class="p1">На пороге стояли Марко А. и Марко Б. – два старшины-ветерана, которые начинали свою службу в Яффской полиции еще в те времена, когда полицейские-евреи были здесь редкостью. Несмотря на то, что в полиции они в силу возраста уже считались музейными экспонатами, оба предпочитали работать ногами, а не сидеть за конторкой. Я был одним из сотен новичков, которых они за многие годы обучили ремеслу. Они были хорошими полицейскими. Честными, крутого замеса, и, что самое важное, они умели думать головой, а не только ежеминутно сверяться с инструкциями. По правде говоря, Марко звали только одного из них, второго звали Яков, но, кроме его родной матери, об этом уже мало кто помнил. Они были неразлучны и, подобно женатым парам, прожившим вместе достаточно долго, с годами стали очень похожи. С одинаковыми черными усами, свисающими почти до подбородка, и такой прямой осанкой, словно спины у них были вытесаны из камня. Не многие решались отпускать шуточки на тему их сходства. В основном потому, что, если требовалось поработать кулаками, взаимопонимание между ними достигало пика. Все разговоры они вели в одной и той же манере: Марко А. говорил, а Марко Б. кивал.
Они не спеша направились к нам, держа руки на поясе и упираясь большими пальцами в пряжки ремней. Обычно мы поддерживали хорошие отношения, но сейчас их вид показался мне угрожающим. Удирать от них не имело смысла. Никто лучше их не знал прилегающие переулки, и, несмотря на то, что им уже перевалило за пятьдесят, бегали они по-прежнему очень быстро. Кроме того, на этой улице не было ни одного официанта, за которым не водилось бы какого-нибудь известного им грешка. Одно их слово, и в погоню за мной бросилась бы если не вся Яффа, то добрая ее половина. Поэтому я не двинулся с места.
– Здравствуй, Джош.
– Здравствуйте. Перекусить не хотите?
Они остались стоять.
– Ты знаешь, что есть приказ о твоем аресте?
– Нет.
– Говорят, ты ограбил алмазные мастерские. Мы не поверили. Но, когда увидели, с кем ты якшаешься, решили, что тебе все же стоит пройти с нами.
Жаки уже открыл было рот, собираясь протестовать, но я взглядом приказал ему молчать.
– Когда вышел приказ?
– Сегодня утром.
– И вы верите, что я мог это сделать?
Повисло долгое молчание. Очень долгое. Тишину неожиданно прервал Марко Б.:
– Нет.
Настала моя очередь помолчать. Я медленно отпил из чашки кофе. На мое счастье, они относились к Яффскому управлению и не подчинялись Красавчику. К тому же они не очень его любили. Впрочем, его никто не любил.
– Слушайте, вы же меня знаете с той поры, как я водителям штрафы выписывал. И вы знаете, что я никогда этого не сделал бы. Кто-то меня подставляет, а начальник управления Ха-Яркон принимает эти обвинения за чистую монету и радуется.
О наших с Красавчиком отношениях были осведомлены сотрудники всех районных управлений.
В моем голосе звучала мольба. Такие вещи, как стыд и попранное достоинство, перестали для меня существовать. У меня просто не было выбора.
– Мне нужно еще два дня, чтобы раскрыть это дело. Вы мне их дадите?
Марко А. беспокойно дернулся. Они переглянулись. Две пары черных глаз вели между собой безмолвную беседу, в которой я не участвовал. Когда она завершилась, Марко Б. кивнул, а Марко А. улыбнулся.
– Хорошо, Джош. Только не крутись в нашем районе, потому что, если мы снова тебя заметим, у нас не будет выхода. Ты понял?
– Понял.
– А он? – Идеально выбритый подбородок медленно повернулся в сторону Жаки. – Он как-то связан с этим делом?
– Он мне помогает.
– Тогда твои дела действительно плохи.
Тут Жаки не удержался.
– Не так плохи, как у тебя, фараон.
Марко Б. выбил из-под него стул и толкнул Жаки головой вперед прямо под дубинку Марко А., которая взлетела намного быстрее, чем я успел моргнуть, и въехала Жаки в ухо.
– Не выступай, малыш, – тепло посоветовал Марко А.
Они пошли к выходу. У самой двери Марко А. повернулся к нам:
– Кстати, около часа назад нашли одного дилера практически без носа и с ужасной головной болью. Ты случайно об этом не знаешь?
– Нет.
– Я так и думал.
Они ушли. Следом за ними быстренько собрались и мы с Жаки. Я подвез его до дома. Он вылез из машины и прислонился снаружи к одному из окон. Он все еще держался за ярко-пунцовое ухо.
– Спасибо за помощь.
– А как я мог помочь?
– Мог хотя бы попытаться.
– Не будь идиотом. Из тюрьмы я мало что смогу сделать.
Он беззлобно улыбнулся и пошел к лестнице. Но через два шага вернулся:
– Алмазные мастерские?
– Не пытайся быть слишком умным, Жаки.
– Слишком умным быть нельзя.
Я вздохнул:
– Я этого не делал. Меня хотят подставить, и, если не найду виновных, мне конец.
– Ты уже знаешь, кто это?
– Приблизительно.
– Из местных?
– Нет.
– С этого можно поднять бабки?
– Не думаю. Может быть. Жаки, иди домой.
Он улыбнулся:
– Я не ищу больших денег. Мне своих достаточно. Моя проблема в том, что мне нечем себя занять.
– Спасибо, но я справлюсь.
– Нет. Не справишься. Если выписан ордер на твой арест, тебе нужен кто-то, кто будет вместо тебя ходить и все улаживать.
– Это будешь не ты.
– Джош! – Он все еще улыбался. – У тебя нет других кандидатов.
Не дожидаясь ответа, он отлепил себя от машины и ушел в дом. Мы оба знали, что он прав. И оба знали, что я ему позвоню. Чего там еще говорить. Жаки предлагал мне дружбу. С тех пор как Патрисия явилась ко мне под именем Рины Таль, других аналогичных предложений мне не поступало. Из окна его квартиры на втором этаже на меня с любопытством смотрела светловолосая девушка, показавшаяся мне смутно знакомой. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить. Ее фотография красовалась на стеклянной двери клуба «Ноябрь» – из всей одежды на ней была только соломенная шляпка. Насколько я мог видеть снизу, на этот раз она даже соломенную шляпку не надела.
Я нашел телефон-автомат и позвонил в полицию. Кравица на месте не было. Я поехал к дому сестры, припарковался на параллельной улице и пару раз обошел вокруг дома. Убедился, что подъезд под наблюдением с двух точек: с лестничной клетки и от ворот, ведущих во двор. Я зашел с черного хода, из подвала вызвал лифт и поднялся на крышу.
Моя сестра живет на улице Университет, неподалеку от пересечения с улицей Эйнштейн. Я на секунду задержался наверху и, прислонившись к перилам, смотрел, как студенты длинным темным роем вливаются в университет
