Потом Барнсток проводил меня до моей машины, и я поехал следом за их “мерседесом”. Мы остановились у бокового входа в отель “Вернон”. По дороге, в лифте, поговорили о погоде. Действительно, какое жаркое лето. Впрочем, это характерно для нашего штата... Мы зашли в небольшой двухкомнатный номер на восьмом этаже и расположились в гостиной. Барнсток вытащил магнитофон и поставил микрофон на журнальный столик. Я сидел на кушетке. Квиллан устроился напротив меня, достал толстую зеленую ручку и положил на колени стенографическую тетрадь Барнсток подвинул стул по другую сторону журнального столика и сел так, чтобы смотреть мне прямо в глаза.
– Мистер Джеймисон, – сказал Квиллан, – наша беседа не является официальным допросом. Она может продолжаться достаточно долго. Надеюсь, вы не возражаете против магнитофонной записи?
– Нет, отчего же.
Квиллан кивнул Барнстоку. Тот нажал кнопку, медленно сосчитал до десяти, перемотал пленку назад и прослушал свой голос. Затем снова вернул кассету на начало и произнес:
– Понедельник. Девятнадцатое мая. Одиннадцать часов двадцать минут утра. Запись беседы Квиллана и Барнстока с Джеромом Джеймисоном по делу Винсента Бискэя.
Квиллан задал первый вопрос:
– Мистер Джеймисон, я прошу вас рассказать об обстоятельствах вашей первой встречи с мистером Бискэем. Постарайтесь изложить все как можно подробнее. Если нам понадобится что-либо уточнить, мы будем вас перебивать и задавать дополнительные вопросы. Прошу вас.
Стараясь не упустить ни одной мелочи, я рассказал им абсолютно все о периоде между нашей первой встречей с Винсом во Вьетнаме до того момента, когда видел его из окна самолета, улетая в Америку. Они задавали вопросы вежливо, но не упускали из внимания ни одной подробности. Под их нажимом я смог вспомнить такие случаи и имена, которые давно и, как мне казалось, навсегда вылетели у меня из головы. В час дня мы сделали небольшой перерыв и пообедали, не выходя из номера. У меня осталась последняя сигарета, и Барнсток предупредительно заказал по телефону две пачки, бутерброды и кофе. В комнате мягко жужжал кондиционер, и я даже начал чувствовать себя здесь почти уютно.
Рассказывать о военном периоде мне было несложно. Мне нечего было скрывать. Я воспринимал их дотошный интерес ко всем привычкам и вкусам Винса как обычную формальность.
В четверть третьего мы закончили с нашими боевыми подвигами.
– Когда вы встретились с Бискэем в следующий раз? – спросил Квиллан.
– Месяц назад.
Барнсток перебил меня, обращаясь к Квиллану:
– Эд, мне кажется, мы здорово сэкономим время, если сразу предупредим мистера Джеймисона, что нам известно, что Бискэй прилетел в Вернон 25 апреля, в пятницу, в десять минут пятого, семьсот двенадцатым рейсом из Чикаго. Он прилетел в США по фальшивому паспорту под именем парагвайца Мигеля Брокмана, рейсом Мехико – Новый Орлеан. В воскресенье, двадцать седьмого апреля, он улетел из Вернона рейсом двести двадцать восемь в час пятьдесят, следующим до Чикаго. Оттуда он звонил в Новый Орлеан и заказал билет до Мехико. Всю эту информацию Барнсток выдал мне по памяти, никуда не заглядывая. Мне стало несколько не по себе.
– Итак, – подытожил Квиллан. – Мы проследили все передвижения Бискэя и поняли, что он приехал в нашу страну с единственной целью встретиться с вами, мистер Джеймисон. Он предупредил вас о своем визите заранее?
– Нет.
– Тогда начнем с того момента, когда он у вас появился. В котором часу это было и кто открыл дверь?
Я не мог вымолвить ни слова. Я понял, что меня загнали в угол. Они ловко и методично подготовили мне ловушку, в которую я залез как безмозглая мышь в мышеловку, да вдобавок сам услужливо ее захлопнул. Я так непринужденно и откровенно выкладывал им все подробности событий в Юго-Восточной Азии, демонстрируя при этом неплохую память на мельчайшие детали, что теперь уже было слишком поздно менять тактику, ссылаясь на забывчивость или невнимательность. А лгать им, описывая последние события, в той же легкой манере и без запинки я не мог из-за боязни проговориться. К тому же я понимал, что мои способности к сочинительству неадекватны профессиональному уровню этих парней.
Не видя никакого выхода, я начал отвечать на вопросы. Мозг мой лихорадочно работал, но все равно я запинался на каждом слове. И дело было даже не в отдельных каверзных вопросах. Сама ситуация оказалась для меня ловушкой. Они оба пристально смотрели на меня. Паузы становились все длиннее. Магнитная лента крутилась, записывая тишину. Наконец они переглянулись. Барнсток протянул руку и выключил магнитофон. Квиллан закурил и встал со стула.
– Джеймисон, – проговорил он тихо. – В наши задачи не входит привлечение вас к уголовной ответственности. И мы не собираемся передавать эту пленку в полицию для заведения уголовного дела.
Я не мог не обратить внимания на то, что в обращении ко мне уже было опущено слово “мистер”. Для них я стал просто “Джеймисон”.
– Не могли бы вы выразиться яснее?
– Яснее некуда. Итак, к вам пришел Бискэй. Он сделал вам деловое предложение, а вы его приняли.
– Представьте себе, я не могу вспомнить, о чем идет речь. – Странно. До сих пор память вам не изменяла. Заметьте, без малейшего нажима с нашей стороны. Но мы можем заставить вас говорить правду.
– Каким образом?
– Через сотрудничающую с нами организацию, Джеймисон. Полиции Тампы посоветовали особенно не торопиться с расследованием убийства иностранного подданного, мистера Зарагосы, в международном аэропорту, которое произошло двенадцать дней назад, 17 мая. Полиция располагает некоторыми фактами, но дело это довольно запутанное. Тем более что южноамериканское правительство заинтересовано в том, чтобы спустить его на тормозах. Так вот, полиция нашла лимузин, взятый напрокат, и пузырек с бензином, с помощью которого с дверцы машины был стерт герб Пузырек нашли в кювете, и на нем обнаружили два отчетливых отпечатка указательного и среднего пальца левой руки. Их попытка идентифицировать эти отпечатки пока не увенчалась успехом. В картотеке ФБР они не числились. Ну, а мы сверили эти отпечатки с вашими из военного архива, и они совпали, Джеймисон. Полиция Тампы не сможет выйти на вас, если конечно, мы ей не поможем. И тогда они вынут из вас все, до мельчайших подробностей. Не проще ли рассказать все нам?
Я смотрел на свою левую руку. Выбрасывая бутылочку, я думал, что она разобьется. Но она не разбилась. Тогда я попытался раздавить ее каблуком, но она выскользнула и упала в кювет, а я тогда очень спешил.
Я кивнул на магнитофон.
– Включайте, – сказал я Барнстоку. Он нажал кнопку.
– Я повторяю вопрос: в котором часу он к вам приехал и кто открыл дверь?
– Около половины седьмого. Дверь открыл я.
– Теперь расскажите нам подробно обо всем, что здесь тогда произошло, о предложении, которое он вам сделал, о своей реакции на это предложение и о причинах, пробудивших вас его принять.
Мой мозг напряженно работал, и вдруг мне показалось, что я нашел выход. Впереди забрезжил призрачный луч надежды на спасение. Я решил рассказать им все, не упоминая лишь о деньгах и оставляя в стороне переворот Мелендеса. Я объяснил, что в тот момент оказался на мели, отношения с женой зашли в тупик, и у меня не было никакой уверенности в будущем.
– Что конкретно Бискэй просил вас сделать?
– Я должен был приехать на собственной машине в Тампу, во вторник, шестого мая, и поселиться в отеле “Шератон” под именем Роберта Мартина. Что я и сделал. Он объяснил, что в моих действиях не будет ничего противозаконного. Все, что от меня требовалось, – это ждать его в машине в определенное время на определенном месте в Тампе вечером, шестого мая. Он подъедет на другой машине, пересядет ко мне, и мы уберемся из этого города. Я должен был отвезти его в аэропорт Атланты.
– Сколько он вам за это предложил?
– Двадцать пять тысяч наличными.
– А вам не показалось, что это многовато за работу водителем?
– Показалось. Но у меня создалось впечатление, что он собирается совершить нечто вроде операции по захвату самолета. А он объяснил, что хочет иметь рядом человека, которому мог бы полностью доверять. Поэтому он выбрал меня и готов заплатить любую сумму, лишь бы я согласился. Поймите, я долго отказывался. Но он все твердил и твердил, что дело это абсолютно безопасное и мне не придется нарушать закон. – Дальше. Он пришел к вам в гостиницу шестого мая?
– Да. Мы поехали на моей машине к тому месту, где я должен был ждать его, у бокового входа в больницу. Он сказал, что выйдет оттуда.
– Мне показалось, что вы сказали, будто он должен был подъехать на другой машине?
– Разве? Нет, я ошибся. Просто вышло так, что он действительно подъехал на другой машине. А по первоначальному плану он должен был выйти из больницы, а я – следить за выходом и включить мотор сразу же, как увижу его на ступеньках. Затем мы пару раз проехали по маршруту, которым нам предстояло выбраться из города.
