– Думаешь, ее никто не найдет? – спросила Нора, действуя согласно нашему сценарию.
– Надеюсь.
Я знал, о чем думает Альма Хичин. Вряд ли ей удастся когда-нибудь вернуться сюда и найти свою сумочку. Уголок рта блондинки быстро дернулся.
Я снял с плеча бухту нейлонового шнура, нашел конец и бросил остальное на землю.
– Соедините руки и протяните вперед! – скомандовал я.
– Не буду!
– Мисс Хичин, вы не сможете ничего изменить, а только доставите нам лишние хлопоты. Протяните руки.
Альма заколебалась и протянула руки. Кисти были хрупкими, а сами руки – по-детски тонкими. Я быстро и ловко связал их. Потом открыл дверцу и многозначительно потянул за конец шнура. Альма вылезла из машины, бросив:
– Это смешно, вы же сами понимаете.
Нора скользнула за руль и захлопнула дверцу.
– Бензина хватит, чтобы добраться до Кульякана? – спросил я у Норы.
– Более чем достаточно, – ответила она, взглянув на датчик.
Я сдернул с белокурой головы Альмы темно-синий платок и протянул Hope.
– Это может все немного запутать.
Она кивнула и посмотрела на Альму Хичин.
– Может, надеть ее блузу?
– Я прихвачу ее с собой. Ты не хочешь принимать в этом участие?
– Нет, дорогой, – Нора очень убедительно задрожала.
– Я тоже не хотел бы. Поставь машину в тени, перед последним поворотом. О'кей?
– Да, дорогой. Мисс Хичин, пожалуйста, не совершайте глупых поступков. У нас уйма времени. Самолет за нами прилетит только в восемь. Вы такая красавица. Ему будет очень трудно, если вы... пойдете по неправильному пути.
– Вы что, с ума посходили? – возмутилась Альма.
– Я все сделаю. Поезжай, – сказал я Hope. Она ловко развернулась и выехала с поляны. Скоро звук мотора стих.
Я подвел девчонку к выбранному месту около развалившегося сарая. Перекинув конец шнура через низкую ветку, обмотал его вокруг соседнего дерева и натянул так, что ее руки поднялись высоко над головой, но обе ноги твердо стояли на земле. Проделал я все это быстро. Потом подошел к Альме и проверил, как натянута веревка. После этого отошел, отвернулся и, закурив, уставился в кусты.
– Вы совершаете какую-то дичайшую ошибку, – сказала девушка.
– Конечно, – ответил я и вернулся к ней.
На ее лице блестели капли пота, но она хорошо собой владела. Вокруг лица, рук и ног начали собираться насекомые.
– Не будет никакой пользы, если они съедят вас заживо, – заметил я, достал средство от москитов и выдавил немного на ладонь.
– Закройте глаза. – Альма повиновалась. Я намазал ее лицо, горло, руки и ноги. Причем придал всему этому сугубо деловой характер, полностью исключив даже намек на ласку. Альма посмотрела на меня и облизнула губы. Я знал, что эта маленькая учтивость потрясла ее сильнее, чем все то, что произошло раньше.
Я опять отошел от Альмы Хичин. Мне хотелось прислониться к дереву и расхохотаться. Я ожидал примерно этого, но не мог даже представить, что все окажется такой комедией. Самая несчастная мелодрама может превратиться в высокую комедию. Передо мной стояла маленькая красавица-блондинка с лавандовыми глазами, связанная, как в дешевом комиксе, и я не мог дотронуться даже до волоска на ее очаровательной головке.
Она, конечно, была не в состоянии в это поверить. Никто не сумеет обидеть красоту. Девчонка оказалась права. Произошла какая-то дичайшая ошибка. Нора купилась на это с большей готовностью, чем мы с Альмой. Возможно, насилие она воспринимала весьма абстрактно.
Я повернулся и взглянул на Альму Хичин. Она стояла передо мной потная и негодующая, с высоко поднятыми руками. Девчонка сейчас оценивает меня со всех сторон, взвешивает, способен ли я к насилию, хотя и не может поверить в реальность происходящего. Все выглядело не очень удачной шуткой. Альма Хичин была рассержена и настороже. Я увидел себя ее глазами: высокий смуглый мужик с жесткими волосами, светло-серыми глазами и крупными чертами лица, навсегда обезображенными прежней жизнью, в которой было много насилия. Я подошел к ней вплотную. Мой взгляд преодолел завораживающую ауру красоты, и я внимательно ее разглядел. Засохшая от жары губная помада почти вся съедена, изогнутые и вовсе не красивые узкие пальцы, обгрызенные ногти на больших пальцах с остатками лака, медного цвета волосы подмышками, маленькие чешуйки перхоти в корнях белокурых волос на лбу, стройные, но грязные лодыжки, большие поры на щеках и угорь у основания тонкого носа, крошечная дырочка в блузе на груди, пятно на бедре. Да, Альма Хичин была красива, но ей не хватало утонченности и изящества. Это отсутствие утонченности и придавало девчонке сексуальный вид, хотя меня всегда повергают в грусть следы порока.
– У вас и вашей подружки будут большие неприятности, – пригрозила Альма. – Я – актриса. Меня знает множество людей. Очевидно, вам не известно, кто я.
– По-моему, вы Альма, замешаны во множестве грязных дел, даже не догадываясь, насколько они серьезны. Но это вас не оправдывает. Незнание закона не освобождает от его исполнения.
– г Вы несете какую-то чушь. Я гощу в большом доме на холме.
– Значит, Карлос Ментерес Крусада называет своих шлюх гостьями. Мне кажется, вы слишком молоды для гаванской сцены. Хотя вы мало чем от них отличаетесь. Вы у него были последней. И когда вы надоедите ему, вам придется вернуться туда, откуда вы пришли. Ваше появление здесь – большая глупость.
Она смотрела на меня, как бы пытаясь меня узнать, что-то обо мне вспомнить. Хотела было что-то сказать, но промолчала и лишь облизнула губы.
– Кто вы? – наконец спросила она.
– Я – человек, которому поручили кое-что выяснить.
Так сказать, двойная проверка. Если вы не вернетесь, все подумают, что вы уехали. Вчера ночью мы послали несколько человек на разведку. Сейчас там все развалится. Ему конец, Альма. И для вас все тоже кончено.
– Но все вовсе не так, как вы думаете!
– Откуда вы знаете, что мы думаем?
– Вы говорите... из ваших слов можно понять, что я нахожусь здесь, с Карлосом Ментересом, из какого-то чувства преданности или чего-то в этом роде. Господи, но это же не так! Честное слово, я ничего не знаю о политической стороне. Послушайте, я много раз приезжала сюда на вечеринки... повеселиться. Пару раз приплывала на яхте, но обычно прилетала на частном самолете. Все началось больше двух лет назад. Гостила я здесь от двух недель до двух месяцев. О'кей, я принадлежала Карлосу, когда гостила у него. Это все само собой разумеется. Что, это преступление, если женщина принадлежит мужчине? Его жена сумасшедшая. Она сошла с ума, когда он построил этот дом. Я нравлюсь Карлосу. Он хотел, чтобы я осталась с ним навсегда, но я решила, что будет лучше приезжать и уезжать. Я хочу сказать, у меня своя жизнь!..
– Вы должны были уехать навсегда, когда была возможность, Альма.
– Но вы должны кое-что понять. Из-за него я потеряла несколько ролей, в которых могла бы сыграть, если бы находилась в Голливуде. Но я была за несколько тысяч километров, и мои роли отдавали другим. Поэтому он передо мной в долгу. Понимаете?
– К чему вы клоните?
– Смотрите. Там, в доме, со мной гостит один парень – Гейб, Гэбриель Дей. Можете проверить. Он адвокат. Он не имеет права вести дела в Мексике, но он знает все формальности и тонкости. Он здесь три недели – это я его вызвала. Карлос обязан кое-что подписать в присутствии свидетелей, и потом мы с Гейбом получим в Мехико деньги. У Ментереса там больше шестисот тысяч долларов. Из-за них я здесь и торчу! Никакой политики, только деньги! Произошла какая-то ошибка.
– Дорогуша, все говорят, что произошла ошибка: раньше в тюрьмах Батисты, сейчас в тюрьмах Фиделя.
– Я не имею ничего общего с политикой!
– Не больше, чем Сэм Таггарт?
– Он занимался политикой совсем чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно, чтобы его убили.
– Сэм мертв? – изумилась Альма.
– На все сто процентов.
– Черт! В это трудно поверить. Он... он говорил мне, что пора уносить ноги, когда с Карлосом случился удар и Сэм не получил деньги, которые Карлос ему обещал. Наверное, они поняли, что это Сэм... избавился от тех людей.
Я прислонился к дереву и сказал:
– Не хочу играть с вами в прятки. Альма. Кое-что мы знаем, а кое-что – нет. Но вам не известно, что мы знаем, а что – нет. Я ничего не могу обещать, потому что обещать нечего. Предположим, вы мне все расскажете.
– И вы меня отпустите?
– Смотря какие вы допустите ошибки.
– С самого начала? Все?
– Да.
– Пожалуй, все началось около пяти месяцев назад, когда Кал Томберлин приплыл сюда на яхте с кучей молодых людей, которых я знаю. Кал слегка не в себе. Может, это оттого, что у него есть все на свете. Стоит ему захотеть, и любая вещь будет принадлежать ему. Его мать – Лаура Шейн, давно снимается в кино. Все свои деньги она вкладывала в землю. С земли тогда налоги не платили. Лаура сказочно разбогатела, и Кал был ее единственным ребенком. Он познакомился с Карлосом в Гаване. Но они не стали друзьями, поэтому Кал не знал, что Карлос живет здесь под именем Гарсия. Карлос страшно разнервничался, когда здесь объявился Томберлин. В кабинете Карлоса стоят стеклянные ящики с тремя коллекциями: золотых фигурок, нефрита и монет. Кал Томберлин видел золотые фигурки и хотел купить их. Он не мог даже вообразить, что кто-то может ему отказать. Когда он что-то хочет, он должен во что бы то ни стало это получить. И рано или поздно это происходит. Это может оказаться яхта, машина, участок земли, чья-нибудь жена или эти ужасные золотые фигурки. Яхта стояла здесь пять дней, в Кал ни на минуту не отставал от Карлоса. Все это было отвратительно. Перед отъездом Кал стал намекать, что Карлос здесь отлично спрятался, но угрозы сделали Ментереса только более упрямым. В конце концов они уплыли, но несколько парней остались.
