Оба резко остановились и тверже, до белизны в суставах, сжали в потных руках автоматы.
Они смотрели на стоявший на отшибе дом, где сквозь шторы в одном из окон пробивался свет.
— Если они вообще где-нибудь есть, — сказал Коллон, — то, видимо, здесь.
После непрерывного четырехчасового поиска нервы у обоих были на пределе, поэтому они не решались идти вперед. За каждой дверью, в которую они стучали, их могла встретить автоматная очередь или пистолетный выстрел, поэтому сейчас состояние патрульных нельзя было назвать уравновешенным.
— Слушай, Майк, — сказал Уэнд, — с меня хватит. Пусть туда идет Толстяк.
— Да, пусть, — согласился Майк.
Они повернули назад, пошли вдоль пальм в сторону берега и стали подавать знаки О’Коннору, который сидел в патрульной машине; сквозь лобовое стекло был виден горящий кончик его сигареты.
Им пришлось помахать трижды, прежде чем О’Коннор, выругавшись сквозь зубы, завел машину и двинулся к ним.
— В чем дело? — спросил он, свирепо глядя на них через открытое окно.
— Там, за деревьями, есть еще один дом, — сказал Уэнд. — Мы решили, что туда пойдешь ты, сержант.
— Что это вы еще придумали? — взорвался О’Коннор. — Я вас прикрываю, ясно? Вы идете вперед. Слышите? Это приказ.
— Они могут быть там, — сказал Уэнд. — Ты пойдешь с нами, сержант, или я доложу шефу.
О’Коннор посмотрел на него недобрым взглядом.
— О чем доложишь?
— О том, что ты отсиживал свою толстую задницу в машине, а поиски вели мы. Я это сделаю, Толстяк, даже если после этого меня вышвырнут!
— Еще раз так меня назовешь, и я тебе зубы пересчитаю!
— Давай, Толстяк… попробуй, — не задумываясь, ответил Уэнд.
О’Коннор отер со лба пот, вылез из машины. Он был на восемь дюймов выше Уэнда и в три раза тяжелее него. Сложив свои толстые пальцы в огромный кулак, Коллон тихо произнес:
— Сержант, если ты его ударишь, я тебе отвечу.
О’Коннор взглянул на высоченного Коллона: сложение как у чемпиона-тяжеловеса, молод, силен.
— Вас обоих ждут неприятности, — проревел О’Коннор. — Ладно, возвращаемся в участок. Я напишу на вас жалобу.
— Отлично. Шефу это понравится, — отозвался Уэнд. — Мы оказались в единственном месте, где могут прятаться налетчики, а ты, как трусливый заяц, бежишь и грозишь написать на нас жалобу. Давай, сержант, если тебе так хочется, возвращаемся в участок, но я тебе гарантирую, что пенсии тебе не видать как своих ушей.
О’Коннор зыркнул на него, подумал, нехорошо выругался.
— Вот погодите, вернемся в участок…
— Ты будешь проверять дом, или мы возвращаемся? — спросил Уэнд.
О’Коннор снова постоял, но понял, что выхода у него не было. Бормоча что-то сквозь зубы, он медленно побрел по песку, пока не увидел одиноко стоящий дом, и замер на месте. Только теперь сержант понял, что имели в виду эти два молокососа: в таком уединенном месте и в самом деле могли скрываться разыскиваемые преступники. Он не мог оторвать взгляда от света, льющегося сквозь штору окна; по его оплывшему лицу струился пот.
— Ты идешь, сержант? — вежливо осведомился Уэнд. — Или мы всю ночь будем здесь стоять?
О’Коннор обернулся.
— Идите вперед. Я вас прикрою, — сказал он.
— Мы не пойдем, сержант. Ты иди вперед. А мы тебя прикроем, — ответил Уэнд.
— Думаете, они там? — нерешительно спросил О’Коннор.
— Вот и проверь, сержант.
О’Коннор медленно побрел вперед. Его толстые ноги сковывала дрожь. Двое шли следом. Он подошел к деревянной калитке, за которой начиналась небольшая дорожка, ведущая к дому. Здесь он остановился.
— Я зайду сзади, — сказал Коллон и шагнул в темноту.
Когда он скрылся, О’Коннор произнес:
— Слушай, Сэм, я старый человек. Иди вперед. Клянусь, я тебя прикрою.
— Нет, сержант. Я еще молод. У меня вся жизнь впереди. А тебе, может, дадут медаль.
О’Коннор повернулся к нему, лиловый от злости:
— Слушай, ты, сопляк, я устрою так, что ты кончишь жизнь в нищете! Это неподчинение приказу. Слышишь? Иди… и стучись!
— Лучше жить в нищете, чем быть убитым, — ответил Уэнд. — Так что стучись ты. Я стучался уже в сотни дверей. Попробуй, каково это, сержант.
И тут дверь открылась, и в лунную ночь вышла девушка. Ее силуэт был виден на фоне света, падавшего из коридора. На ней было короткое белое платьице, сквозь которое просвечивали ноги.
У О’Коннора вырвался долгий вздох облегчения. Не веря своему счастью, он пошел по дорожке, а девушка направилась ему навстречу.
— У нас что-то случилось? — спросила она. — Вы ведь полицейские?
О’Коннор подошел к ней и стал разглядывать. «Клевая телка! — подумал он. — Я-то, как дурак, трясся, а здесь вот оно что оказалось!»
Уэнд стоял у него за спиной. Оба полицейских смотрели на девушку, а она переводила взгляд с одного на другого.
— Вы здесь живете? — спросил О’Коннор, отодвигая на затылок фуражку и стирая грязным платком пот со лба.
— Разумеется. — Она подарила ему ослепительную улыбку.
— Давно?
— Пару недель… Я снимаю. А в чем дело, сержант?
— Да ерунда, — сказал О’Коннор и улыбнулся. — Простая проверка. Мы не хотели вас напугать, мисс.
— Вы не возражаете, если мы заглянем внутрь? — осторожно спросил Уэнд. Он внимательно смотрел на девушку и вспоминал, где мог ее видеть раньше. Он ее точно уже встречал, он был в этом уверен, вот только где? — Вы одна?
— Да, одна, — ответила Лолита. — Проходите… смотрите. Что вы ищете?
Уэнд шагнул вперед, но О’Коннор схватил его за руку.
— Лишь бы всюду сунуть свой нос, — проворчал он. — Незачем беспокоить юную леди. Пойдем, у нас еще дел полно.
Услышав голоса, из-за дома вышел Коллон.
— Пойдем… пойдем… — нетерпеливо повторял О’Коннор. Он чувствовал небывалое облегчение оттого, что избежал опасности, и теперь ему хотелось поскорее убраться восвояси. — Не будем беспокоить. — И, приложив руку к фуражке, он зашагал прочь по дорожке.
Уэнд продолжал смотреть на Лолиту. И вдруг вспомнил, где они встречались… Она пела и играла на гитаре в ресторане возле гавани. Он быстро сообразил, что такая девушка не может позволить себе платить за аренду дома в этом районе.
Она улыбалась ему.
— Хотите войти?
— Да… Я зайду. Идите вперед.
Она повернулась и пошла в дом, покачивая бедрами.
— Хороша штучка, — любуясь ею, сказал Коллон.
— Будь внимателен, — сквозь зубы пробормотал Уэнд. — Кажется, мы нашли то, что искали. — Он снял автомат с предохранителя. Коллон посмотрел на него и, увидев, каким бледным и неподвижным стало его лицо, почувствовал возбужденное покалывание, волной поднимавшееся вдоль позвоночника.
О’Коннор дошел до калитки, обернулся к стоявшим в конце дорожки.
— Идем, ребята! — крикнул он. — Что вы там делаете?
Уэнд вошел в дом, и Коллон понял, что подозрения Уэнда не случайны. Стараясь не отставать, он пальцем нащупал предохранитель.
— Стой здесь, — тихо сказал Уэнд, — и прикрой меня. Будь внимателен!
Он вошел в гостиную. Ему тут же бросилась в глаза пепельница, полная окурков: лишь на некоторых из них были следы помады.
Лолита выключила приемник. Вид у нее был совершенно беспечный, она завлекающе улыбалась.
— Проходите… смотрите. Хотите выпить, мальчики?
— Нет, спасибо, — ответил Уэнд. Он прошел за ней в кухню. Увидел три тарелки в сушилке, три ножа и вилки, лежавшие на подносе, и внутри у него что-то екнуло. Он открыл холодильник и увидел, что в нем полно еды. Он знал, что где-то в этом доме прячутся люди, которых они ищут. Ступая словно по острию ножа, с автоматом наготове, положив палец на курок, он открыл одну за другой три двери, которые вели в спальни. В самой большой спальне на спинке стула висел красно-синий галстук.
Уэнд вышел в коридор, огляделся, поднял голову и увидел дверцу в потолке.
Лолита стояла на пороге гостиной.
— Все в порядке? — спросила она. Напряжение уже было заметно на ее лице, хотя она продолжала кокетливо и уверенно улыбаться.
— Ну что, крошка, — громко произнес он, — они на чердаке, да?
На мгновение глаза девушки округлились, но она заставила себя улыбнуться; на этот раз улыбка выглядела более натянутой.
— Кто? Не понимаю. Что вы имеете в виду?
— Я тебя знаю, — сказал Уэнд. — Тебе не потянуть такое жилье. Лучше открой, или у тебя будут неприятности. Ведь они там?
Несмотря на помаду, стало видно, как побледнели губы Лолиты, но она не сдавалась.
— Кто это — они? Я же сказала… Я здесь одна. О чем речь?
Уэнд подошел к двери.
— Зови Толстяка, — сказал он Коллону.
Коллон подошел к входной двери и помахал О’Коннору, который стоял возле калитки, переминаясь с ноги на ногу. Толстяк сержант нехотя поковылял по дорожке к дому.
