– Черта с два! Я никого не убивал! Никогда!
– Может быть, и нет, но мне достаточно сообщить фараонам, а уж они будут бить тебя до тех пор, пока не сознаешься. Игра идет по большому счету, Мелвин.
Мелвин повернул голову, словно решил заглянуть в комнату за своей спиной. Наверное, там была спальня.
Он облизнул губы.
– Ты думаешь, я убил Тауна? Это смешно.
– Мне не до смеха, Мелвин. Я просто хочу знать почему. Ты работаешь с Венцлером или как?
Либо Мелвин прекрасно умел притворяться, либо он действительно ничего не знал.
– Да нет, это ты убил Тауна, Изи. – Он произнес эти слова так уверенно, что у меня перехватило дыхание.
– Я?!
– Да, ты. Нам известна вся твоя подноготная.
– Ты уже это говорил, Мелвин. И что это значит?
– Кое-кто донес на тебя.
– Кто?
– Этого я тебе не скажу. И не пытайся припереть меня к стенке. Об этом знают Джекки и белый человек.
В голосе Мелвина звучала убежденность. Он и вправду считал убийцей меня.
Мне понадобилось несколько дней, чтобы понять, откуда ветер дует.
Мелвин толкнул меня в грудь с воплем:
– До него ты добрался, но до меня – не удастся!
Нога у меня подвернулась на ковре. Мелвин воспользовался этим и сильно ударил меня локтем в челюсть. Падая, я извернулся, пытаясь откатиться в сторону, но наткнулся на стул. Тем временем Мелвин лягнул меня в левое бедро. Я ухитрился перевернуться на бок и просунуть ноги между его ногами. Попытавшись лягнуть меня еще раз, он потерял равновесие и грохнулся на пол, получив от меня удар кулаком в висок.
Теперь мы боролись на полу. Мелвин кусался и рычал, как собака. Он нападал свирепо, но непродуманно. Пришлось не переставая колотить его по затылку, пока, в конце концов, он не разомкнул челюсти и не отпустил мое левое плечо. Я поднялся на ноги, не выпуская из рук его рубашки. Я был страшно зол, потому что он не на шутку напугал меня. И кроме того, у меня нестерпимо болела челюсть. Следующий удар в грудь Мелвина вместил всю мою ярость. Он пролетел через комнату и рухнул на пол, но тотчас вскочил и выбежал из комнаты.
Сначала я решил, что поединок закончен. Моя жажда насилия, во всяком случае, была удовлетворена. Но вдруг вспомнил: Мелвин и раньше поглядывал на эту дверь.
Когда я ворвался в комнату, он стоял у прикроватного столика, сжимая в руке пистолет.
Во второй раз за этот вечер я искал спасения в бегстве и врезался прямо в Мелвина Прайда.
Мы ударились о стену с такой силой, что посыпалась штукатурка. Ощущение было такое, словно мы ступили на лед, и он поехал у нас под ногами. Мелвин что-то пробормотал так же, как и я. Затрещала деревянная стена, штукатурная крошка скользнула по моей щеке, и тут глухо рявкнул пистолет.
Ощутив толчок выстрела, я инстинктивно отпрянул от Мелвина, чтобы прикрыть дырку в своей груди, так как был весь в крови. Из своего военного опыта я знал, что вскоре потеряю сознание, и тогда Мелвин убьет меня.
Но вдруг Мелвин сполз на пол, и я ухмыльнулся, несмотря на дьявольскую боль в челюсти. Пуля досталась Мелвину, а меня только контузило.
Лицо Мелвина исказила боль, а на рубашке у него расползалось темное пятно.
Он жадно ловил ртом воздух и стонал, все еще пытаясь поднять руку с пистолетом. Я вырвал оружие из его окровавленной руки и швырнул на кровать. Мелвин завыл от страха, когда я встал над ним. Челюсть так ныла, что у меня не было ни малейшего желания развеять его страхи. Я разорвал наволочку и сунул ее под окровавленную рубашку Мелвина, чтобы прикрыть рану.
– Прижми, и покрепче, – сказал я. Пришлось приподнять его руку и показать, как именно это следует делать.
– Не убивай меня, – прошептал он.
– Мелвин, возьми себя в руки! Веди себя как следует, а не то у тебя будет шок и ты умрешь.
Я крепко, чтобы он ощутил боль, прижал его руку к ране и показал, что следует делать. Пистолет у него был 25-го калибра, значит, рана не так уж опасна.
– Пожалуйста, не убивай меня, ну пожалуйста, – скулил Мелвин.
– Я не хочу твоей смерти, Мелвин. И не собираюсь тебя убивать, хотя после всего, что здесь произошло, ты этого вполне заслуживаешь.
– Ну пожалуйста, – снова взмолился Мелвин.
Я сунул пистолет в карман и прошел в ванную комнату. Смыл кровь с ботинок и манжет своих черных брюк. Затем отыскал в шкафу у Мелвина плащ и надел его.
На заднем дворе мусоросжигатель изрыгал дым от сгоревших документов из церкви Первого африканского баптиста. Мелвин пытался уничтожить бумаги, свидетельствующие о хищениях. Я выгреб все, что не успело сгореть.
Вернувшись в дом, я обнаружил Мелвина уже в кухне. Похоже, он пытался найти оружие. Я усадил вояку на стул, потом подошел к телефону на кухонном столе и набрал номер Джекки. Он ответил на седьмой звонок:
– Алло.
– Привет, Джекки, это Изи. Изи Роулинз.
– Слушаю, – сказал он настороженно.
– Мелвин ранен.
Трубка хранила молчание.
– Я не стрелял в него. Все произошло случайно. Но так или иначе, пуля попала ему в плечо, нужен врач.
– Я не клюну на эту ложь. Я не дурак.
– Зачем мне обманывать?
– Вам нужны мои деньги.
– Вы держите тысячу долларов в нижнем ящике, не так ли? Если я не забрал их, значит, они мне не нужны.
– Я сейчас же позвоню в полицию.
– Звоните, и перед вами распахнутся двери тюрьмы, Джекки. Мне ничего не стоить доказать, что вы крали деньги у церкви. Впрочем, Мелвин рядом. Поговорите с ним.
Я протянул трубку Мелвину и оставил их наедине, пусть обменяются мнениями по поводу ожидающей их кары.
Дорогой я чуть не потерял сознание от боли. Дома, переодевшись, я принял несколько порций бренди и вернулся к машине.
* * *
Джексон все еще пропивал мои пять долларов в баре у Джона.
– Изи! – вскричал он, увидев меня.
Оделл оторвался от своего стакана. Я кивнул ему, но он собрался уходить.
Тогда я повернулся к Джексону.
– Ты мне нужен, – сказал я, не теряя ни секунды.
Боль была адская. Джон вопросительно взглянул на меня, но я промолчал, и он отвернулся.
– Ты знаешь, где найти болеутоляющее средство? – спросил я у Джексона.
– Конечно.
Я сунул ему ключи, когда мы подошли к машине.
– Садись за руль. У меня страшно болит зуб.
– Что случилось?
– Один ублюдок раскрошил.
– Кто?
– Какой-то малый попытался меня ограбить возле здания "Африканской миграции". Я его приструнил. Ох, твою мать, как больно.
– У меня дома есть таблетки. Поехали.
– Ох, – простонал я. Наверно, он догадался, что это означало "да".
* * *
У Джексона были таблетки морфия. Он сказал, что хватит одной, но во рту у меня словно пылало пламя, и я проглотил четыре. От боли я скрючился в три погибели.
– Как скоро они начнут действовать, Джексон?
– Если ты ничего не ел, примерно через час.
– Целый час!
– Да, братец. Послушай меня, – сказал он, держа за горлышко бутылку "Джима Бима". – Мы посидим, выпьем и поговорим. Вскоре ты забудешь, что у тебя когда-то был этот зуб.
Бутылка переходила из рук в руки. Поднабравшись, Джексон расслабился и болтал без умолку. Он выбалтывал мне такие секреты, из-за которых немало людей прихлопнули бы его не задумываясь. О вооруженных грабежах, поножовщине и супружеских изменах. Называл всех поименно и приводил доказательства. Нет, Джексон не был злобным человеком вроде Крысы, просто ему было плевать на возможные последствия того, о чем он вот так, походя, рассказал мне.
– Джексон, – сказал я некоторое время спустя.
– Да, Изи?
– А что ты думаешь о людях из "Миграции"?
– Они в порядке. Знаешь, когда задумаешься о том, что нас здесь окружает, становится так тоскливо и одиноко.
Многие не могут избавиться от этих мыслей.
– Мыслей о чем?
– Обо всем, чего ты не можешь себе позволить, чего лишен. О том, что творится у тебя на глазах и чему ты никак не можешь помешать.
– А тебе не хотелось хоть что-нибудь сделать, что-то изменить? – спросил я у трусливого гения.
– Трахнуть девочку неплохо. Иногда, бывает, напьюсь и наложу под дверью у белого человека. Здоровую зловонную кучу.
Мы посмеялись.
– А как насчет коммунистов? Что ты о них думаешь?
– Все очень просто, Изи, – сказал он. – Кому-то достались деньги, а у других нет ни цента, вот они и хотят получить хоть что-нибудь, причем любым способом. Банкиры и корпорации обогащаются, а рабочему человеку не достается ничего, кроме жалких ошметков. Тогда рабочие создают профсоюз и заявляют: "Мы производим продукцию, значит, должны получать за свой труд". Вот это и есть коммунизм. Богачам это, естественно, не нравится, и они готовы сломать рабочим хребет.
Меня поразило, как просто это звучит в устах Джексона.
– Так, значит, – сказал я, – мы на стороне коммунистов?
– Да нет, Изи. Но я-то уж, во всяком случае, не банкир. Ты когда-нибудь слышал про "черный список"?
Слышал, конечно, но мне хотелось узнать, что скажет Джексон, и я ответил:
