Ознакомительная версия.
— Его самого. А! Так Люська права была! — вдруг воскликнул мужик и ударил в ладоши. — От баба, всё видит! Я ведь Виолетту один раз на своей колымаге подвозил в тот район. Я развожу харчи по санаториям и больницам. Один раз она со мной попросилась. Точно! А высадил я её на Пушкинской. Не иначе как ехала к своему студенту. Всю дорогу молчала. Как партизан! Я и так, и эдак! Нет, молчит!
— А шо з тобою балакати? — вставил дежурный. — Ти хіба щось розумне скажеш?
— Не смешно, Тимофеевич. Я могу и обидеться.
— Та шо тобі зробиться, — махнул на него рукой мужик и направился к своей будке.
— А где мне Люсю найти? — поинтересовался Марк Николаевич, кожей ощущая, что в этот раз удача на его стороне.
— А чего её искать! Она сегодня во втором корпусе убирается. Скажешь — от Миши, она расскажет, что знает.
Как и предсказывал Миша, долго Люсю искать не пришлось. Но только выслушать всё то, что она знает, оказалось делом не из лёгких. Женщина тараторила, перепрыгивая с одного на другое, потом на третье и четвёртое, эмоционально и активно подкрепляя все эпизоды личным мнением и жестами. За пять минут Марк Николаевич узнал о том, что она лучшая уборщица на этой базе, но её никто не ценит. Что у директрисы роман с лодочником. Что в подвале несколько раз были замечены мыши, а её соседи гонят лучший самогон в мире, но дерут втридорога — и это всё из-за того, что в их жилах течёт еврейская кровь… Мужчине потребовалось много усилий, чтобы удержать внимание болтушки на интересующей теме. Его интереса Люся явно не разделяла, скорее всего, из-за отсутствия информации. Даже такой проныре, как Люся, Виолетта оказалась не по зубам. Она крутила носом, разводила руками, часто моргала густыми ресницами, задыхаясь от отсутствия фактов из личной жизни человека, работавшего с ней рука об руку целых три года! Было видно, что это нервирует её и лишает ориентации в разговоре:
— Ну, что Вы от меня хотите?! Далась она вам! Какая? Какая? Никакая! От неё ни слова не добьёшься, ни дела! Поелозит шваброй и сидит на ступенях книжки свои читает и барбариски жрёт!
— Что ест?
— Конфеты сосательные! Она их тоннами ела! — недовольно бросила Люся, а Войт подумал, что вот она — страсть, от которой не избавиться.
— Она много читала? Что именно?
— А я откуда знаю? Раз у неё поинтересовалась, так она молча спрятала книжку в карман — и всё. Нет, у неё явно не всё с головой в порядке, потому людей и сторонилась.
— Но Ваш знакомый Миша сказал, что вроде бы у Виолетты был парень.
— Какой там парень, я Вас прошу!
— Он сказал, что Вы слышали, как она с ним по телефону разговаривала и назвала его имя. Я на Вас очень надеюсь. На Вас и Вашу феноменальную память, — последнюю фразу Марк Николаевич произнёс с особым выражением, дав понять женщине всю ответственность данной ситуации и её личную значимость. Она напряглась, кашлянула, её лицо облачилось в серьёзно-деловую маску:
— Да, я слышала, и всё прекрасно помню. Только это было не имя, а… фамилия.
— Это ещё лучше! Какая фамилия?
Люся поджала губы. Было видно — она злится.
— Сколько времени прошло! — почти выкрикнула она. Я что, справочное бюро тут вам?! Странная фамилия! Что-то связанное с поездом!
— С поездом? А вы уверены, что это была фамилия? — Войт не знал, как реагировать на такое заявление.
— Да! Наверное… Она к нему так обращалась…
— Ну, хорошо. Давайте так…Что может быть связано с поездами? Товарняк, паровоз, состав, — мужчина начал перебирать слова, а Люся отрицательно качала головой. — Ну, не знаю, что это за фамилия такая! — с каждым словом самообладание покидало его. — Что ещё есть, связанное с поездом? Вагоны, перроны, тамбуры, электрички, экспресс, пассажирский, скорый, ползущий…
— Точно! — вдруг вскрикнула Люся, схватив собеседника за руку.
— Ползущий? — скривился тот.
— Скорый! Она называла его «Скорый».
— Может, она имела в виду, что…
— Нет! Она обращалась именно к нему! И потом, когда эти бешеные студенты у нас отдыхали, я слышала, как одного из них так называли.
— Значит, Вы его видели?
— Нет! Что мне на их пьяные рожи смотреть? Я убралась и ушла. А эта Виолетта тихоня тихоней, а пацана оприходовала. И всё как-то так быстро произошло! Тут у неё дом сгорел, мать погибла, и она сама через неделю смылась восвояси, только её и видели, оставила на меня всю работу! А что ей? У неё ни трудовой книжки, ни обязательств. Директриса разбираться не стала — горе ведь такое у человека! Хорошо, что у меня соседка оказалась безработная, так я её быстренько на место этой примары и устроила.
— Вижу, Вам Виолетта не нравилась.
— А что она такое, чтобы мне нравиться? — фыркнула Люся. — Непонятная она, с червоточиной.
— Это как?
— Вот так! Как могу, так и объясняю! Чужая она, и всё тут. А ты как хочешь, так и понимай!
Войт еле дождался утра. Ночь выдалась беспокойная. То и дело в сны проникали недавние персонажи расследования, и иной раз было совсем не понятно, сны это или ночные галлюцинации. Они ругались, смеялись, добивались внимания, смешиваясь с отрывками сознания, исчезали или расползались по тёмным углам комнаты, молча взирая оттуда вопросительными взглядами. Холодный душ помог окончательно освободиться от ночных химер, два крепких кофе — вернуть вкус к жизни, а яркое солнце — подогреть настроение. По дороге к фармацевтическому университету Войт постарался выстроить логическую цепочку своего поиска: «Если студенты приезжали на турбазу шумной компанией, то можно предположить, что они привыкли так проводить время. То есть, было бы совершенно нормально думать, что все они проживают в студенческом общежитии. Это бы упростило поиск. Можно, но не факт. Тогда сначала в университет».
В величественном здании науки было прохладно и пусто. Эхо шагов разбивалось о высокие потолки, глухо откликаясь где-то под лестницей. Информационная комната оказалась закрыта, а возле неё толпилось в ожидании несколько будущих студентов. На вопрос они ответить не смогли, но направили в ректорат, где ему могли бы помочь. Но, как оказалось немного позже, две пожилые женщины, хлопотавшие над бесчисленными отчётами и бумагами, тоже не знали студента по фамилии Скорый. Они посоветовали прийти в начале учебного года, так как факультетов много, студентов ещё больше, а документация пока в «разобранном виде». Относительно же общежитий — их было пять, и все находились в разных районах города. В каждое из них студенты распределялись по определённым факультетам. Войт пробежал глазами списки всех имеющихся кафедр и факультетов. Его бегущий взгляд споткнулся на «Токсикологической химии». Эта кафедра была закреплена за фармацевтическим факультетом номер три, и милые женщины не могут ему помочь по той причине, что обслуживают другие кафедры. Но они любезно проинформировали, что иногородние студенты этого потока определяются в общежитие под номером четыре. Марк Николаевич откланялся и поспешил по полученному адресу. Всё было непрочно и шатко, шито даже не белыми, а прозрачными нитками. По какой такой счастливой случайности студент Скорый должен был оказаться именно в этом общежитии, если, конечно, таковой вообще был?
На проходной студенческого общежития номер четыре Войта встретила пожилая полная женщина с наростом в районе крупного носа. Она безнадёжно скучала, мужественно борясь с приступами послеобеденного сна. Немолодая дама обволокла собой небольшой стул, подложив под ноги деревянный порог, и изо всех сил пыталась следить за событиями в мыльной опере, которую транслировал древний, как мир, телевизор. Марк Николаевич появился в тот момент, когда консьержка была практически готова сдаться грёзам. Он громко поздоровался, заставив женщину дёрнуться на стуле:
— Тфху, злякав! — рассердилась она. — Чи ти здурів зовсім?
— Прошу прощения. Не хотел.
— Не хотел он. Так можно и жизни лишиться! Шо тебе?
— Я ищу одного студента. Скорый его фамилия.
— Скорика, что ли? — лицо женщины скривилось в вопросительно-выжидательном выражении и стало похоже на мочёное яблоко.
— Скорика? — переспросил Войт.
— Це ти мене питаєш? — возмутилась консьержка. — Я знаю тільки одного Скорого, хай йому грець! Але Скорий — це клічка, а Скорик — прізвище. Так шо ти хочеш?
— Поговорить с ним хочу. А это Вам за понимание, — Марк Николаевич сунул в пухлую руку женщины сто гривен.
— Конечно, поговори, чого ж не поговорить, — её голос сделался тихим, почти масленым. — Третій поверх, направо, кімната 305.
— Благодарю Вас, Вы — добрый человек, — Войт поспешил наверх, краем глаза заметив, как довольно раскраснелось одутловатое лицо консьержки.
Открыли не сразу. Сначала за дверью послышалось недовольное бурчание, потом какой-то шум падающих предметов и ругань, и лишь потом в дверной проём проклюнулась взъерошенная голова:
Ознакомительная версия.
