— По-моему все это — твои выдумки и измышления, — в голосе Инны слышалась полная убежденность в собственной правоте.
— Фантазии многочисленных расплодившихся див от литературы, — продолжал распаляться Барсентьев, — хороши в способах заварки чая или приготовления кофе, проявлении любви к домашним животным, распитии спиртных напитков в интимной обстановке, завязывании и развязывании мелких интрижек и в прочих житейских мелочах. В охмурении расплодившихся олигархов и влиятельных чиновников. В постельных сценах, наконец.
— Значит, ты все же кое-что читал!
— Попадалась мне пара книжонок, — с досадой согласился Барсентьев. — В поезде делать нечего было…
— Читал! Читал! — торжествующим тоном воскликнула Инна, — а, говоришь, не знаешь…
— Это они ничего не знают, — начал уже злиться Барсентьев. — Они блистают небрежным упоминанием о фешенебельных курортах, в которые нет доступа простым смертным, походя роняют сведения об известных кутюрье, их изделиях, брэндах и торговых марках, умопомрачительно дорогих и недоступных обывателям. Они впечатлительно описывают красоты самых экзотических уголков мира, туманно намекая о своем близком знакомстве с этими краями. Между тем, вряд ли они причастны ко всему этому великолепию. Все эти сведения, свидетельства и впечатления может получить сегодня любой школьник, имеющий компьютер и доступ в Интернет. Но их лакированные сыщики…
— Здесь должна быть фантазия, — попыталась перебить Инна.
— Согласен. Однако любая фантазия на криминальную тему должна быть в пределах допустимого, а не вводить в заблуждение неискушенного читателя, не навязывать ему отрицательных качеств и искривленных познаний. Все знают, что нельзя лишать жизни человека. Но убивать плохих парней, оказывается, можно и нужно. Без следствия и суда.
Следователь уголовного розыска — эта чудовищная по своей юридической безграмотности формулировка продолжает кочевать, иногда под другим названием, по многочисленной детективной литературе. Авторы этих книжек в большинстве своем понятия не имеют, что при расследовании преступлений у милиции, например, есть три основные функции: оперативно-розыскная деятельность, дознание и следствие. Что следствие и уголовный розыск — это две совершенно разные стороны медали. Медаль одна, а стороны — совершенно разные.
И невдомек этим авторам, что даже убийство работником милиции отпетого бандита, при его задержании и оказании им вооруженного сопротивления, влечет за собой обязательное возбуждение уголовного дела (если оно не войдет эпизодом в уже имеющееся). И тщательное расследование: а не превысил ли оперативник свои служебные полномочия, правильно ли и своевременно ли он применил табельное оружие? И, если выявляются нарушения с его стороны, он будет нести ответственность на общих основаниях, как любой гражданин. А, иногда, даже большую ответственность, как представитель органов государственной власти и управления.
Такие авторы понятия не имеют о надзорных и других функциях органов прокуратуры. У них средневековые представления о системе исполнения уголовных наказаний. И, слава Богу, по тем же причинам они почти не лезут в деятельность органов государственной безопасности и судебной системы.
А ведь для того, чтобы овладеть азами юриспруденции по этой части, достаточно даже не прочитать, а хотя бы просмотреть две совсем не толстые книжки — уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. А также изучить содержимое двух тощих брошюрок, в которых приводятся тексты двух законов — о милиции и о прокуратуре.
* * *
Барсентьев медленно переложил кипу бумаг на край стола и взглянул на собеседника.
Аленин, лощеный мужчина лет сорока, сидящий за столом напротив, держался очень солидно и уверенно.
— Дмитрий Алексеевич, — начал Барсентьев, — как могло случиться, что строительство сети автозаправочных станций на внешней стороне МКАД не было включено ни в план застройки, ни в план реконструкции Москвы? Фактически этот вопрос вообще остался вне поля зрения Правительства Москвы.
— Я не готов вам ответить сию же минуту, — снисходительно произнес Аленин, — хозяйство большое, возможно, это к моему департаменту и не относится, а проходило по линии жилкомхоза или мосгорархитектуры.
— Вы являетесь директором департамента землепользования и землеустройства?
— Ну, я.
— Тогда без Вашего участия этот вопрос не мог решаться.
— Вы, вероятно, правы. Но этого что-то не припоминаю… Возможно, это территория Московской области…
— Да, нет — это территория города. И распоряжение об отводе земельных участков под строительство было подписано вице-мэром столицы.
— Не в курсе. Может быть, я был в отпуске или болел…
— Но вот Ваша виза на этом документе. А вот докладная за Вашей подписью на имя вице-мэра, с приложением планов земельных участков, — Барсентьев протянул документы Аленину.
Тот сделал вид, что изучает их, но было заметно, что он просто пытается найти этому какое-нибудь объяснение.
— Я должен посмотреть у себя на работе, — пробормотал, наконец, Аленин.
— Посмотрите, — согласился Барсентьев, — а что мне по этому поводу отметить в протоколе допроса?
— Так это допрос? В качестве кого же?
— Пока в качестве свидетеля.
— Пока?
— Да. Есть объективные свидетельства, что вы участвовали в причинении ущерба государству, причем — в особо крупном размере.
— Вот как? — Аленин, похоже, не испугался.
— Именно, так. Значит, пишем, что вы не помните данных обстоятельств?
— Пишите, что хотите.
— А гражданин Куметов Артур Муратович утверждает, что…
— Не знаю я никакого Куметова, — вдруг злобно зарычал Аленин.
Он привстал со стула, прищурил глаза и, глядя в лицо Барсентьеву, процедил: — руки у вас коротки до меня добраться.
— Ну, это мы еще посмотрим, — спокойно произнес Барсентьев, — да вы не волнуйтесь, гражданин Аленин, может дать вам…
На столе вдруг резко зазвонил телефон внутренней связи. Барсентьев взял трубку.
— Слушаю вас Сергей Дмитриевич… Есть. Сейчас иду.
— Подождите меня в коридоре, — сказал он Аленину.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НЕ ЛЕПИ ГОРБАТОГО!
— Генеральный прокурор, — медленно произнес Долинин, — сказал, что принято решение передать дело по «Проматомнадзору» в следственный комитет Министерства внутренних дел.
Барсентьев, до крайности удивленный, был потрясен и никак не мог в это поверить.
— Да, — коротко подтвердил Долинин, — готовь сопроводительную за моей подписью.
— Кем принято решение? — сдавленным голосом спросил Барсентьев.
— Самим Генеральным прокурором.
— Это, что — недоверие ко мне?
— Игорь, ну что ты чушь городишь, — взорвался Долинин, — какое недоверие? Ты хоть сам-то думаешь, что говоришь?
— Так в чем же дело? Да ведь это же исключительно прокурорская подследственность — должностные преступления, — вдруг вспомнил Барсентьев, — как же такое дело отправлять в милицию? На каком основании?
— На основании указания Генерального прокурора.
— Объясните, в чем дело? Что произошло, Сергей Дмитриевич? Это же прямое нарушение закона…
— В чем дело, я не знаю. Могу только предположить, что ты кому-то здорово наступил на хвост. Кому-то очень-очень влиятельному.
Долинин наклонился поближе к Барсентьеву и тихо произнес, — Генеральному по этому поводу звонили из администрации Президента. А в чем дело, ты должен лучше меня знать. Ты же ведешь следствие…
— Да, я, в общем-то, ни на кого из верхушки пока и не вышел…
— Ну, значит, должен был выйти. Та публика такой крупный калибр просто так в ход не пускает. Знаешь, сколько стоит звонок из Кремля на таком уровне?
— Нет.
— И я не знаю. Но представить себе можно. Все. Выполняй. Сам понимаешь, что это даже обсуждать опасно.
— Есть, — понуро произнес Барсентьев.
По дороге к себе в кабинет, он наткнулся на Аленина и бросил на него невидящий взгляд.
— А, это вы… Можете быть свободны, — бросил Барсентьев уже через плечо, открывая дверь своего кабинета.
Лицо Аленина исказила недобрая улыбка, его взгляд, направленный в спину Барсентьева, был полон злобного торжества.
Уголовное дело по «Проматомнадзору» через полмесяца было прекращено следователем ГУВД города Москвы за недоказанностью.
* * *
Поздно возвратившийся с работы Барсентьев разделся в прихожей и зашел в комнату.
Инна смотрела по телевизору фильм, перед ней на столике стояла чашечка с кофе. На экране телевизора мелькали кадры расправы главного героя с какими-то подонками.
— О, опять похождения одинокого мужественного борца за справедливость и, по совместительству, покорителя женских сердец? — Барсентьев улыбнулся.
