Ознакомительная версия.
– Женевский аэропорт открыт, сэр. Там нет тумана.
Лепски насторожился:
– Это точно?
– Конечно, сэр. Какую бы машину вы хотели взять напрокат?
– Обождите минутку, – сказал Лепски. – Мы собирались поехать в Гштаад. Для нас заказаны номера в «Гштаад Паласе»?
– Но он еще не открыт, сэр. Сезон в Гштааде начинается только первого декабря.
Лепски ослабил петлю галстука. Это всегда было признаком надвигающейся бури.
– А скажите, друг мой, действительно ли Гштаад знаменит бифштексами, доставляемыми туда из Японии?
– Нет, сэр! Ничего такого Швейцария не импортирует.
Лепски еще сильнее дернул галстук.
– А устраивают ли там теперь знаменитые стриптиз-шоу с кучей шикарных девушек?
– Может быть, и да, в разгар сезона. Где-то к Рождеству.
Подошла Кэрол.
– Похоже, что мы не поедем в Гштаад, – проговорил Лепски сквозь зубы.
– Почему? – нетерпеливо воскликнула Кэрол.
– Спокойно! – рявкнул Лепски. – Я чую что-то недоброе. – Он опять подошел к столику портье. – Мы завтра уезжаем. Можно получить счет?
– Мистер Лепски? Номер 245?
– Да.
Портье вытащил подробный список.
– Само собой, сэр, – сказал он с улыбкой. – Ваш счет включает также счет мистера и миссис Дювайн. Мистер Дювайн очень торопился, он сказал, что у него умирает мать и что вы оплатите счет. – Он вопросительно взглянул на Лепски, лицо которого одеревенело.
– Ладно, – наконец произнес Лепски, – разрешите, я взгляну на это. – И, взяв счет, он направился к Кэрол. – Мне надо глотнуть чего-нибудь.
– Уж не думаешь ли ты…
– Замолчи! – оборвал ее Лепски, и Кэрол, увидев признаки надвигающейся опасности, пошла за мужем в бар, где как раз никого не было.
Подошел бармен.
– Тройное виски со льдом, – сказал Лепски. – Тебе что-нибудь заказать?
– Нет! Ты слишком много пьешь. В чем дело? У тебя такой вид, как в фильме ужасов. Говори…
Лепски помолчал. Он подождал, когда бармен принесет напитки, отхлебнул сразу половину и лишь потом взглянул на Кэрол.
– Твоя старая колдунья Бесингер оказалась права. Она нас предостерегала от опасных людей. Я всегда говорил, что Дювайн жулик, но ты не слушала меня.
– Не начинай все сначала. О чем ты говоришь?
– Нас купили, – сказал Лепски. – Я готов поспорить на последний доллар, что у этого сукина сына никогда вообще не было матери.
– Лепски, что ты несешь!
– Это старый, как мир, трюк. И мы на это купились. Вот теперь и получи счет из отеля, да еще все, что они тут пили и жрали… да вот еще парочка покупок, которые Дювайн сделал в отеле для своей сучки жены! – рычал Лепски. – Но это еще не все.
Он поспешно отхлебнул большой глоток виски и продолжал убеждать Кэрол, что сезон в Гштааде еще не начался, что отели там закрыты, нет никаких отбивных из Кобэ, никаких девушек, вообще ничего.
– Не может быть! – закричала Кэрол, но затем, взглянув на пылающее лицо мужа, который вновь и вновь рассматривал счет отеля, поняла наконец, что все это правда.
– Мы сейчас же обо всем сообщим в полицию, – яростно прошипела она. – Никто не смеет с нами так поступать. Никто!
– Ничего подобного мы не сделаем, – спокойно и твердо возразил Лепски. – Если кто-нибудь узнает, что американского полицейского офицера провел какой-то проклятый хлыщ, я этого не переживу. Парни у нас в управлении от смеха полопаются. Я уже сейчас вижу их злорадные физиономии. Я тебя обо всем предупреждал, но разве ты слушаешь! Знай твердила: «Это мои деньги». – Он бросил ей счет на колени. – Пусть это послужит тебе уроком, а впредь никому не доверяй.
Кэрол посмотрела на сумму и так вскрикнула, что даже бармен оглянулся на нее:
– Ой, Том!
– Мой старик всегда говорил, что за опыт надо платить. А на будущее: слушай, что я говорю.
Кэрол удрученно кивнула.
– А теперь я у тебя кое-что спрошу, – продолжал Лепски. – Ты действительно получила удовольствие от поездки?
Кэрол колебалась:
– Да нет, пожалуй, она меня немного разочаровала. Но ведь так всегда бывает.
– Вот именно. Завтра отправляемся домой. Хватит с меня Европы. Было бы лучше, если бы мы все деньги положили в банк. Сколько у тебя осталось?
Кэрол состроила гримасу:
– Меньше пяти тысяч.
Лепски потрепал ее по руке:
– Как раз, чтобы погасить долги. – Он допил виски, потом вдруг напрягся. – Боже мой! Я совсем забыл о наших соседях. Ты должна им сказать, что мы отлично провели время. Я скажу то же самое на работе своим. Твои друзья позеленеют от зависти. Расскажи им о той утке, покажи фотографии с лебедями, горами, Эйфелевой башней. Никому, я повторяю: никому и в голову не должно прийти, что мы плохо провели время. Ясно?
Кэрол просияла. Она представила себе восторженные возгласы подруг, снедаемых завистью. Только ради того, чтобы на несколько месяцев оказаться в центре внимания, стоило терпеть эту поездку.
Она встала, вложила руку в руку Лепски и улыбнулась ему многообещающей улыбкой.
– А не пойти ли нам в постель, дорогой?
Хорошо зная, что означает эта улыбка, Том не заставил себя ждать.
Лу Бреди остановил машину возле отеля «Эден» в Цюрихе, взял синюю дамскую сумочку и свой чемоданчик и вошел в отель. Было 1.15 ночи. Ночной портье вопросительно глянул на него:
– Вам нужен номер, мистер?
– Только на одну ночь, – сказал Бреди. – Здесь остановился мистер Кендрик?
– Да, сэр. Он ожидает вас в баре.
Бреди открыл чемодан и взял оттуда сумочку.
– Отнесите мой багаж в номер. А это я возьму с собой. Подарок дочери мистера Кендрика.
– Как скажете, сэр.
С сумочкой в руке Бреди вошел в полутемный бар. Он ликовал. Какой умник Хеддон! А Дювайн! Но он, Лу, перехитрил мерзавца и выполнил свою задачу. Через пару дней у него будет миллион долларов!
Бар был пуст в это позднее время, только Кендрик в одиночестве сидел за столиком. В серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Кендрик нетерпеливо глянул на гостя и, увидев сморщенного старика, состроил гримасу. Но тут взгляд его остановился на синей сумочке, и антиквар вскочил на ноги:
– Лу, дорогой мой мальчик! Никак не привыкну к твоим шуточкам! Неужели это ты?
– А кто же еще. – Бреди счастливо засмеялся. – Полный успех!
– Мой дорогой! – с пылом воскликнул Кендрик. – Только ты способен сделать такое! Это просто фантастика!
– Когда мне что-то поручают, я это делаю. – Бреди положил сумочку на стол, налил шампанского в бокал Кендрика и залпом выпил. – Но все едва не сорвалось.
– Неужели? Что случилось?
– Ничего страшного. Мне удалось уладить это дело. Дювайн хотел нас надуть.
– Какой мерзавец!
– Пришлось крупно с ним поговорить. Больше мы не будем иметь с Дювайном никаких дел. Пойдем к тебе в номер, Клод, и откроем сумочку. Когда ты должен получить деньги?
– Свидание с Радницем назначено на завтра. Я сообщил ему, что ты прибываешь сегодня. Деньги приготовлены, и он ждет.
– Отлично. Тогда вперед.
По дороге к лифту Кендрик сказал:
– У меня есть все необходимые инструменты, чтобы открыть сумочку. Но надо действовать предельно осторожно, чтобы не повредить икону.
– Тогда лучше будет, если это проделаю я. У меня большой опыт в таких делах.
Поднявшись в номер Кендрика, они заперли дверь. Кендрик передал Бреди инструменты и стал смотреть.
Работая, Бреди коротко рассказал, как ему удалось перехитрить Дювайна. Кендрик слушал, время от времени издавая возгласы удивления.
– Мой Бог! Кто бы мог подумать! – сказал он, когда Бреди отделил боковые стенки сумочки. – Пожалуйста, осторожнее, дорогой. Страшно даже подумать, какой шум поднимет Радниц, если ты хоть чуть-чуть поцарапаешь такую ценную вещь.
– Вот она! Вот наши чудесные миллионы.
Бреди осторожно вытащил из двойного дна сумки деревянный брусок. Мужчины с ужасом уставились на него. Затем Кендрик с бьющимся сердцем выхватил деревяшку из задрожавших пальцев Бреди.
– Ведь это же не икона! Это просто кусок дерева!
Бреди был потрясен не меньше Кендрика. Он выхватил деревянный брусок из рук Кендрика, осмотрел со всех сторон и с проклятием швырнул на пол. Дювайн перехитрил его? Ему каким-то образом удалось подменить сумочку! Но как он это сделал? Ведь Лу не спускал с него глаз, после того как этот сукин сын вышел из номера Лепски!
Кендрик вдруг вскочил.
– Ах ты предатель и мошенник! – завизжал он. – Решил меня надуть! Верни икону!
– Заткнись! – в свою очередь рявкнул Бреди. – Это работа Дювайна. Сейчас он, скорее всего, уже у Радница и предлагает ее за полцены.
Кендрик закрыл глаза. Он знал, что Радниц, не задумываясь, пойдет на сделку с Дювайном. Он подумал о деньгах, вложенных им в операцию, о Луи де Марни, ждущем своей доли. Да, ничего не остается, как не солоно хлебавши вернуться в Штаты, к своей галерее. Он вяло махнул рукой в сторону двери.
– Уходи. И будет лучше, если мы никогда больше не встретимся, – сказал он и, вытащив свой платок, разрыдался.
Ознакомительная версия.
