— Поглядите вокруг, — сказал он. — Видите кого-нибудь вроде них? И не увидите. Вон объявление висит: «Моложе двадцати одного не обслужим никого». Это не просто для красоты. Так оно и есть.
— В «Джулиусе» тоже висело объявление, — сказал я. — «Если ты голубой — вали отсюда, Бог с тобой».
— Помню! — просиял он. — Можно подумать, что туда кто-нибудь ходил, кроме голубых. Но чего еще ждать от этих чистоплюев с высшим образованием? — Он облокотился на стойку. — Только это было давно. Еще до «Голубой радости». До «Стоунуолла».
— Верно.
— Дайте-ка взглянуть еще раз. Они братья? Нет, на самом деле не похожи, просто такое впечатление, верно? Посмотришь на них — и в голову приходят здоровые мысли: всякие там скаутские сборы и купанье без плавок. Разноска газет по утрам. Игра в мяч с папашей на лужайке за домом.
Он не опознал мальчиков, и никто из немногих посетителей, которым он показал портреты, тоже не смог их опознать.
— Мы ведь сюда таких сопляков не пускаем, — сказал он. — К нам ходят поплакаться, какие они бессердечные или как дорого стоит их содержать. Ну-ка, погодите минутку. А это кто? — Он вгляделся в третий рисунок, на котором был изображен Резиновый Мужчина. — По-моему, я его видел. Не могу поклясться, но мне кажется, что видел.
Подошли еще несколько человек и, перегнувшись через мою голову, стали разглядывать рисунок.
— Конечно, видел, — сказал один. — В кино. Это Джин Хэкман.
— Похож, — сказал другой.
— Когда он в самой плохой форме, — сказал бармен. — Я понимаю, что вы хотите сказать, только это не он, верно?
Я подтвердил, что не он.
— А почему они нарисованы? Разве не проще опознавать по фотографии?
— Фотографии всем уже надоели, — сказал один из посетителей. — Я за рисунки. Это свежая идея.
— Да мы вовсе не собираемся заказывать новое оформление для бара, Джон. Этот портрет не для того, чтобы повесить его в парадном углу, — надо опознать этого человека.
Еще один посетитель, с изможденным лицом больного СПИДом, сказал:
— Я его видел. Здесь и на Западной улице. Наверно, раз пять-шесть за последние два года. Пару раз он был с женщиной.
— Как она выглядела?
— Похожа на доберман-пинчера. В черной коже с головы до ног, высокие сапоги, а на руках, по-моему, браслеты с шипами.
— Должно быть, его мамаша, — предположил кто-то.
— Они наверняка выходили на охоту, — сказал человек со СПИДом. — Искали, с кем бы поразвлечься. Это он убил тех мальчишек? Вы поэтому его разыскиваете?
Вопрос был настолько неожиданным, что я, не подумав, ответил:
— Одного из них. А откуда вы знаете?
— Видно было, что они убийцы, — просто ответил он. — Я сразу так подумал, когда в первый раз их увидел. Она — Диана, богиня охоты. А вот кто он — не соображу.
— Кронос? — спросил я.
— Кронос? Что ж, подходит, только это не то, что я подумал. Помню, на нем был кожаный плащ до пола, и он был похож на гестаповца — из тех, кто стучится к вам в дверь в три часа ночи. Вы понимаете, что я хочу сказать, — наверное, видели такое в кино?
— Да.
— Я подумал: вот двое убийц, они ищут кого-нибудь, чтобы отвести к себе и убить. Я тут же решил, что это глупости, только я был прав, верно?
— Да, — сказал я. — Вы были правы.
Я доехал на метро до Коламбус-Серкл и по дороге домой купил ранний выпуск «Таймс». Мне никто ничего не передавал, и в почте ничего интересного не оказалось. Я включил телевизор и посмотрел новости Си-эн-эн, а когда стали показывать рекламу, принялся листать газету. Мне попалась интересная большая статья о бандах торговцев наркотиками в Лос-Анджелесе, и я выключил телевизор.
Было уже за полночь, когда зазвонил телефон. Тихий голос произнес:
— Мэтт, это Гэри из «Парижской зелени». Не знаю, будет это тебе интересно или нет, но тот тип, о котором ты спрашивал вчера, только сейчас вошел и сел за стойку. Может, он выпьет рюмку и уйдет к тому времени, как я повешу трубку, но мне сдается, что он собирается некоторое время посидеть.
Я уже разулся, но в остальном был готов действовать, Правда, я устал и накануне поздно лег, но все это не имело значения.
Я сказал, что сейчас буду.
Чтобы добраться туда на такси, понадобилось меньше пяти минут, но уже на полдороге я начал думать, на кой черт мне все это надо. Что я собираюсь делать — посмотреть, как он пьет, и решить, убийца он или нет?
Нелепость всего этого стала еще очевиднее, когда я открыл дверь и вошел. Во всем заведении находились только два человека — Гэри за стойкой и Ричард Термен по другую ее сторону. Кухня была закрыта, а стулья официанты, прежде чем уйти, поставили вверх ножками на столики. Обычно «Парижская зелень» допоздна не работает: Гэри закрывает бар тогда же, когда официанты кончают работу и расходятся по домам.
Я подумал, что сегодня он не закрывает из-за меня. Жаль, если все это окажется зря.
При моем приближении Термен обернулся. Иногда по человеку не видно, сколько он выпил. Мик Баллу такой. Он может принять очень много, и ничего не будет заметно — только зеленые глаза смотрят чуть жестче. У Ричарда Термена все было наоборот. Стоило мне на него взглянуть, и стало ясно, что он пьет весь вечер. Его темно-голубые глаза были как стеклянные, нижняя часть лица набрякла, выпяченные губы расслабились.
Он коротко кивнул мне и снова взялся за рюмку. Я не видел, что у него налито. Что-то со льдом — не обычное его светлое пиво и не мартини, который он всегда пил перед обедом. Я уселся за стойку метрах в трех от него, и Гэри, не дожидаясь заказа, принес мне стакан содовой.
— Двойная водка с тоником, — сказал он. — Записать на твой счет, Мэтт?
Это была не водка, и никакого счета здесь у меня не было. Гэри — один из немногих барменов в этих местах, кто не мечтает стать актером или писателем, но у него верное сценическое чутье.
— Хорошо, — ответил я и отпил большой глоток содовой.
— Летнее питье, — сказал Термен.
— Наверное, — согласился я. — Только я его пью круглый год.
— Это англичане тоник выдумали. Захватили колонии в тропиках и стали пить тоник. Знаете зачем?
— Чтобы было не так жарко?
— От малярии. Для пфи… прифи… Про-фи-лак-ти-ки. Знаете, что такое тоник? Как он еще называется?
— Хинная вода?
— Отлично. А хинин принимают от малярии. Вы что, боитесь малярии? Видите здесь малярийных комаров?
— Нет.
— Так вы не то пьете. — Он поднял свою рюмку. — «Сухое для мальчиков, портвейн для мужчин, а для героев — только бренди». Знаете, кто это сказал?
— Судя по всему, какой-то пропойца.
— Сэмюэл Джонсон[30]. Вы, может, думаете, что это правый крайний из «Метрополитенз»?
— Нет, того зовут Дэррил Стробери. Разве он пьет бренди?
— Господи Боже мой! — сказал Термен. — Что я тут делаю? Что это со мной?
Он схватился за голову.
— Эй, не горюйте, — сказал я. — Вы-то пьете бренди?
— С мятным ликером. Забирает лучше.
Ничего удивительного, что он набрался в стельку.
— Напиток героев, — сказал я. — Гэри, налей-ка папаше еще порцию напитка героев.
— Не знаю… — начал Ричард Термен.
— Да бросьте, — сказал я. — Еще одна вам точно не повредит.
Гэри принес ему еще рюмку, а мне второй стакан содовой, незаметно убрав тот, из которого я только отпил. Мы с Терменом чокнулись, и я сказал:
— За тех, кого с нами нет.
— Господи! — сказал он. — Только не за это.
— Да? Тогда как насчет вот такого: за преступление?
Он весь обмяк и уставился на меня. Его пухлые губы приоткрылись. У него был такой вид, словно он собирается что-то сказать, но вместо этого он сделал большой глоток, от которого его всего перекосило.
— Вы меня знаете, да? — спросил он.
— Черт возьми, да мы, можно сказать, старые приятели.
— Я серьезно. Вы знаете, кто я?
Я посмотрел на него.
— Погодите-ка, — сказал я.
Он, наверное, думал, что я узнаю его по фотографиям в газетах. Я выждал немного, потом сказал:
— Спортивный центр в Маспете. Бокс по четвергам. Верно?
— Не верю.
— Вы там оператор. Нет, вру. Вы были на ринге и говорили операторам, что снимать.
— Я продюсер телепрограммы.
— Кабельной.
— Эф-би-си-эс. Правильно. Только все равно не верю. Мы раздаем билеты даром и никак не можем никого туда заманить. Никто даже понятия не имеет, где это — Маспет. В тот район и метро-то — одна линия "М", а на Манхэттене никто и знать не знает, как на нее попасть. Если вы там меня видели, неудивительно, что вы меня узнали. Кроме нас с вами там, наверное, почти никого и не было.
— Неплохая у вас работенка, — сказал я.
— Вы та к думаете?
— Можете смотреть все бои. Лапать красотку.
— Кого это? Челси? Да она просто шлюха, друг мой. Можете мне поверить. — Он отхлебнул еще немного своего пойла. — А что это вас туда занесло? Вы такой большой любитель бокса, что не пропускаете ни одного боя?
