатрической лечебницы — не совсем то преображение, на которое я рассчитывал, но это уже шаг вперед.
Теперь нужны деньги. Я обошел вокруг торгового комплекса и поднялся в супермаркет «Уинн дикси». Мне не нравилось то, что я намеревался совершить, но другого варианта я не видел. Я нашел ряд с мясными консервами и взял с полки банку колбасного фарша. Оторвал с крышки ключ, положил его в карман и вышел из магазина. Никто на меня даже не посмотрел. Затем я начал искать автостоянку со счетчиком. Пришлось пройти под дождем несколько кварталов, но наконец за почтовым отделением я обнаружил несколько счетчиков. Это будет уже третье мое преступление за последние сутки.
Я достал Т-образный ключик и вскрыл счетчик. Я знал, как это делается: в первый год службы в полиции я арестовал бездомного парня, успешно пользовавшегося подобным методом. Когда мы его поймали, он с дружками украл четвертаками почти шесть тысяч долларов, и мэрии Нью-Йорка встало в копеечку переделать счетчики так, чтобы его подвиг невозможно было повторить. Повозившись минут пять, я набил карманы двадцатипятицентовыми монетами. Получилось долларов десять. Можно было взять больше, но мне стало совестно.
Я вернулся в магазин и очутился у служебного входа в торговый зал. Мимо, не обращая внимания, сновали люди. Я огляделся, ища туалет. Я испытывал непреодолимое желание посмотреть на себя в зеркало — я чувствовал себя несколько неадекватно и хотел проверить, не выгляжу ли я соответствующе.
В мужской уборной оказалось пусто, и я мог без помех разглядывать свое отражение. Лицо было темным и обветренным, как у человека, который долго шел по пустыне без воды. Скулы заострились. Я зарос щетиной, волосы торчали во все стороны, но больше всего меня напугали глаза. У меня был дикий взгляд отчаянного человека. Если меня увидит полицейский, который недаром ест свой хлеб, его внутренний радар немедленно включится. Раз уж глаза действительно зеркало души, надо поскорее найти темные очки. Я ополоснул лицо и пригладил волосы. Вид стал поприличнее, но выражение лица не изменилось. Я зашел в кабинку и сел на унитаз, но не ради того, чтобы использовать его по прямому назначению. Едва ли мужской туалет в типовом американском торговом комплексе является наилучшим местом для размышлений, да и запах дерьма не очень-то возвышает, но места, более похожего на келью отшельника, мне не найти. Я закрыл глаза и сосредоточился на дыхании, пока удары сердца не остались единственным звуком во вселенной. Помогла усталость, я почти уснул, но не отключился полностью. Я осознавал, где нахожусь, но пребывал будто в забытьи, отрешившись от остального мира. Я просидел так минуть десять и очнулся только тогда, когда в соседнюю кабинку зашел человек и начал пердеть, как пулемет Гатлинга. Перед тем как выйти из уборной, я снова посмотрел в зеркало и с радостью убедился, что хищный блеск в глазах стал не так заметен.
Для поднятия духа не помешал бы стакан бурбона, но пришлось довольствоваться двумя тонюсенькими гамбургерами, небольшой порцией картошки и маленькой колой. Я терпеливо отсчитал мелочь с видом человека, у которого кончаются последние гроши. Взяв поднос с едой, я уселся за откидной столик и начал есть, наблюдая за входной дверью с напряженностью беглеца, которым, собственно, и был. Мимо прошел тощий черный мальчишка в свисающих с задницы штанах. Я прочел надпись на его футболке, сначала спереди, потом сзади. Фраза на груди: «Убей всех белых». На спине: «Но сначала купи мой компакт-диск». Наверное, нервы сдавали, потому что я начал смеяться. Я смеялся так долго, что сам забеспокоился, словно был одновременно и шизофреником, и лечащим врачом. Однако к тому времени, как я перестал хихикать, стало ясно, к кому обращаться за помощью.
Есть люди, которым можно позвонить, когда ты в беде и эта беда связана с полицией. Шейх приехал бы или прислал кого-нибудь через пять минут, но он по пути на Багамы. Можно вытащить Джонни Бинго, индейца-семинола. У него частный вертолет, но я не видел его года два, кроме того, я не помню наизусть его номер. Остается Космонавт. Это его футболка болталась на том пацане.
Я напрасно потратил деньги, позвонив Космонавту домой, но тут перед глазами начал всплывать его мобильный номер. Я знал, что номер правильный, но последние цифры никак не вставали на место. То ли 46, то ли 64, я не смог определиться и набрал наудачу. Отсчитав десять гудков, я решил повесить трубку, когда раздался глухой голос.
— Йоу, — произнес он.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Мне нужно поговорить с Космонавтом.
— О чем?
— О деле.
— Ты белый?
— Да. Хэнк, ты?
— Может быть.
— Чувак, кончай прикалываться. Это я, Джек. Мне нужна помощь.
— Если твоя фамилия не Дэниелс,[13] то я тебя не знаю.
— Ну, перестань, — сказал я, — Это Джек Вонс. Ну, помнишь, звезд тренирую?
Последовала недолгая пауза.
— Джек, чувачок! Что стряслось? Я думал, это один из придурков бухгалтеров хочет втереть мне очередное дерьмо про кредитные карты. Я должен был узнать тебя, братишка. Не так много белых пацанов знают этот номер. Слышь, чего говорю?
Он имел в виду, что пользовался двумя номерами: один предназначался для негров, другой — для белых. С белыми он общался главным образом по делу. В век электроники апартеид принимает разнообразные формы, и Хэнка понять проще, чем многих других. Каким-то образом я стал частью маленькой элитной группы белых, которым был доверен «черный» номер. Мне дали понять, что я удостоен чести. Я чувствовал себя польщенным, особенно учитывая, что другими белыми, знавшими этот номер, были два стриптизера и оба выглядели куда лучше меня.
