её простое и безмятежное существование.
Неожиданно Лена услышала, как снаружи лязгнул засов и нервно встрепенулась, словно действительно спала. Она ещё не увидела, кто к ней пожаловал, но напряглась до предела, сжалась в комок, желая лишь одного, чтобы ей дали отдохнуть, набраться сил для следующего разговора, который, как она подозревала, будет не таким коротким и спокойным, как с Ломовым. За какое-то мгновение Лена успела подумать, что никто не собирается сдавать её в милицию, что её специально привезли в загородный дом, а это означает только одно - с ней будут разбираться по неписанным законам. Одни и те же пьяные, похотливые бугаи по-очереди предстанут перед ней в роли тюремщиков, насильников, затем судей и палачей. В этот момент Лена словно обрела чудесный дар ясновидения. Она вдруг очень живо представила, как эти сорвавшиеся с цепи псы будут рвать её на части, нисколько не жалея её и не задумываясь о последствиях. Лена поняла, что она уже кем-то списана и больше не числится в живых, а стало быть, с ней можно все.
В каморку по-хозяйски ввалился один из охранников - тот, кого она ударила ногой в живот.. По его расползающимся, пьяным глазам и блуждающей улыбке Лена поняла, что он пришел не для разговора. Мокроусов на ходу расстегивал ремень, странно хмыкал и откашливался, как-будто собирался петь.
- Давай, раздвигай, - наконец приказал он, упершись коленом в край топчана. - Давай-давай, скорее, времени нет.
Лена не то, что не поменяла позы, она даже не шелохнулась и лишь из-под руки со страхом и мукой смотрела на этого здорового мужика и, едва шевеля губами, шептала:
- Господи... Господи... Господи...
Не дождавшись помощи от пленницы, Мокроусов подтянул Лену за ноги поближе к себе, сунул руки между колен и, как створки саквояжа, с силой раздвинул их.
Лена даже не пыталась сопротивляться. Стиснув от боли зубы, она запрокинула голову назад и с силой зажмурилась. Перед глазами у неё поплыли радужные круги, когда Мокроусов повалился на нее. Раздвигая ноги, он едва не вывернул ей суставы, и Лена машинально попыталась отодвинуться, но тяжелый охранник так припечатал её к кушетке, что у неё перехватило дыхание.
Конец этому положил Ломов. Переговорив по телефону, он увидел, что Мокроусов куда-то исчез и немедленно спустился в подвал. Не говоря ни слова, Ломов бесцеремонно ухватил пьяного насильника за шиворот и легко стащил его с Лены.
- Все, кончай, - не глядя на пленницу, проговорил Ломов. А Мокроусов с какой-то многообещающей ненавистью посмотрел на него, подтянул брюки и вдруг глумливо ответил:
- Так я и хотел кончить. И вообще, Лом, чего ты из себя генерала корчишь?
- Работа у меня такая, - тихо ответил Ломов. Он звучно хлопнул Мокроусова по спине, выпроводил его из каморки и прикрыл за ним дверь.
Застегнувшись на ходу, Мокроусов начал карабкаться вверх по лестнице, но не успел одолеть и пяти ступенек, как внизу раздался характерный хлопок. От неожиданности Мокроусов вздрогнул и едва не скатился вниз.
- Ну что там, все? - раздался сверху голос Синеева. Заместитель начальника охраны банка появился в проеме люка со стаканом в руке. Он не торопясь допил водку с соком, поставил стакан на кухонный столик и вытер губы тыльной стороной ладони.
- Кажется все, - растерянно ответил Мокроусов. В этот момент из каморки вышел Ломов и подтвердил:
- Все. Поехали.
- Серега, ты остаешься здесь, - начальственным тоном приказал Синеев Мокроусову. - Как стемнеет, оттащишь её в лес и закопаешь. Закапывай поглубже, чтобы местные собаки не нашли. Лопата под крыльцом. Только вначале сделай дело, а то напьешься, как свинья, и завалишься спать. И смотри, что бы нигде крови не осталось.
- Я что, один буду её..? - растерялся Мокроусов.
- А ты дачников на подмогу позови, - грубо ответил Синеев. - Да ты что, уже нажрался?
- Вы хотя бы предупредили.., - неуверенно проговорил Мокроусов и вопросительно посмотрел на Ломова, который стоял внизу и дожидался, когда освободится лестница.
- Тебя обо все предупреждали, - перебил его Синеев. - Слушать нужно ушами и меньше водки жрать. Смотри, чтобы ничего не осталось. Утром я за тобой заеду.
Докурив сигарету, Сергей Калистратов начал почти наощупь искать в разбросанных бумагах и книгах свои документы. Света уличных фонарей для этого было недостаточно, и он изредка чиркал зажигалкой, закрывая язычок пламени ладонью. В конце концов он нашел коробку, в которой они с Леной хранили все бумаги, но она оказалась пуста. Не единожды перебрав и перещупав все, что валялось на полу, он поднялся и с раздражением пнул ногой ближайшую книгу.
"Зараза! Какого черта я сюда пришел? Зачем так рисковал? - с досадой подумал он. - И так было понятно, что они здесь побывали." Калистратов почувствовал, как к горлу подкатил комок. Ему захотелось расплакаться, по-бабьи завыть во весь голос, упасть и в истерике заколотить ногами по полу. Он едва сдерживал себя, и чтобы действительно не разреветься, заходил по комнате, разбрасывая ногами завалы тряпья и бумаги.
Документы, даже такие засвеченные, нужны были Сергею для того, чтобы уехать к Черному морю, поскольку билеты на поезд и, тем более, на самолет продавали только по предъявлению паспорта. Правда, можно было попросить купить железнодорожный билет кого-нибудь из друзей, либо добраться до Адлера автостопом, зайцем, и даже товарниками. Но и здесь риск был очень велик - одна случайная проверка, и его песенка спета. Размышляя над этим, Калистратов вспомнил, как года два назад, во время какого-то застолья, муж одной общей знакомой рассказывал о своих поездках на юг. Он и двое его друзей каждый год бесплатно катались к морю на электричках. Сергей даже запомнил часть маршрута: Москва - Тула, Тула - Орел, Орел - Курск, Курск Белгород, Белгород - Харьков... Как добираться дальше можно было узнать на месте. Главное, у него появились хоть какие-то деньги, на которые можно было попробовать купить фальшивые документы и уехать за границу. Опять же от знакомого он слышал, что на Кавказе это сделать куда проще и дешевле.
То, что Калистратов так быстро и легко получил от Татьяны все до последнего доллара, до
