– Вот это хорошая идея. – Затем отошел к полкам, где лежали дорожные карты, выдернул из пачки одну и отметил на ней, как добираться до владений Гарриса.
Ехать было непросто. Когда государство отдало дороги на попечение местным властям и когда у местных властей возникало желание поддерживать их в порядке, государство кивало и говорило: «О'кей, действуйте». Но если по этим дорогам никто не ездил, кроме каких-нибудь старых отшельников, городские власти махали на них рукой. Раза четыре свернув не туда, куда надо, мы наконец обнаружили узкую грязную дорожку шириной в одну полосу, которая, изгибаясь и извиваясь, тянулась среди деревьев и вела к подножию гор под названием Аппалачи – главной достопримечательности этих мест.
На самом краю обрыва торчал завязший в грязи скелет старого грузовика. Две толстые сосны не давали ему рухнуть вниз. Вельда спросила:
– Видел?
Я кивнул.
– Да. Это старый «Мак»* с цепным приводом.
* «Мак Тракс» – компания по производству большегрузных автомобилей.
– И как это его сюда занесло?
– Ну как-как... В те дни эти «Маки» были вместо тяжеловозов. Двигались не слишком шустро, зато перевозили тонны груза. Здесь же добывали сланец, или забыла? И для того, чтоб вывозить его отсюда, требовались большие грузовики.
– Или спиртное...
Вот тут она попала в точку.
– Верно, – кивнул я.
Старая усадьба Гарриса Швырялы возникла перед нами неожиданно. Машина свернула – и впереди уже не было больше деревьев, просто огромное пустое поле у подножия горы. Гигантской горы, в тени отрогов которой примостились три старых здания. По полю были разбросаны холмики серой грязи, на некоторых из них дерзнули прорасти цветущие пурпурным цветом заросли чертополоха. Тут наша дорога разветвлялась и превращалась сразу в пять, разбегающихся в разные стороны. И я уже в полном отчаянии свернул на ту, что казалась самой проходимой. Она привела меня к разрушенному непогодой зданию, которое, как сразу было заметно, неоднократно латалось и перестраивалось, но тем не менее выглядело обитаемым. С одной стороны крыши поднималась каминная труба, и хотя дымка заметно не было, я видел, как дрожит над ней горячий воздух. Стало быть, в доме кто-то есть.
Не желая нарваться на какого-нибудь вконец одичавшего горца, который запросто мог выскочить навстречу, размахивая дробовиком, я надавил на клаксон и стал ждать. Застекленная дверь, замазанная таким толстым слоем краски, что через нее ничего не было видно, отворилась, и горец оказался тут как тут. Старый и улыбающийся, и ничуточки не грозный.
– Вылазьте из своей машины и заходите! – крикнул он. Голос походил на кудахтанье, но звучал весело. – Вот радость-то привалила! Хоть какая-никакая, а компания! Я еще издалека вас заприметил. Гляжу, едет кто-то... Ну и сразу поставил кофе.
Вельда вышла из машины и представилась.
– Да вы, черт побери, настоящая красотка, – сказал старик. – А я что... я просто Сланщик. Нет, вообще-то у меня и настоящее имя есть, но все только так и называют. – Он протянул руку и мне, крепко пожал и, сощурясь, поднял глаза. – Где ж это я вас раньше видел?
– Мы не знакомы, Сланщик. Я в этих краях впервые.
– Тогда небось артист, верно? У меня телек есть.
– Нет, не артист.
– Да с кем же еще ездить таким хорошеньким женщинам, как не с артистами? Чем занимаетесь?
– В данный момент хотел бы взглянуть на следы деятельности Швырялы.
– А, ну да... – протянул Сланщик. – Тогда, стало быть, писатель. Примерно каждые года два сюда приезжает какой-нибудь парень, то с газеты, то сочинитель всяких там книжек. Хотят поглядеть, что, как и к чему. Так и знал, я вас сразу раскусил!.. А эта леди, стало быть, ваша... э-э... как-ее-там-звать?..
Я ткнул Вельду локтем в бок.
– Можете называть ее именно так. – В ответ Вельда тоже подтолкнула меня локтем, а острые ее коготки так и впились мне в руку.
В доме было чисто прибрано, но с точки зрения какого-нибудь художника по интерьерам, помещение являло собой сущий кошмар. Стены оклеены розовым изоляционным материалом, вздувшимся пузырями в тех местах, где были вбиты гвозди; грубо сколоченные деревянные полки уставлены старыми бутылками с торчащими из горлышек ветками рогоза и сухими цветами и листьями. Я указал на огромную разноцветную «икебану», выпирающую из металлической жестянки из-под кофе, и спросил:
– А это что за штука такая?
– Таволга широколистная, – ответила Вельда. – Высушенная и раскрашенная. В детстве мы тоже делали такие, используя пищевые красители. Сто лет уже не видела...
Сланщик так и расцвел в улыбке. Очевидно, до сей поры никто не оценивал его работу по достоинству.
– Сам делал, – с гордостью заявил он. – А вообще-то пользы от него никакой. Другое дело рогоз. Уважаю... Иногда поджигаю веточки, и дым выкуривает из дома всякую мошкару и клопов. Вообще от всякого растения своя польза, каждое для чего-то предназначено. – Он снял с печи чайник и разлил из него кофе в три разномастные кружки, стоявшие на столе. – У меня только сахар есть. Коровы не держу, а магазин далеко, у черта на рогах. Да если б и была корова, доить все равно не умею.
Мы вели светскую беседу о прелестях сельской жизни и пили кофе. А когда закончили, Сланщик встал и сказал:
– Хотите глянуть, где Швыряла держал свое добро, да?
– Конечно.
– Тогда доставайте свои камеры.
Я на секунду смешался, но Вельда подмигнула и отправилась к машине. И вскоре вернулась с маленьким фотоаппаратом «Минолта», который заряжался 35-миллиметровой пленкой, работал со вспышкой и вообще имел очень профессиональный вид. Сланщик извлек откуда-то огромный фонарь на ремешке, повесил его через плечо и повел нас через дом к задней двери.
То была история обо всем. О том, как и когда строилась ферма, возводился огромный амбар, где Гаррис держал грузовики, о старом колодце глубиной шестьдесят футов и все еще полном чистой ледяной воды из подземных источников. Вельде захотелось знать, как его выкопали, и Сланщик минут десять живописал этот процесс в мельчайших подробностях.
Затем мы прошли по тропинке вдоль зарослей кустарника, обогнули их и оказались там, где земля была изрыта и вспучена, напоминая перевернутую чайную чашку, а чуть дальше виднелась гора. Мы бы ни за что не нашли это место сами, но Сланщик рассмеялся и указал на расселину в нижней части склона. Отодвинул рукой ветки – и открылось отверстие, в которое спокойно мог бы проехать всадник на лошади.
– Раньше эту дыру закрывали здоровенной такой дверью от амбара, – пояснил он. – Ну и, ясное дело, маскировали... Тут такие заросли, ни хрена не продраться. А так целый грузовик может свободно проехать и выехать.
Он прокладывал путь, посвечивая фонариком, мы старались не отставать. И вскоре оказались в просторной пещере, образовавшейся естественным путем. Тут было прохладно и сухо. Земля под ногами плотно утоптана, а сама пещера столь огромна, что мы пока различали лишь левую ее стену.
Слегка дрожащим голоском Вельда спросила:
– А... летучие мыши тут есть?
– Нет никаких мышей, – успокоил ее Сланщик. – В некоторых пещерах водятся, а у нас нет. Сам не пойму почему.
Мы шли дальше, двигаясь по периметру и обходя помещение вдоль стены. Даже спустя много лет сразу становилось ясно, что тут прятали. В те времена спиртное развозили в деревянных ящиках, и некоторые еще сохранились. Тут же валялись старые инструменты и остатки сиденья от грузовика – они походили на предметы, выставляемые в антикварной лавке. У дальнего конца пещеры нам пришлось обходить целую груду камней – Сланщик сказал, что случился обвал и они сыпались сверху и со стен много лет тому назад. Потом посветил фонариком наверх – убедиться, что ничего подобного нам сейчас не грозит. Но камни, похоже, ничуть не волновали Вельду.
Чего она по-настоящему боялась, так это летучих мышей. И она попросила Сланщика осветить каждый уголок, пока наконец не успокоилась. И еще все это время Вельда щелкала своим аппаратиком, пока не израсходовала всю пленку. В конце концов мы завершили обход и вновь оказались у входа в пещеру.
– И много он тут держал, Сланщик?
– Думаю, чертову уйму, – ответил старик. – Нет, самого меня тут тогда не было, но люди говорили, пещера была набита ящиками доверху. И знаете, я в конце концов догадался, чем он тут занимался.
– Чем же?
– Старина Гаррис, он хранил тут товар. Продавал, конечно, отвозил кое-что в город, но далеко не все. Нет, черт побери, он продолжал скупать виски и держал его тут. И когда поступал заказ, отвозил партию. Потом дождался, пока не дадут зеленый свет, и стал вывозить уже целыми грузовиками. Умный был человек, ничего не скажешь, – в голосе его звучало восхищение. – Властям так ни разу и не удалось схватить его за задницу.
– А вообще скверно, что сухой закон вышел из моды, – заметил я.
