Во всяком случае, Блум поблагодарил их обоих, извинился за то, что помешал им принимать душ или заниматься чем-то другим, и спустился на улицу. Там на ступеньках у подъезда сидело много чернокожих. В Ньютауне, объяснил он, где в квартирах нет кондиционеров, жильцы иногда всю ночь сидят на улице, надеясь уловить дуновение прохладного ветерка. Негры Ньютауна не слишком любят иметь дело с полицией, особенно с тех пор, как дежурный патрульный Калузы бессмысленно убил чернокожего бизнесмена два года назад и не понес за это никакого наказания. Блум очень гордился своим темным цветом кожи, так как это позволяло ему установить с чернокожими правильные отношения. Он не удивился, когда один из стариков, сидевших на ступеньках, заговорил с ним и сказал, что видел молодую светловолосую девушку, выходившую из здания сегодня около четырех часов с чемоданами. Девушка очень спешила, она положила чемодан в красный автомобиль и поехала в сторону сорок первой дороги. Женщина подтвердила, что она видела то же самое из своего окна наверху. Жители Ньютауна любили наблюдать за тем, что происходит внизу, опираясь на положенную на подоконник подушку. Блум поблагодарил каждого, а потом нашел телефон в ночном бильярдном зале, расположенном ниже по улице. Сперва он набрал номер ранчо на тот случай, если Санни все-таки вернулась, но не получил ответа и позвонил к себе в контору, чтобы дежурный детектив внес имя Санни в список пропавших и послал в СР.
— По какому номеру вы звонили? — спросила Вероника по параллельному телефону. — На ранчо, я хочу сказать.
— Так, я звонил по номеру…
— Но не по номеру дочери? У нее свой телефон.
— У меня нет ее номера, если вы дадите его, я попробую позвонить.
— Не хочу беспокоить вас, — ответила Вероника, — я могу…
— Лучше это сделаю я, если не возражаете. Свяжем все оборванные концы.
Вероника дала ему номер и спросила:
— Что такое СР?
— Служба розыска, — расшифровал он. — Неважно, как это называется, она служит не только для розыска нарушителей. Мы обычно подаем рапорт о пропавших, его заводят в компьютер, обслуживающий Флориду и шесть других штатов. Два человека убиты, а ваша дочь исчезла, — продолжал Блум. — Да, миссис Мак-Кинни, я считаю, что это очень серьезно. — Он вздохнул. — Попробую набрать номер вашей дочери. Если я не перезвоню вам, это будет означать, что ее там нет. Мэтью?
— Да, Морис?
— Во что она была одета, когда ты видел ее сегодня днем?
— Фиолетовые шорты, фиолетовые сандалии и широкая фиолетовая блуза.
— Значит, она переоделась, прежде чем покинуть квартиру. Свидетели, видевшие, как она уходила, говорят, что на ней было фиолетовое платье и туфли на высоком каблуке. Ах да, красный автомобиль. Это ее автомобиль, миссис Мак-Кинни?
— Принадлежность ранчо. Он записан за «М. К.».
— Какой марки машина?
— «Порше».
— Вы можете сказать мне год выпуска и регистрационный номер? Я бы хотел добавить это в СР.
Она сообщила ему все, что он просил. На линии возникла долгая пауза. Потом она спросила:
— Скажите мне, мистер Блум, вы ищете напуганную молодую девушку… или убитую?
— Я пока не знаю, миссис Мак-Кинни, — ответил он и опять вздохнул. — Я знаю только, что она исчезла. Я думаю, она объяснит причину, когда мы найдем ее.
— Спасибо, — сказала Вероника.
— Будем надеяться, что ждать недолго.
Телефон зазвонил рано утром следующего дня. Вероника еще принимала душ, а я в спальне завязывал галстук. С включенным кондиционером температура в доме была семьдесят два градуса,[2] термометр за окном спальни показывал восемьдесят четыре. И это в восемь часов утра. Я взял трубку.
— Алло?
— Папа, это я.
— Джоанна, привет.
— Мама сказала, ты хотел, чтобы я позвонила. Через минуту придет автобус, так что давай договоримся побыстрее.
— Детка, я хотел спросить тебя об этой свадьбе…
— Ты имеешь в виду свадьбу Дейзиной мамы?
— Да. Мама говорит, ты хочешь пойти…
— Она не могла так сказать.
— Это неважно. Если ты хочешь пойти…
— Я не видела Дейзи, должно быть, шесть или семь месяцев. Почему бы мне вдруг захотелось посмотреть, как выходит замуж ее мама? Я даже не помню, как она выглядит.
— Речь идет не о том, чтобы просто посмотреть, как кто-то выходит замуж, Джоанна. Я уверен, ты приглашена на прием, так же…
— Конечно, куча взрослых, напивающихся допьяна, — сказала Джоанна.
— Я уверен, там будет много твоих сверстников, которых знаешь и ты и Дейзи.
— Ты стараешься отделаться от меня или что? — спросила Джоанна, и я ясно увидел ее усмешку на другом конце линии.
— Я стараюсь быть справедливым, детка. Если ты в самом деле хочешь пойти…
Вероника вышла из ванной голая, вытираясь огромным голубым банным полотенцем.
— Это Блум? — спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
— Это Дейл там с тобой? — спросила Джоанна.
Я вдруг растерялся, как будто Джоанна и я разговаривали по видеотелефону, где можно видеть друг друга во время разговора и где она могла видеть Веронику, которая вытиралась, стоя на пороге ванной.
— Нет, это не она, — ответил я.
— А кто?
— Одна из уборщиц.
— Я думала, они приходят по вторникам и четвергам, — сказала Джоанна в недоумении. — Разве сегодня не среда? Я потеряла представление, какой сегодня день, все эти проклятые письменные работы, которые задает миссис Карпентер. Папа, не беспокойся о свадьбе, хорошо? Правда, я лучше побуду с тобой. Во всяком случае, Дейзи Робинсон напрасно старается. Помнишь, она всегда говорила, что я жульничаю в камешки?
— Помню. Итак, что ты решила, детка: хочешь идти или нет?
— Конечно, нет. Во сколько ты заберешь меня в пятницу?
— В половине шестого.
— Ужас, я должна бежать, «роудранер» уже сигналит. Увидимся в пятницу, я люблю тебя, папа.
— Я тоже люблю тебя, детка, — сказал я, но она уже убежала.
Я положил трубку, Вероника наблюдала за мной с порога ванной.
— Твоя дочь? — спросила она.
— Да.
— Этот уик-энд она проводит с тобой?
— Этот и следующий тоже.
Она кивнула и вернулась в ванную, чтобы повесить полотенце. Через мгновение она снова вышла, подошла к стулу, где бросила свою одежду прошлой ночью, и натянула белые нейлоновые трусики.
— Ты познакомишь нас? — спросила она.
Я вернулся к зеркалу и стал заново завязывать галстук.
— Мэтью?
— Я думаю.
— Это так сложно, что требует обдумывания?
— Я еще не сказал ей о Дейл.
— Твоя бывшая подруга, — сказала Вероника и взяла белые шорты, — которая оставила тебя ради… как, ты сказал, его зовут?
— Джим.
— «Хардли всегда приносит мне чудесные цветы». Ты знаешь эту песню? Или это было еще до тебя? — Она надела шорты и застегнула «молнию» на спине. — Правильно, ты вырос на «Битлз», да? — сказала она.
— Я уже учился в юридической школе, когда появились «Битлз».
— Кто тогда? Элвис?
— И «Эверли Брадаз», и Дэнни, и «Юниорс», и…
— Никогда не слышала таких, — сказала она и натянула через голову широкую блузу. — Я сбросила свои годы, правда? Ты когда-нибудь отойдешь от зеркала? Ладно, я воспользуюсь зеркалом в ванной.
Она взяла сумочку и пошла с ней в ванную. В зеркале над раковиной мне было видно, как она красила веки в синий цвет, более темный, чем ее глаза.
— Почему ты сказал ей, что я уборщица? — спросила она.
Мне было неприятно лгать Джоанне. Мне хотелось считать, что наши отношения отца и дочери построены на взаимном доверии. Я не знал, как сказать ей в восемь часов утра, что женский голос, который она слышала, принадлежит незнакомой ей женщине, женщине, как немедленно решит она, с которой я провел ночь. В мире Джоанны, в ее юношеском мире, Дейл была единственной женщиной, с которой мне полагалось проводить ночи.
— Она застала меня врасплох.
— И поэтому ты сказал, что я уборщица. Мне стыдно, что я не мою твои окна или полы.
— Но я просто не знал, что ей ответить.
— Наверное, тебе следует постараться сказать ей правду.
— Не по телефону.
— Конечно, нет.
— Она восхищается Дейл.
— Вполне понятно. Ты говорил мне, сколько лет Дейл? В моем возрасте такие вещи запоминаются с трудом.
— Тридцать два.
— Тридцать два, как чудесно, — сказала она с издевкой, — они должны относиться друг к другу как сестры.
Я смотрел на нее, пока она подводила губы помадой. Она была единственной женщиной из всех, кого я встречал, которая по утрам была ослепительно прекрасной. Ее восхитительно чистому лицу с крапинками веснушек на переносице не нужны были ни тени, ни грим, ни румяна. Она заметила, что я наблюдаю за ней в зеркале, зажмурилась на мгновение и вышла из ванной взглянуть на себя в зеркало комода, где освещение было лучше. Она заправила за ухо прямую прядь светлых волос и сняла косметической салфеткой крошечное пятнышко помады в углу рта.
