Ознакомительная версия.
Паттерсон чуть замялся.
– Все это так, но Уэйдман пришлет вам счет. Я же могу все сделать бесплатно, – выложил он последний козырь.
Миссис Морели-Джонсон обдумала его слова. Для жадной женщины этот аргумент показался бы существенным, но миссис Морели-Джонсон с деньгами расставалась легко. И когда она отрицательно покачала головой, у Паттерсона екнуло сердце.
– Вы очень заботливы, Крис, но мне не хочется расстраивать мистера Уэйдмана. Все-таки я проконсультируюсь с ним. Я собираюсь оставить Шейле пятнадцать тысяч долларов. Как вы думаете, этого достаточно?
– Вы очень щедры, – просипел Паттерсон.
– Отлично! А теперь давайте вашу глупую бумажку. Я ее подпишу и позвоню Уэйдману… А завтра мы все уладим.
Паттерсона охватило отчаяние. Он должен поговорить с Бромхедом… Нужно выиграть время. А миссис Морели-Джонсон нацарапала свою подпись и отдала ему разрешение на выдачу завещания.
– Разве вы не знаете, что сегодня утром мистер Уэйдман улетел в Нью-Йорк? – Лгать так лгать, решил Паттерсон. – Я случайно столкнулся с ним, когда он уезжал в аэропорт. Он не вернется до понедельника.
Миссис Морели-Джонсон всплеснула руками.
– Ну вот видите? Всюду какие-то помехи. Что ж, я подожду, но завещание привезите мне завтра утром. – Старушка ослепительно улыбнулась. – Дело не такое уж и срочное. Я же не собираюсь умереть завтра.
– Ну разумеется, – быстро согласился Паттерсон.
– Не хотите ли выпить? – предложила миссис Морели-Джонсон. – Я думаю, сейчас самое время для шампанского. Я позову Шейлу.
Но Паттерсону не терпелось переговорить с Бромхедом. Он встал.
– Пожалуйста, извините меня. Сразу навалилось столько дел. Я просто должен бежать.
Он поцеловал ручку миссис Морели-Джонсон, вновь выслушал похвалы орхидеям и откланялся. А миссис Морели-Джонсон включила магнитофон и приготовилась слушать сонату Бетховена в собственном исполнении.
Шейла поджидала Паттерсона в прихожей. И кивком головы указала на спальню. Бромхед сидел в одном из кресел. Шейла осталась в прихожей.
Паттерсон закрыл за собой дверь.
– Она просит привезти завещание. – В голосе слышались панические нотки. – У правового отдела могут возникнуть подозрения. Посылать за завещанием дважды в течение трех недель… Такое не принято. Начальник отдела может позвонить ей.
Бромхед кивнул. Его очевидное спокойствие положительно подействовало на Паттерсона.
– Зачем ей понадобилось завещание?
– Она оставляет Шейле пятнадцать тысяч. Настаивает, чтобы все делал Уэйдман. Я попытался отговорить ее, но ничего не добился.
Бромхед обдумал его слова, вновь кивнул.
– Она уже хотела позвонить Уэйдману, но я сумел остановить ее, сказав, что Уэйдман улетел в Нью-Йорк и вернется лишь в понедельник.
– А он улетел? – спросил Бромхед.
Паттерсон покачал головой:
– Нет.
– Это опасно.
Паттерсон ударил кулаком по ладони другой руки.
– А что еще я мог сказать? – сорвался он на крик. – Я не мог допустить, чтобы она позвонила до того, как я переговорю с вами.
– Это правильно. – Бромхед нахмурился. Завтра двадцать первое. Еще немного, и он бы опоздал. – Делать ничего не нужно… Ждите.
– Ничего не нужно? – вытаращился на него Паттерсон. – Да что вы такое говорите? Не могу я сидеть и ждать, пока мне снесут голову.
Бромхед помахал рукой, призывая Паттерсона говорить тише.
– Вы должны унаследовать сто тысяч долларов в год, – спокойно заметил он. – Всегда помните об этом. А делать вам ничего не нужно.
– Но она хочет, чтобы я привез завещание завтра утром!
– Не волнуйтесь. Оно ей не понадобится.
Паттерсон встретился взглядом с ледяными серыми глазами Бромхеда, и кожа его пошла мурашками.
– Она велела… Она… – Он умолк.
Бромхед встал.
– Если вы хотите получить наследство, мистер Паттерсон, не задавайте вопросов, а делайте то, что вам говорят… то есть ничего. – Он направился к двери, остановился рядом с Паттерсоном, пристально посмотрел на него. – Но, разумеется, если вам не нужны эти сто тысяч, вы можете отдать старушке подложное завещание, пригласить к ней Уэйдмана и объяснить, что произошло. Я, в свою очередь, отдам ей магнитофонную запись. Как поступить, решать вам самому.
Кровь отхлынула от лица Паттерсона. Он понял: что-то должно случиться, и он не должен, ему не хочется ничего об этом знать.
– Хорошо, – дрогнувшим голосом ответил он, – если вы считаете, что мне ничего не нужно делать, я так и поступлю. Но что я скажу, когда она позвонит мне?
– С чего вы взяли, что она вам позвонит? – Бромхед повернулся и вышел из спальни Шейлы.
Паттерсон оцепенел, осознав, что речь идет не просто о подделке завещания, но в мозгу занозой сидели ежегодные сто тысяч долларов. Должен же он заботиться о себе! Значит, нужно положиться на Бромхеда. Он настолько завяз в этом деле, что другого ему просто не оставалось.
Паттерсон вышел в прихожую, увидел, что Шейла на террасе ставит орхидеи в вазу. Направился к лифту, нажал кнопку вызова кабины.
Сердце билось как бешеное. В такой ситуации ему нельзя сидеть сложа руки, а именно этого и требовал от него Бромхед. Завтра утром, он это знал наверняка, миссис Морели-Джонсон позвонит и спросит, почему он до сих пор не пришел.
«Если вы хотите получить наследство, мистер Паттерсон… ничего не делайте».
С того дня, как он прочел завещание миссис Морели-Джонсон, в свободное время Паттерсон думал лишь о том, как он потратит свою долю наследства. Сразу же уйдет из банка. Выбросит старую одежду и полностью обновит гардероб. А потом отправится в Европу на «Королеве Элизабет». Осмотрит Лондон, остановившись, разумеется, в отеле «Дорчестер». Переберется в Париж. Одиночество, он не сомневался, ему не грозило. Внешностью Бог не обидел, денег хватает, уж наверное, девушки не будут обегать его стороной. После Парижа – Рим. А когда наскучат шумные столицы – Капри, отдых под ласковым солнцем. Лето он проведет там. Загорать Паттерсон любил, и итальянки, как он слышал, в постели не знают себе равных. Наверное, на Капри придет время строить дальнейшие планы, пока же он наметил себе такую программу.
Кабина лифта спустилась на первый этаж. Тревога не отпускала Паттерсона. Ничего не делать? Совсем ничего?
Дверцы кабины бесшумно разошлись, и он вышел в вестибюль.
– Привет, Крис!
Паттерсон замер на месте, лицо его посерело. Сияя, к нему подходил Эб Уэйдман. Как-то ему удалось выжать из себя улыбку, пожать протянутую руку.
– Какой сюрприз, Эб. Что вы тут делаете?
– Решил заглянуть к старушке… Она ценит внимание. – Уэйдман подмигнул. – Да и не грех лишний раз взглянуть на Пикассо. Вы были у нее?
– Да. – Невероятным усилием воли Паттерсону удалось собраться с мыслями. – Послушайтесь моего совета, Эб, не ходите к ней. Она в ужасном настроении.
Брови Уэйдмана взметнулись вверх.
– Какая муха ее укусила?
– Бог знает… Не мне вам говорить… Такое случается с ней все чаще… Старость, наверное. – Он подхватил Уэйдмана под руку. – Пойдемте лучше со мной и пропустим по рюмочке.
Уэйдман помялся, затем пожал плечами:
– Конечно… раз она не в себе. – Он позволил увлечь себя к бару. Пока они пересекали вестибюль, из лифта вышел Бромхед. Заметил их, и глаза его сузились. Дело принимало опасный оборот. Он повернулся и вошел в кабину лифта, чтобы подняться в пентхаус. Пришло время подумать о своем алиби.
Миссис Морели-Джонсон сидела за роялем. Снимала сверкающие кольца и горкой укладывала их на блестящей поверхности «Стейнвея». Она подняла голову, услышав шаги.
– Извините меня, мадам.
Миссис Морели-Джонсон повернулась к нему:
– Это вы, Бромхед?
– Да, мадам.
Миссис Морели-Джонсон сняла последнее кольцо, коснулась одной клавиши, другой.
– В чем дело?
– «Роллсу» требуется техническое обслуживание, мадам. Если вы не возражаете, я хотел бы завтра утром поехать в Лос-Анджелес. К пяти вечера я вернусь.
– Лос-Анджелес? Почему так далеко?
– Только там есть мастерская, механикам которой можно доверять, – ответил Бромхед. – «Роллс» – машина специфическая.
– Так вас не будет целый день? Не могу вспомнить… мне никуда не нужно ехать?
– Никуда, мадам. Я справился у мисс Олдхилл.
Она сыграла гамму.
– Очень хорошо. Поезжайте, только не забудьте перекусить в Лос-Анджелесе.
– Конечно… Благодарю вас, мадам.
Миссис Морели-Джонсон начала играть. Бромхед не разбирался в музыке, но и он мог понять, что его госпожа – незаурядная пианистка.
Он долго смотрел на нее, потому что любил старушку и искренне сожалел о том, что у нее слишком много денег. Именно поэтому он в последний раз видел миссис Морели-Джонсон живой. Грустно, конечно, но по-другому не выходило.
Не так уж и давно Джой Спик считался одним из лучших сборщиков долгов в команде Солли Маркса. С невероятно широкими плечами, толстым животом, короткими ногами, он походил на разъяренного орангутанга. Но лучшие его деньки ушли в прошлое, и теперь лишь изредка ему давали мелкие поручения.
Ознакомительная версия.
