Он собирался выбросить первую банку, когда его посетила обескураживающая мысль: что, если героин и впрямь был раствором, как говорил Уиллет? Что, если он плещется в одной или нескольких банках? Это испортило бы все дело. Приуныв, он взялся за вторую банку. Потом за третью. На четвертой его скользкие от сиропа пальцы не удержали открывалку, и она упала на пол. Вот дерьмо. Вряд ли ему за этим занятием удастся сохранить хорошее настроение.
Банки он ставил на кухонный стол по десять в ряд. Десять, двадцать, тридцать. Вряд ли ему еще когда-нибудь захочется попробовать личи. Сорок, пятьдесят. Вот еще один хороший повод не ездить за границу — уменьшаются шансы, что тебе предложат личи. Шестьдесят, семьдесят. Теперь Даффи понял, что значит для него преисподняя: это когда тебя заставляют летать на самолетах и пичкают личи. Восемьдесят, восемьдесят шесть, восемьдесят семь. Ага. Ага!
Под выскочившими на поверхность тремя личи он нащупал полиэтилен. Очень осторожно Даффи поднял их и положил на крышку банки номер восемьдесят шесть. Затем вымыл руки. Затем свернул вдвое кухонное полотенце и положил перед банкой номер восемьдесят семь. Он постелил бы красную ковровую дорожку, если б она у него была.
Он засунул в банку три пальца и вытащил толстенький пакет. Он положил его на полотенце и внимательно осмотрел банку. На ярлыке была маленькая царапинка и вроде бы след от булавки под буквой «ч» в слове «Чан-Мун». Больше Даффи ничего не обнаружил. Конечно, сейчас, когда на столе перед ним лежал пакет с героином, след от булавки был ясно виден, но легко ли его было заметить таможенникам? Даффи попытался представить, что было бы, если бы в поисках наркотиков во всех консервах им пришлось руководствоваться следом от булавки. Месяц за месяцем они пропускали бы консервированные продукты и потом вдруг обнаружили банку с булавочным следом. Много ли было бы у них шансов?
Даффи насухо вытер полиэтиленовый пакетик, туго завязанный тонкой проволокой. Он убрал проволоку и открыл пакет. Внутри был еще один, на этот раз узлом вниз. Он достал и его: завязан так же крепко, на этот раз бечевкой. Внутри оказался еще один пакет, и тоже завязанный. Даффи представил себе, что сказала бы Кэрол: эй, Даффи, неужто эта отрава замыслила побег? Он заглянул в третий пакет, и там он был: в целости и сохранности. Даффи послюнявил палец и попробовал белый порошок на вкус; он оказался солоноватым и горьким. Даффи закрыл банку. Взвесил на ладони пакет, прикинул, сколько могут весить три личи и сироп: здесь, должно быть унций шесть.
Затем он снова занялся банками. У него уже устали пальцы. Может, ему стоит купить себе электрооткрывалку. А может, и нет: вряд ли у него еще будет такая работа. В банке номер сто семнадцать нашелся другой пакет. Он вынул его и положил рядом с первым. Дальнейшая работа, что называется, плодов не принесла (в определенном смысле, конечно). Даффи распрямился и воззрился на кухонный стол. Сто сорок четыре истекающие сиропом банки личи уставились на него, раззявив рты. Это напомнило ему шуточное соревнование, какое бывает на ярмарках: пытаешься попасть шариком для игры в пинг-понг в один из стоящих скопом круглых аквариумов: шарик несколько мгновений катается по ободку, и если он упадет в аквариум, значит, ты выиграл приз. Даффи выиграл два.
Он взял два больших черных пластиковых мешка для мусора и сгреб в один из них все личи, в другой (аккуратно прикрыв крышечки) он покидал банки. После этого он протер стол и поменял полотенце под пакетиками с героином, как будто это была салфетка. Затем он сел и стал на них смотреть.
Он собирался оставить наркотик так, как он был упакован, но потом вспомнил, что говорил ему Уиллет. Если выяснится, что пакетики родом с разных фабрик (кто знает), это может все испортить. Даффи аккуратно высыпал их содержимое в банку из-под варенья и несколько минут яростно ее тряс. После этого он разложил героин в шесть имевшихся у него пакетиков. Половину он положил в один пакет и завязал его проволокой. Другую половину он распределил по пяти пакетикам и тоже их завязал. Теперь они были не больше пяти миллиметров толщиной. Должно было получиться.
Он тщательно вымыл банку и вытер стол. Тут у него появилась идея. Он открыл пакет, куда сунул банки, и достал оттуда одну. Распутал проволоку и накапал в героин немного сиропа. Это немножко облегчит им работу. Пускай он не может выписать ордер на арест, но сделает все, что в его силах. Если Фармнадзор и впрямь такой дошлый, как говорил Уиллет, он должен распознать жидкость, которая попала Далби в героин. Что ж, мистер Далби, получали ли вы такого-то числа ящик с личи? Даффи представил, как тот отвечает: да, и я открыл каждую банку собственными руками, и ни в одной не нашел своего героина. Спасибо, мистер Далби. У обвинения — все, Ваша Честь.
Даффи отнес черные пакеты к фургону. Он надеялся, что тот, что с личи, не прорвется. Семьдесят с лишним фунтов сладких глазных яблок катятся по улице и воняют розами. Он с облегчением швырнул их в кузов. Потом банки. Натянул водительские перчатки и снова зашел в дом. Тщательно обтер пять маленьких пакетиков и положил в правый карман куртки. Он мог бы взять с собой и пакет, предназначенный Далби, но вместо этого положил его в холодильник.
Последний рейс в Хитроу-Сити, думал он, направляясь к аэропорту по М4. Была половина десятого. Летающие гробы превратились в цветные точки; они висели на небосводе, почти не двигаясь. Даффи по-прежнему казалось, что они вот-вот покатятся вниз, словно искорки из сопла ракеты. Но они все не падали. Нет, они не упадут, по крайней мере, пока есть Даффи и можно его раздражать: Даффи был смыслом их существования. И, конечно, этой ночью пилоты решили заходить на посадку со стороны М4. Даффи так и слышал, как они переговариваются: «Хотел было завернуть с севера, но решил напоследок помахать Даффи крыльями, резко сбавил высоту и вошел в пике. Ты бы видел, как он испугался. Крутанул руль и нырнул в канаву. Вот чудак».
На складе он управился быстро. Третий ящик справа — вот все, что его интересовало. Он вытащил портрет Далби из рамки, вставил между задней стенкой и фотографией пять тонких пакетиков. Теперь рамка стала туже держаться, но он сомневался, что миссис Бозли это заметит. Все, что она замечает, это пухлое лицо, глянцевую лысину, аккуратненькие золотые очочки. Интересно, когда она смотрит на эту фотографию: когда дела идут хорошо или когда дела идут плохо? Зачем люди вообще держат на письменных столах фотографии? Даффи не знал. У Даффи даже не было письменного стола.
Он вернулся домой; впереди оставалось еще несколько часов, которые надо было убить. Он заново отдраил стол, ещё раз вымыл банку, съел кусок мясного пирога и сел смотреть телевизор. Проблема была в том, что все время приходилось переключать каналы. Он с удовольствием смотрел очередной повтор хичкоковского «На северо-северо-запад», пока до него не дошло, что Эва Мари Сейнт — вылитая миссис Бозли. Он забраковал дуэт комиков, потому что один из них, толстый, занял мордой весь экран, и Даффи оставалось только пририсовать ему бачки, чтобы он стал вылитый Глисон. Затем был сорокапятиминутный документальный фильм по Би-би-си-2 о социальных работниках, чья жизнь совершенно не интересовала Даффи, но он думал, что уж здесь подвохов не будет. Но его ожидания не оправдались: одна из социальных работниц оказалась до невозможности похожа на Лесли. Он выключил телевизор, перепроверил расписание Уиллета и Кэрол, и включил радио. Слушатели звонили в студию, живо интересуясь структурой распределения доходов от североморской нефти, и тут, слава богу, обошлось без бьющих по нервам реминисценций.
В час ночи он сунул в карман последний пакетик и вышел из дома. Он долго осматривал замок на двери с номером 61 и отобрал из имевшейся у него связки полдюжины ключей. Он не сомневался, что один из них подойдет. Ему не улыбалось торчать на пороге и ждать, пока его заметит ретивый молодой полицейский — обновленная версия самого Даффи. Попытка взлома плюс пакет с героином — вряд ли его бы выпустили по амнистии. Но дверь подалась уже на третьем ключе. Теперь оставалось только надеяться, что Далби не крутит амуры с какой-нибудь из своих птичек и не расслабляется в пост-коитальной ванне. В кабинете было пусто, в спальне было пусто; из любопытства Даффи заглянул и в ванную. Хм, а на вид — как обыкновенная. Жаль. Он вынул из кармана пакетик и на мгновение задумался. Потом его осенило. Где толстячки-англичане хранят свои сокровища? Там же, где маленькие дети. Даффи засунул пакет с героином Далби под подушку. Выпавший молочный зуб может однажды превратиться в шестипенсовик. Героин может превратиться в тысячи наркотических снов, в тысячи новых ощущений, в миллионы шестипенсовиков. Еще он может превратиться в мертвых людей. Или, как в данном случае, в длительное тюремное заключение.
