— Его никто не упрекает. — Джеф бросил взгляд на Дейл.
Как взрослый, воспитывающий молодых озорников, — а в мои тридцать восемь лет они мне такими и казались, — я сказал:
— Ребята, ведите себя прилично, вернитесь к своему столику.
Тотчас стало ясно, что именно этого и не следовало говорить. В тот же миг улыбки исчезли с лиц обоих. Джеф оперся о стол и наклонился ко мне. Кусок картофельного чипса застрял в его белых усах, от него несло алкоголем.
— У нас нет столика, — сказал он.
— Мы стояли за стойкой в баре, — пояснил Чарли.
— Ну, тогда вернитесь в бар, — предложил я.
— Нам нравится здесь.
— Ну ладно, давайте без проблем. Моя подруга и я…
— У кого проблемы? — спросил Чарли. — Джеф, у тебя есть проблемы?
— Вовсе нет, — откликнулся Джеф. — Может, у мистера в шутовском наряде есть проблемы?
— Ты говоришь о сеньоре в вечернем костюме? — издевался Чарли.
Дейл вздохнула.
— Пойдем, Мэтью. — Она встала.
— Сядьте, леди. — Чарли положил руки ей на плечи.
Дейл тут же их сбросила, ее глаза вспыхнули.
— Пойдем, — повторила она.
— Это вы мне, леди? — осведомился Джеф. — Куда желаете пойти?
— Пойдем, куда вы пожелаете, — добавил Чарли.
— Мэтью… — произнесла Дейл.
— Мэтью сейчас не хочет идти, — заявил Чарли, — не правда ли, Мэтью? Мэтью наслаждается беседой.
— Мэтью любит поговорить.
— Мэтью великий болтун.
— Ладно, ребята, довольно, — строго объявил я.
— Довольно — чего? — поинтересовался Чарли.
— Леди сказала, что ей нравится эта музыка, Мэтью сказал, что довольно.
— Как прогулка? — Чарли был доволен своей шуткой и горел желанием повторить ее еще раз. — Хорошо прогулялись?
— Какая музыка звучала на прогулке?
— Вы много танцевали?
— Разрешите пригласить вас на танец, леди? — галантно предложил Джеф.
— Разрешите вызвать полицию, — резанул я.
— Пока вы будете ходить к телефону, мы с леди потанцуем.
Джеф схватил Дейл за запястье и потащил из кабинета. Чарли посторонился, давая им пройти. Я хотел подняться, но Чарли с его мускулатурой штангиста легонько ударил меня наотмашь и усадил на деревянную скамейку с высокой спинкой. Я подумал: это не наяву. Это не может быть наяву. Неожиданная встреча с двумя белыми батраками-ковбоями в маленьком захудалом кафе была столь же нереальна, как охота на слонов в черной Африке. Но тем не менее Джеф, парень с куском картофельного чипса в усах, тащил Дейл на танцевальную площадку у проигрывателя. Дейл обзывала его сукиным сыном и старалась освободиться от его ручищ, Чарли — чернобородый штангист — стоял спиной ко мне и к кабинету, развязно держа руки на бедрах, и закатывался от смеха.
Наконец я очнулся: нет, это наяву. Оттолкнув Чарли, я выскочил из кабинета и попытался добраться туда, где Джеф, этот танцующий громила, гладил здоровенной ручищей спину Дейл. Дейл пронзительно визжала и пыталась вырваться. В это время Чарли как молотком ударил меня по затылку сцепленными вместе руками.
Я качнулся вперед, раскинув руки, выпучив глаза и раскрыв рот. Когда я, пошатываясь, дошел до Джефа, он только на мгновенье оторвал свою руку от Дейл и метко ударил меня кулаком в лицо. Мне хотелось бы думать, что в последующей короткой драке я нанес хотя бы один стоящий удар, но этого не было. Когда я очутился на полу, то увидел, как Дейл подняла ногу и сняла блестящую туфлю-лодочку. Она целилась в голову Чарли, но он просто отвел ее руку и затем, решив, что так будет по-джентльменски, ударил ее изо всей силы кулаком в грудь. Дейл пронзительно визжала, когда они поволокли меня в кабинет и начали колотить головой об стол. Официантка тоже кричала, прибежал бармен и тоже завопил. Кто-то, кажется старик в парусиновой кепке, кинулся к висящему на стене телефону.
Когда наконец прибыла полиция Калузы, я вытирал затылок носовым платком с монограммой «М. Х.», а Чарли и Джеф были уже далеко. Я сказал полицейскому, что не знаю, как их зовут, и что только видел у входа синий пикап, но не обратил внимания ни на марку, ни на номер. Я также сказал, что лично знаком с детективом Морисом Блумом из департамента полиции Калузы, но полицейский, кажется, не обратил никакого внимания на эту информацию. Бармен предложил вызвать «скорую помощь», я отказался:
— Нет, «скорая» не нужна.
Полицейский настаивал, чтобы я отправился в больницу, и Дейл сказала, что отвезет меня к Добрым Самаритянам. Кто-то еще, вроде бы старик в кепке, заметил, что мой великолепный белый смокинг весь в крови. Последнее, что я слышал перед тем, как покинуть место происшествия, были слова официантки:
— Всего наилучшего!
Полагаю, ее слова относились к завтрашнему дню, потому что сегодняшняя ночь еще не кончилась и худшее было впереди.
Молодой врач в приемной больницы Добрых Самаритян потратил целый час, чтобы смазать мне все раны, наложить швы и еще раз убедиться, что у меня ничего не сломано. Дейл и я покинули больницу около полуночи. Она задрала платье до колен, села за руль, завела машину, и мы выехали на сорок первую автомагистраль, теперь абсолютно пустую. Мы сидели рядом в полной тишине, и я чувствовал себя неполноценным, дубиной, маменькиным сынком. Мальчишка, выросший в Иллинойсе на диких негритянских улицах Чикаго, не должен плакать, а я чувствовал, что у меня глаза на мокром месте. Голова болела, рот болел, и я был только благодарен судьбе, что на этот раз мне не выбили зубы. Все время кружились мысли о смерти. Хотелось сказать: «Прости меня», — но я не знал, у кого и за что просить прощения. Разве я виноват, что, будучи цивилизованным человеком, вынужден жить в мире, населенном дикими варварами, что не ношу смертоносного оружия, как многие в Америке, и что я не чемпион мира по тяжелой атлетике?
В детстве, когда тетя Нора говорила моей матери что-нибудь гадкое, та отвечала: «Прости меня за то, что я живу». Должен ли я просить прощения за то, что живу? Что было бы, если бы все произошло наоборот? Если бы я вытер пол теми двумя бандитами? Чувствовал бы я себя лучше, чем сейчас, когда сижу здесь в полной тишине, бередя свои раны, а женщина везет меня домой? Как быть? Дейл привезла меня домой совсем по другой причине, чем я думал. Но разве теперь это важно?
Они действительно выбили меня из колеи, эти ублюдки.
Мне хотелось убить их.
Мы миновали «Мартина Луи» и проехали мимо красного кирпичного здания высшей школы Калузы, затем Дейл повернула на зеленый свет на Парсонс и мы направились в глубь материка к моему дому. Мы все еще не сказали друг другу ни слова. Думаю, что Дейл тоже считала меня неполноценным, каким считал себя я сам. Я запомнил, как она сдернула блестящую туфлю на высоком каблуке и прицелилась в голову Чарли. Видимо, я должен был тоже вооружиться, разбив пивную бутылку, схватить нож и всадить его прямо в шею противника, но я не знал, как это делается.
Дейл свернула в подъездную аллею.
— Она на козырьке, — произнес я.
— Что?
— Защелка.
— Что это такое?
— Это то, с помощью чего открываются ворота в гараж.
— А…
Дейл пошарила, нажала кнопки сначала не в том порядке, затем наоборот, — и ворота гаража открылись. Она завела автомобиль в гараж, выключила двигатель и сунула мне в руку ключи. Я вышел, отпер дверь, ведущую на кухню, и включил свет.
— Мне нужно выпить, — сказала она.
— Мне тоже.
— Я приготовлю. — Она говорила с такой интонацией, что это безобидное замечание задело, мое мужское достоинство.
— Сукины сыны, — попробовал оправдаться я.
— Да.
— Таких любят.
— Да, — подтвердила Дейл.
Она протянула мне мой «Доэр» со льдом, а сама стала пить джин с тоником, как раз такой, как заказала у «Капитана Блада» перед тем, как все это закрутилось.
— Будь здоров.
— Будь здорова.
Я поднялся, чтобы включить свет в бассейне, казавшемся в темноте ярко-синим.
— Хочешь искупаться? — спросил я.
— Нет.
— Хочешь сразу в постель?
— Нет. — В тот момент я не почувствовал ничего угрожающего в ее ответе. Наоборот, я подумал, что она хочет покончить с выпивкой. Мы собирались поехать к ней, прежде чем дорожная пробка, мягко говоря, изменила наши планы. Я не спросил, почему из больницы она поехала прямо сюда. Наверное, она считала, что побежденному гладиатору нужен покой в собственной постели. Кроме того, мой дом ближе, а мы оба были потрясены произошедшим. Подразумевалось, что она проведет ночь здесь со мной, как она проводила до того много других ночей. «У тебя или у меня?» — ничего не значащий вопрос, когда дело касалось нас обоих.
— Мэтью, я хочу тебе кое-что сказать.
Вот оно, подумал я.
— Я знаю, мерзко, когда мужчина не может защитить…
— Не будь смешным, — сразу перебила она. — Надеюсь, ты не думаешь, что меня восхищает такой тип «настоящих» мужчин? Боже!
