Картер Браун - Пока не разлучит искушение

Лиза забилась в самый уголок и смотрела на него перепуганными глазами. Эванс наблюдал, как Силвер засунул руку под ближайшую подушку, затем глаза Эванса расширились.

— Ленни! — В его голосе зазвучала тревога. — Он не сидел на кушетке, когда я пришел. Он сидел в…

— ..Здесь, в этом кресле, — закончил я за него, сжимая в правой руке ствол своего тридцативосьмидюймового. — Бросай оружие, Ленни!

Он замер, все еще стоя спиной ко мне.

— Нет!

— Если я застрелю тебя сейчас, то самое страшное, что получу, — это медаль, — холодно произнес я. — Бросай оружие!

— Нет! Нет! Нет! — услышал я истеричные вопли Лизы, которая прижалась к самой стенке. Глаза ее буквально вылезли на лоб.

— Все, что я должен сделать, — это спустить курок, и пуля будет у нее в том месте, где всего больнее, — сообщил мне Ленни. — Коп, ты хочешь, чтобы женщина умерла?

— А почему бы и нет? — вежливо осведомился я. — Если тебе станет от этого легче, действуй!

Секунды три в комнате стояла тишина.

— Берт, — голос Ленни звучал довольно напряженно, — он что, шутит?

— Не уверен, — ответил Эванс осторожно.

— Конечно же он шутит! — Но Ленни все же не был вполне уверен. — Он же коп, верно? Считается, что он не должен разрешать убивать женщин.

— Даже если ей осталось жить совсем немного, — сказал я, — никто не сможет сказать, что это не было интересно. Не тяни, Ленни, и дай мне повод всадить пулю в твою пустую башку!

— Ты — мерзкий, вонючий коп! Бесчестный ублюдок! — Он был на грани истерики. — Тебя это устраивает, да?

— Идиотский вопрос! — возмутился я.

— То же самое было и с Питом! — Голос у него дрожал от жалости к самому себе. — Они выждали, пока он стал совершенно беспомощным, и прострелили ему ногу, теперь он инвалид на всю жизнь. Нет, со мной это не пройдет, коп! Я не буду стоять и дожидаться, когда ты всадишь пулю мне между лопатками. Я…

Он начал медленно поворачиваться ко мне, одновременно стреляя из пистолета. Наверное, он надеялся, что свинцовая очередь имеет больше шансов поразить меня, чем одиночная пуля, и, возможно, так он чувствовал себя уверенней. Но что бы там ни было, это ни к чему не привело: после четвертого выстрела его лицо по отношению ко мне переместилось с профиля в анфас, так что я увидел один пылающий яростью глаз и губы, искаженные беззвучным рычанием. Я дважды нажал на спуск своего тридцать восьмого. Первая пуля продырявила ему скулу как раз под глазом, вторая угодила в грудь. Он перестал поворачиваться и свалился поперек кушетки.

Выпавший из руки пистолет со стуком упал на пол.

Вдруг послышался какой-то булькающий звук. Я взглянул в сторону Эванса — он крепко прижимал обе руки к животу, пытаясь остановить кровь, сочившуюся между пальцами. Его глаза под тяжелыми веками в растерянности смотрели на меня.

— Этот ублюдок!.. — Губы у него широко растянулись, обнажив зубы. — Он даже не сообразил, что я нахожусь на линии огня, когда открыл стрельбу.

— А может быть, как раз и сообразил, Берт? — попытался я утешить его. — Может, именно поэтому он и открыл пальбу?

Губы у него застыли в том же положении, но больше из них не вылетело ни одного слова. Он опустился на колени и уставился в пол, словно там находились все жизненно важные тайны, которые он обычно улавливал в сизом дымке, вившемся над его трубкой. А еще через пять секунд тихонечко вздохнул и уткнулся лицом в ковер.

— Эл! — Лиза стремительно, как будто сидела на паяльной лампе, спрыгнула с кушетки и обеими руками обхватила меня за шею. — Вы спасли мне жизнь! Вы спасли жизнь нам обоим! Вы герой! Самый настоящий герой!

Я отвел ее руку от своей шеи и оттолкнул прочь.

— Посмотрите, как вы выглядите, — проворчал я. — Идите приведите в порядок лицо и что-нибудь наденьте.

Она осторожно дотронулась кончиками пальцев до распухших щек.

— Догадываюсь, какой у меня вид. Хорошо, герой! Пойду займусь своим лицом и… — Она с нескрываемой гордостью посмотрела на свою обнаженную грудь и игриво добавила:

— И что-нибудь надену на себя. — Остановившись на мгновение на пороге, она улыбнулась. — Я долго не задержусь. Обещаю! Как вы относитесь к тому, чтобы приготовить за это время нам по бокалу?

Засунув пистолет в кобуру, я опустился на колени возле Эванса и перевернул его на спину. Его прикрытые тяжелыми веками глаза уставились в потолок, и я подумал, что толстухе блондинке отныне придется снова сесть на диету, потому что парень, который оплатил тот счет, ушел безвозвратно в бананово-кремовые рощи или куда-то еще, куда отправляются такие, как Берт Эванс.

Я поднялся с колен, подошел к телефону и позвонил в контору шерифа. Полник уже возвратился туда, так что разговаривать пришлось с ним. Шериф все еще в доме Джорджа Каттера, объяснил сержант, и, по его мнению, продолжает допрашивать Джорджа. Я поручил ему позвонить Лейверсу и сообщить, что произошло, до того, как он предоставит Джорджу шанс привлечь его к судебной ответственности за необоснованный арест. После этого вернулся к бару, наполнил пару бокалов, как посоветовала Лиза, и выпил их оба. Приготовил еще два, закурил сигарету и через пару секунд услышал ее голос:

— Как вам нравится мой костюм, Эл?

Она стояла в дверном проеме с самонадеянным видом и ждала моего одобрения. Косметический пластырь прикрыл ее распухшие щеки и кровоподтеки, искусно наложенный грим почти полностью скрывал следы недавних слез, а густо намазанная помада придавала распухшим губам соблазнительный вид. Одеяние — мини-бюстгальтер из совершенно прозрачных кружев и соответствующие трусики — дополнялось парой лакированных черных лодочек.

Под моим оценивающим взглядом улыбка стала еще шире, она постояла немного и, покачивая бедрами, медленно направилась к бару.

— Ну как, хорошо? — Остановившись возле меня, она взяла с бара ближайший бокал. — Вы сами велели мне надеть что-нибудь на себя.

— Наряд очаровательный, — сказал я, посмотрев на часы. — Ребятам из уголовной бригады, которые будут здесь через пару минут, он тоже понравится, могу поспорить.

Лицо у нее окаменело, и коньяк выплеснулся из бокала, когда она поставила его, не сделав и глотка.

— Вы меня не выдадите?

— Что за дурацкий вопрос? — проворчал я.

Она прикусила нижнюю губу.

— Мне хотелось бы задать вам один вопрос. Можно?

Когда Ленни заявил, что застрелит меня, и вы ответили ему: «Валяйте», — вы ведь знали, что он всего лишь блефует, верно?

Я внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

— Ох! — Она быстро отвела глаза. — Так что со мной будет?

— Если вам повезет, то лет через десять, считая от сегодняшнего дня, вас выпустят на свободу. Все зависит от того, какого судью вам назначат.

— Десять лет в одном бюстгальтере и штанишках — долгий срок, — глубоко вздохнула она. — Может, пойти и надеть на себя что-нибудь еще?

— Если не хотите простудиться, — заметил я.

Она повернулась и, согнувшись, медленно пошла к двери. Я поднял свой бокал, отпил еще немного водки и наконец-то почувствовал приятное тепло в желудке.

— Эл Уилер!

Лиза стояла в дверях с перекошенным от ярости лицом.

— Ленни был прав! Вы действительно паршивый, вонючий коп!

— Мне не нравится то, что Ленни и Эванс сделали с Ником Каттером, — пояснил я спокойно. — Не нравится и то, что они сделали с Ив Каттер. Но больше всего мне не нравится то, что вы сделали с Мириам Каттер, потому что именно с этого все и началось.

— Ну и ерунду вы говорите, — насмешливо сказала она. — Не вам меня судить. Вы сами только что убили человека!

Я с минуту внимательно присматривался к ней. Все ее тело напряглось в ожидании.

— Хотите что-то знать, Лиза, дорогуша?

— Что?

— Ваша левая грудь почти на дюйм ниже правой.

Это был черт знает что за день! Лейверс молча слушал, а я в мельчайших подробностях объяснял ему все с самого начала. Когда я закончил, он разок кивнул и вышел из кабинета, оставив меня сидеть там в одиночестве.

Аннабел Джексон заявила, что я нечто вроде звероподобного Бенедикта Арнольда, который намеренно предал своего босса. Последний же к тому времени, как она закончила свой монолог, превратился у нее в подобие святого. Полник болтался неподалеку, с упреком посматривая на меня. Лейверс только чудом не спустил с него шкуру, когда он, в соответствии с моими указаниями, позвонил ему в дом Джорджа Каттера.

Но стало еще хуже, когда во второй половине дня в контору явился Джордж Каттер и принялся благодарить меня. Казалось, что его большая часть умерла вместе с женой, и я не сомневался, что пройдет много времени, прежде чем он оправится от потери и вновь почувствует вкус к жизни. Он сидел против меня совершенно опустошенный и изо всех сил пытался подыскать нужные слова. Он знал, что по-прежнему ненавидит меня и что мне об этом известно, но это его не останавливало. А я был вынужден выслушивать вежливые фразы, ничего не значащие слова и смотреть в его пустые равнодушные глаза.