Между тем, Ирина заметила меня и слегка помахала рукой. Я сдержанно улыбнулся ей в ответ, но не тронулся с места.
Через минуту к нам приблизился Собакин.
— Прошу прощения, — наклоняясь к моему уху, прошептал он. — Вы не могли бы посидеть с нами? Ирина хотела поговорить.
— Мы с Хенрихом пойдем покурим, — сказал Плохиш, поднимаясь. — Николаша, анашу будешь?
— Спрашиваешь! — радостно отозвался Николаша.
— Ты что, с ума сошел! — одернул я Плохиша, но он только отмахнулся.
Николаша вскочил и торопливо прокосолапил за ними. Мы с Собакиным подошли к столу Ирины.
— Выпьете что-нибудь? — спросила она. Я отказался.
Она кивнула, не вдаваясь в обычные российские вопросы о том, что послужило причиной моего отказа от алкоголя: врожденная подлость или приобретенная болезнь. Некоторое время она молча вглядывалась в меня серым, вдумчивым и прохладным взглядом, как будто пытаясь что-то понять. Мне даже сделалось немного не по себе. Потом ее глаза потеплели.
— Я рада, что вы здесь, — наконец произнесла она просто.
— Я тоже ужасно рад, — нескладно ответил я и почему-то смутился.
Она слегка порозовела и потупилась. Мы словно случайно коснулись чего-то запретного и отдернули руки.
— Я не успела поблагодарить вас в прошлый раз, — церемонно начала она, но не выдержала взятого тона и тут же сбилась. — Представляете, у прокуратуры я оказалась главной подозреваемой! — возмутилась она. — Они даже не скрывают этого!
Сейчас, рассматривая ее внимательнее, я заметил, что рисунок ее губ был довольно редким: верхняя казалась припухшей, и ее четкая капризная линия слегка загибалась наружу. Люди с такими губами обычно способны на дерзкие, необдуманные поступки.
— Чему ты удивляешься? Не они одни так думают, — отозвалась жена Собакина с притворным сочувствием.
Ирина расслышала злорадство в ее голосе.
— Поэтому я и здесь, Леночка, — парировала Ирина с ядовито-любезной улыбкой. — Чтобы не лишить окружающих единственной темы для сплетен. Ведь ни о чем другом в городе сейчас не говорят, как о том, убила я мужа или нет!
Она закурила и швырнула пачку на стол своим характерным коротким жестом. Так крупье в казино сдают карты.
— Ваше сегодняшнее появление вносит некоторое разнообразие, — заметил я. — С завтрашнего дня никто не будет спрашивать, убили вы или нет. Всех будет интересовать лишь, как вы это сделали.
— И как, по-вашему, я это сделала? — Она вызывающе вскинула подбородок. В ее глазах вновь мелькнули злые кошачьи огоньки.
— По-моему, вы этого не делали, — ответил я искренне.
Она уже настроилась дать мне твердый отпор и, не встретив сопротивления, растерялась.
— Почему вы так думаете? — пробормотала она как будто даже обиженно.
— Но вы же не делали этого? — улыбнулся я этой, очень женской, реакции: спорить по инерции.
— Нет, конечно! — сердито воскликнула она. — Я же не мерзавка законченная!
— В глазах следователей — это сильный аргумент, — согласился я.
— Да наплевать мне на следователей! — Она тряхнула головой, и волна волос мятежно метнулась из стороны в сторону. — Я лучше умру, чем буду доказывать свою невиновность. Они отлично знают, что я тут ни при чем! Но настоящего преступника они никогда не найдут, даже стараться не будут! А повесить на кого-нибудь это убийство им надо позарез! Я сегодня их терзала одним-единственным вопросом. Каким образом, скажите на милость, я могла бы это устроить?
— Да проще простого! — воскликнула Собакина. — За деньги любой из местных бандитов убьет! — Она спохватилась и добавила: — Я, конечно, не свое мнение высказываю. А то, как люди рассуждают.
— В отличие от людей, тебе известно, как я жила! — с горьким сарказмом возразила ей Ирина. Она раздавила в пепельнице сигарету так, что та сломалась. — Какие сцены ревности закатывал мне муж и как он проверял каждый мой шаг. Мало того, что мой водитель ежедневно докладывал ему о том, куда я езжу и с кем встречаюсь, так за мной еще беспрерывно шпионили! Вот на это он денег никогда не жалел! Зато на семейные расходы мне приходилось вечно выпрашивать!
— Разве Федор был жадным? — удивилась Собакина. В ее устах это прозвучало излишне лично.
— Ему просто нравилось держать меня на коротком поводке, — объяснила Ирина. — Почему-то очень важно было доказать, что без него я не проживу и часа. Но не буду же я все это рассказывать в прокуратуре! Это наши семейные проблемы. Они никого не касаются!
— Нас тоже допрашивали, — вздохнул Собакин. — Часа два продержали.
— Больше! — перебила его жена. — Часа три. Я уж думала, меня арестуют. — При последних словах она кокетливо одернула юбку.
В эту минуту к нам подошел Силкин.
— Не помешаю? — осведомился он, глядя на Ирину. Она не успела ответить.
— Нет, нет! Что вы! — испуганно запротестовал Собакин, вскакивая и уступая ему место. Ирина сразу нахмурилась.
— Как ваши дела? — проникновенно спросил Силкин у Ирины.
— Если вы про дела моего мужа, то я еще ими не занималась, — проговорила она сухо, избегая смотреть на него и крутя на тонкой руке дутый золотой браслет. — В остальном, наверное, догадываетесь.
Она, несомненно, имела в виду осложнения с прокуратурой, но Силкин истолковал ее слова по-своему.
— Конечно! — с готовностью затряс он головой. — Такое горе! Ребенок! У вас ведь дочь?
— Двое сыновей, — холодно ответила она. Силкин закусил губу.
— Ну да, — торопливо поправился он. — Я это и имел в виду. Вы знаете, нам необходимо встретиться и все обсудить! — Он произнес последнюю фразу с воодушевлением.
— Что обсудить? — подозрительно спросила она, вскидывая на него враждебный взгляд.
— Ну как? — смутился Силкин. Привычный к чиновничьей дипломатии, он не ожидал такого вопроса. — Будущее ваших детей. Мы готовы им всячески помогать. Обеспечить, например, бесплатным питанием в детском саду.
— Спасибо, — насмешливо ответила она. — Надеюсь, мы обойдемся. Тем более, что никто из них в детский сад не ходит.
Вновь попав впросак, Силкин совсем потерялся. Глаза его забегали.
— Понимаете, — снова заговорил он, подбирая слона, — мы должны думать о будущем. Произошла трагедия. Видите ли, Федор поддерживал Рукавишникова. И сейчас многим моим противникам выгодно представить дело так, как будто я… Э-э… Одним словом, вы понимаете…
— Не понимаю, — сказала она. Ее лицо приняло упрямое выражение.
— Ну, словно я был заинтересован в смерти Федора, — с трудом закончил Силкин. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки под галстуком, словно ему враз сделалось душно. — Хотя вы сами знаете, что это клевета! Я относился к нему с огромным уважением как к бизнесмену, который много делает для города. Я даже приглашал его на работу в мэрию, предлагал ему высокую должность… Он, наверное, упоминал об этом? — Силкин посмотрел на нее с надеждой.
— Он не говорил со мной о работе, — ответила она угрюмо. — И не думаю, чтобы его особенно интересовал город.
Силкин сделал вид, что не услышал ее последней реплики.
— Короче говоря, — заключил он, — я считаю, что если бы вы поддержали меня публично, то это… Это помогло бы показать всю беспочвенность грязных сплетен. Как вы полагаете?
Она посмотрела ему в глаза.
— А зачем мне это делать? — спросила она прямо.
— Ну как? — опять встал в тупик Силкин. — Ради города… так сказать.
— Я не люблю наш город, — произнесла она хладнокровно. —Я с удовольствием из него уеду.
Для Силкина это был удар. Он был не готов к ее резкости и беспомощно обернулся на меня, ища помощи. Но меня опередил Собакин. Во время этого диалога он испытывал неловкость и даже пару раз порывался вмешаться. Дерзкий тон Ирины его пугал.
— Ирина, — бросился он на выручку Силкину. —Я думаю, что Анатолий Михайлович хочет тебе только добра. Он беспокоится о тебе…
— Вот именно! — подхватил Силкин. — Вы зря ко мне так враждебно настроены. Я понимаю, вам наговаривают. Но поверьте…
— Хорошо, — прервала она. —Я позвоню вам. Силкин с облегчением перевел дыхание, поспешно
откланялся и отошел.
Между тем вернулись Хенрих, Плохиш и Николаша. Они знаками показывали мне, как им стало хорошо. Судя по их нетвердой походке и раскрасневшимся лицам, им и в самом деле было неплохо. А вскоре должно было стать еще лучше.
— Зачем ты так с Силкиным? — укоризненно проговорил Собакин. — Все-таки он мэр. С ним лучше дружить. Он может во многом быть полезным.
— Например? — нетерпеливо спросила она.
— Земля, помещения, арендная плата, — начал загибать пальцы Собакин. — Да мало ли чего еще! Не хочу тебя пугать, но, думаю, что с бизнесом Федора предстоит еще немало хлопот. В таких случаях всегда всплывает что-нибудь совсем неожиданное. К кому тогда бежать? Федор ведь не выносил бумажной работы. Ему даже вникать в документы было скучно. Во всяком случае, так велось, когда мы с ним еще были партнерами, — спохватился он. — Может быть, конечно, в последнее время что-то изменилось…
