- Но аргументы-то хоть были?
- Только один как посмел?! Словом, после всех многочисленных устных замечаний, числа коим не упомнить, мне было предложено немедленно написать, прямо там же, в его кабинете, что я ухожу из органов прокуратуры по состоянию здоровья и в связи с уходом на пенсию. Ты можешь представить себе?
- Ты написал?
- Да.
- Зачем?
- Потому что он собственноручно подписал постановление о прекращении дела об убийстве Рослова, то есть Кирилла Романова.
- Та-ак… И с какого числа ты за дверью?
- С завтрашнего, с двадцатого. Я же должен ключи передать, все материалы, хранящиеся в сейфе, и прочее.
- Очень хорошо. Значит, я успеваю, и сегодня ты утвердишь мою просьбу об увольнении. Я эту контору теперь окончательно в гробу видел.
- Но я еще не все сказал. Дело в том, как сообщил, делая страшные глаза, Анатолий, вчера же было некое экстренное заседание то ли президентского Совета безопасности, то ли еще чего-то сверхвысокого, но после нашему храбрецу позвонил первый помощник Президента и приказал немедленно освободить из-под стражи Олега Романова и строго наказать виновных в нарушении законности и демократических основ о свободе личности, представляешь? Получается, что мы с тобой лично обязаны принести убийце свои извинения. Я сказал: нет, Саша.
- Ну а я, с твоего разрешения, уже сегодня заскочу в "Новую Россию" и провентилирую, с какого дня выходить на работу. Держи хвост морковкой! Ты с Шурочкой встречался?
- Нет еще, боюсь…
- Давай это сделаю я.
- Ценю твою поддержку, Саша, но полагаю, этот шаг надо все-таки сделать мне…
…После ухода Кости Шурочка кинулась лицом в подушку и заревела в голос, с завываниями и причитаниями, как старая русская баба, потерявшая в одночасье сразу всю семью…
Потом она тяжело встала, пошла в ванную и долго смывала перед зеркалом следы своей бабьей слабости. Кремом разгладила морщинки, запудрила красноту щек и темные круги под глазами. Наконец, оглядев себя, взяла телефонную трубку…
Вечерело. Черная "Волга" неслась по Ленинградскому проспекту… За рулем сидела Романова в отлично сшитом генеральском мундире. Сидевший рядом с ней Олег был одет с иголочки, белоснежный накрахмаленный воротник рубашки чистый хлопок и никакой синтетики украшала артистическая бабочка. Красив был Олег, хотя что-то, видела Шурочка, в лице у него изменилось: жесткое стало, жалко, что грубеть уже начало…
Проехали мост у метро "Войковская"…
Олег все подшучивал над матерью: чего это она так вырядилась-то? Ведь в аэропорту, едва их увидят вместе, Бог знает что подумают!
- Могу же я в кои-то веки во всем своем генеральском блеске рядом с красавцем сыном постоять… погордиться…
Как ни вслушивался Олег в интонации ее голоса, ничего не мог уловить такого, что выдало бы ее… Нет, она действительно ничего не знала… Значит, хватило этим старым засранцам понимания, что не надо убивать пожилую женщину, своего же товарища… Ладно, пройдет время, все утрясется, успокоится, и она узнает, но не так, как эти хотели, а как доложат по команде: погиб, мол, ваш старший сын, Александра Ивановна, при исполнении. А что? Кругом войны, Чечня еще эта… каждый день люди гибнут. И ни у кого постоянные смерти не вызывают ощущения жуткой трагедии. Хорошо, что это понимают и в президентском окружении и не сильно заостряют внимание… И вообще все удачно получилось: и письмо Калины, где он пообещал в случае неверного решения судьбы Олега опубликовать в западной печати те самые фамилии и номера счетов, которые так долго и напрасно искал… нашел этот прямолинейный дурак и дубина… Олег почему-то не хотел даже про себя называть имя Кирилла. Из суеверия, что ли… Да… И эта командировка, которую немедленно подкинул Олегу его дружок-приятель, начальник президентской охраны. Словом, удачно все…
- Ма, ты куда несешься как угорелая? хмыкнул Олег. У нас с тобой еще времени до черта! Успеем.
- Я тоже всегда так думала, Алька, что времени у нас у всех много… А оно укатилось, сынок, неизвестно куда, и, как говорится, дай-то Бог, успеть бы в самом деле попрощаться…
- Не понял, ма! нахмурился Олег. Какое прощание? Ну-ка посмотри на меня!
Машина влетела на мост через Химкинское водохранилище. Дома справа и слева кончились, впереди только фермы моста и перила ограждения.
- Гляди! повернула Шура совершенно спокойное лицо к сыну и резко крутанула руль вправо.
"Волга", взвизгнув, подпрыгнула на бортике, вышибла напрочь в далекую сверху воду обломки металлического ограждения и на миг замерла. Олег с разбитой о переднее стекло головой уткнулся в крышку бардачка…
Есть такое действие: контрольный выстрел. Им постоянно пользуются наемные убийцы, чтобы быть полностью уверенными, что заказ выполнен в соответствии с договором…
- Прости, сын, тихо сказала сама себе Александра Ивановна Романова, генерал-майор милиции, я вынуждена…
И она плавно, как в тире, вдавила педаль газа. "Волга", стремительно взревев мотором, ринулась в бездну.
Ранним утром позвонил Костя, но ничего нового сообщить не собирался: все уже и так все знали.
- Я вижу, друг, учитель, что у тебя бессонница стала нормой.
- Можно подумать, что ты беззаботно храпел всю ночь…
- Не храпел… Тоже не спал, но ведь от этого не легче, Костя? Мои приезжают, не хотят больше жить одни… Просто не знаю, что делать.
- Придумаем. Грязнов спит? Или уже бдит в своей конторе?
- Побойся Бога, Костя, сегодня ж суббота всеобщий выходной. Я впервые отдыхаю в субботу, это ж такое счастье.
- Хватит отдыхать, скажи Грязнову, что я сейчас заеду, пусть заводит свою… "ауди", да?
- Это зачем?
- Приеду скажу.
Грязнов был смурной после вчерашнего происшествия. Они с Турецким, уже не сдерживая себя, основательно надрались и ни о чем не говорили.
- Чего надо? хмуро спросил он.
- Не знаю, какие-то Костины фантазии.
- А-а-а…
В руках у Меркулова были четыре пышные белые хризантемы. Сели без слов в машину Славы и поехали. Словно повторили последний путь их славной подруги…
Перед мостом Слава остановил машину, съехал на обочину, и на сам мост пошли пешком. Добрались до того места, где была вырвана из ограждения внушительная часть, а сейчас прогал временно затянули проволокой. Костя помолчал и положил рядом с ограждением свои хризантемы. Достал из кармана плоскую фляжку с коньяком, сорвал и бросил в воду золотистую пробку и, закинув голову, сделал глоток. Передал Грязнову. Славка отпил немного и протянул Турецкому. Саша просто вылил все оставшееся в горло и сунул фляжку в карман кожаной куртки.
Мимо бесконечным потоком двигались машины. Некоторые, увидев разрыв в ограждении, троих мужчин и хризантемы на бетоне, притормаживали, а один водитель даже дал протяжный гудок.
Костя кивал, словно китайский болванчик.
- А может, она просто не справилась с управлением? предположил Турецкий.Может, занесло, вон грязь-то, ошиблась маленько, а тут и… Он не закончил.
- Мать-начальница никогда не ошибалась, сказал Грязнов. Она подолгу сомневалась, базарила, гоняла всех кого можно, но… не ошибалась.
Не так уж, кажется, и давно покинул Константин Дмитриевич Меркулов это здание на Большой Дмитровке. Думалось, навсегда. И вот он снова входил в свой необъятный кабинет с массивным письменным столом, внушительным сейфом и огромной картой не разделенного еще СССР, соседствующей на темноватых обоях с подробным планом Москвы. Все было привычным, знакомым, но в то же время как бы чужим так, вероятно, чувствует себя человек, вернувшийся домой после долгой отлучки. Меркулов не успел даже освоиться, как открылась дверь и секретарша Валерия Петровна сообщила:
- К вам корреспондент газеты "Новая Россия". Хочет поговорить с вами о деле профессора Осмоловского.
- Только корреспондентов мне сейчас и не хватало! буркнул Меркулов. Пусть обратится в Мосгорпрокуратуру, они ведут следствие по этому делу.
Но Валерия Петровна продолжала стоять в дверях, на лице ее была легкая и словно бы ироническая улыбка.
- В чем дело? спросил Меркулов.
- Я подумала, что вы, может быть, все-таки захотите его увидеть.
- Не захочу! отрезал Меркулов. По правде сказать, есть только один, человек, которого я сейчас хотел бы видеть.
- Может, это как раз он и есть? спросила секретарша. Его фамилия Турецкий.
- Сашка?! радостно ахнул Меркулов. Конечно, зовите!
Но обозреватель газеты "Новая Россия" Александр Борисович Турецкий, не дожидаясь особого приглашения, уже вошел в кабинет. Это был бывший старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России, старый друг, ученик и многолетний сотрудник Меркулова, уволившийся из Генпрокуратуры одновременно с Меркуловым и по тем же причинам. И он действительно был тем самым единственным человеком, которого Меркулов хотел бы сейчас видеть.
