— Избавь нас от этого, — отозвалась миссис Бозли. Черт, он перестарался.
— То есть я хотел сказать, что не понимаю, как здесь можно что-то украсть. — Пусть лучше они считают его тупицей, это не помешает. — Ну и я решил, что это был МакКей. Я подумал, что у него был какой-то свой метод, и я не могу его вычислить, потому что меня тогда здесь не было. В общем-то, только это и раскопал, но сейчас мне уже кажется, что вор — Кейси.
Хотя он по-прежнему не отводил глаз от содержимого своих карманов, разложенного на столе миссис Бозли, он успел-таки уловить ее брошенный на Глисона взгляд. Они тоже думали, что это МакКей, его вчерашний трюк с зажигалками вывел их из равновесия.
— Я думаю, что Кейси не такой тупица, как кажется. Вы знаете, что у него два средних образования? Он сам мне сказал, когда мы обедали. И это ведь он отвечает за ту секцию, из которой пропали зажигалки. Я не знаю, откуда пропадали те, прошлые вещи. Но я думаю, что это Кейси. Я сегодня собирался за ним проследить, вот только вы меня задержали.
— Почему ты околачивался возле цветов?
— Сам не знаю. Мог бы пойти в любое другое место. Просто ходил, смотрел.
Ему совсем не хотелось говорить им, что он пришел к выводу, что на складе совершалось целых два мошенничества, а не одно. Но он надеялся, что ему удалось подстелить соломки. Они явно нервничали из-за последней пропажи. От этого они и засуетились. Сейчас он их успокоит, ввернет им свою версию, и, может быть, ему удастся выпутаться из передряги. Вот о чем он сейчас думал.
— Да, кстати, ты уволен.
— Что?
— Ты уволен. С этого момента ты у нас не работаешь.
Сам себе не веря, Даффи проговорил: «Указ о защите прав наемных рабочих». — Глисон насмешливо хрюкнул. — Мне полагается недельный испытательный срок. Я знаю свои права.
— Да нет у тебя никаких прав, — сказала миссис Бозли. — Неправомерные претензии, — добавила она, словно цитируя этот самый Указ.
— Недельный срок, — повторил Даффи, словно цитируя другой параграф того же Указа. Он понятия не имел о том, что именно в нем содержалось, и надеялся, что она тоже не знает. — Так положено, недельный срок. Тогда я, может, успею прижучить Кейси. И другие работники не будут удивляться. Уверен, что еще неделя, и я точно смогу прижучить Кейси.
Вот как надо ему себя вести. Похоже, они знали — или думали — что вор — это МакКей, подстроили ему аварию, чтоб неповадно было привлекать внимание к «Грузоперевозкам Хендрика», и сейчас перенервничали из-за того, что это оказался не МакКей. Нельзя же за такой короткий срок выводить из строя сразу двоих, это уж чересчур. А обещание Даффи поймать за руку Кейси должно прийтись им по нраву. — Вы можете уволить меня прямо завтра, — сказал он, — на виду у всех. Я опоздаю. Вы дадите мне испытательный срок.
Миссис Бозли задумалась. Даффи уже представил себя дома.
— Так вы познакомились с Хендриком в гей-клубе?
— Да.
— Значит, ты… гей, так это называется?
— Да… время от времени.
— В каком смысле время от времени? — яростно вопросил Глисон. — Ты либо педик поганый, либо нет. Третьего не дано.
Даффи следовало сказать: конечно, Глисон, ты прав, ты разбираешься в этом лучше меня, я ошибся, конечно же, я педик поганый, всегда бы педиком, педиком и останусь. Но вместо этого думая, что он дома и спасен, а значит не думая, — он сказал:
— Наукой установлено, что все мужчины в той или иной степени бисексуалы.
Его голова разлетелась на части. Первым отлетело ухо, потом половина челюсти, осколки зубов, один глаз, большая часть носа, и почти весь мозг. Так вот, значит, как оно бывает. На самом-то деле Глисон просто оттянул кусачки жестом садовника, запускающего газонокосилку. Еле удерживаясь от крика, Даффи дотронулся до левого уха и ощутил, как в ладонь его течет кровь. И в то время, пока голова его медленно, по частям приобретала прежний, более-менее собранный вид, он почувствовал, как кусачки вцепились в его правое ухо — единственное, которое у него осталось. Господи ты боже мой, подумал он. Глисон наклонился к этому его уху и шепнул:
— Только не я, пидор — только не я.
Даффи медленно поднял взгляд на миссис Бозли. На лице ее не было удивления. На нем не было ни удовольствия, ни досады. Она смотрела на него, будто на телевизионного диктора, читающего малоинтересные новости. Он вытянул левую руку — окровавленной ладонью вверх, но все, что она сделала, это взяла со стола его носовой платок и подала ему. Он прижал платок к левому уху, думая о том, что в любой момент та же участь может постигнуть и правое. Глисон держал его крепче, чем это было необходимо, и удивляться этому не приходилось.
К счастью, миссис Бозли приняла решение.
— Завтра вы придете на работу с опозданием, вам будет дан недельный испытательный срок, за эту неделю вы должны будете выяснить все насчет Кейси, а потом можете убираться. Хватит уже, Глисон, по-моему, вы слишком увлеклись.
Хватка ослабла, потом вовсе исчезла. Даффи хотел сказать: «Спасибо вам большое» или «Придет время, я вам ноги поотрываю», но благоразумно выбрал среднее и промолчал. Он встал, собрал свои вещички и рассовал их по карманам. Он слышал, как у него за спиной открыли дверь, но не смотрел на нее — и не смотрел на них. Прижимая к уху платок, он бочком вышел из офиса, добрался до двери, отворил ее и шагнул в вечерний сумрак. А он-то думал, что на улице ночь — только ночь могла соответствовать тому, что ему пришлось пережить. Но был вечер — и, как это ни обидно, тихий, прозрачный вечер, и очередной пузатый боинг заходил на посадку.
От пришивавшего ему ухо хирурга-стажера Аксбриджской больницы шел слабый запах лавандовой воды.
— Это не самое удобное место, чтобы накладывать швы, но, знаете ли, бывает и хуже. Вы, наверное, и сами понимаете, что я имею в виду.
Даффи хотелось бы, чтобы он просто делал свою работу. Он и так уже просидел полтора часа в приемной, раздосадованный тем, что его травма оказалась такой незначительной, и тем, что любая домохозяйка, в которую запустил телевизором драчливый супруг, запросто проскакивала без очереди.
— Ой, больно, — громко сказал он. Он уже израсходовал отпущенный ему на сегодня запас мужества, и теперь ему было все равно.
— И должно быть больно, — сказал хирург. — Знаете, это ведь любопытный в моей практике случай. Мне, по-моему, раньше никогда не приходилось пришивать уши. — Ну и что с того, заткнись и делай свое дело. — И всего несколько недель назад мне впервые выпало латать нос.
Не хочу этого слышать, подумал Даффи; лучше расскажите про какую-нибудь симпатичную авиакатастрофу. «Все 246000 пассажиров педального супер-лайнера компании „Кукарача эрлайнз“ погибли сегодня днем, когда…»
— Никогда прежде не имел дела с носами. Очень неприятная работа, словно ножичком срезали. И это-то еще пустяки. Он угодил в такую ужасную аварию, был в таком кошмарном состоянии. О, его пришлось собирать по кусочкам — и собрали, все, кроме носа. Его-то под кислородной маской не заметили. В общем, в конце концов, досталось доделывать мне. И, смею вас уверить, я справился неплохо. А вы как это заработали?
— Заработал вот.
Даффи уже наврал в регистратуре с три короба, чтобы только они не подумали, что причиной травмы стало преступное деяние, и не сообщили в полицию. Что-то про то, как он бежал вдоль изгороди и зацепился сережкой. Нет, сережку ту он с собой не принес.
— Не хотите — не говорите.
Даффи не хотел. Он очень устал. И вообще, кому какое до этого дело.
— У меня там была сережка, — проговорил он. — Люди, которым я не нравился, ее оторвали.
— Господи, — сказал доктор и с удвоенной энергией заработал иглой, толщиной напоминавшей (так, по крайней мере, казалось даффиному уху) отвертку. — Мне кажется, нам надо держаться друг друга, — добавил он, чуть плотнее налегая Даффи на плечо. Снова распространился запах лавандовой воды. Даффи улыбнулся.
— Я, кажется, немножечко устал, — сказал он.
— А с другим они тоже поработали? — спросил доктор. — Тут намечается кровоподтек.
Даффи и впрямь устал, но не был подавлен, а потому не принимал усталость всерьез. Ухо у него дергало. Доктор наложил на него ватно-марлевую повязку и закрепил ее пластырем. Даффи посмотрелся в зеркало и решил, что похож на Ван Гога.
Он добрался до дома и через две минуты уже снова был на улице. Все, что ему было нужно — это блокнот и дубликат ключа. Затем он снова помчался в Хитроу. У него было заведено экономить на бензине, но с этой работой экономить не очень-то получалось: слишком много было езды, слежки и гонок по шоссе. Он привык спать допоздна, а на автостраде строго придерживался сорока пяти в час. Ничего, завтра он отыграется. Завтра он будет спать, сколько захочет. А может даже, выдастся случай нахамить миссис Бозли. Увольнять — так за все сразу.
