Ознакомительная версия.
– Она у меня в ногах валялась и просила об этом, потому как до пенсии было рукой подать, а такой случай в ее биографии серьезно испортил бы послужной список. Взамен обещала мне хорошую компенсацию и обещала помочь с работой в другой больнице. Я согласилась, пожалела ее и от денег не отказалась – без работы пришлось бы сидеть месяца два, а то и больше, ждать, пока все уляжется. И дождалась…
– Она помогла вам? – Олег уже примерно представлял, что услышит в ответ, и отвел глаза, смотрел в окно, в черно-синюю бездну за стеклом, на свое отражение. Вику скрывала пестрая занавеска и словно глушила голос девушки:
– Она написала мне такую характеристику, с которой даже в морг уборщицей не возьмут. Я пошла к ней домой, чтобы поговорить, и она мне сказала: «Мы с тобой ничего не подписывали, и ты ничего не докажешь. Еще раз ко мне придешь – спущу с лестницы». Вот. Я месяц сидела дома, потом переехала сюда, а бывшая коллега помогла мне устроиться… да, да, именно в морг! Так что мне повезло!
Вика рассмеялась, причем искренне, она смеялась над своей бедой, сломанной жизнью, карьерой, и, похоже, ей было совершенно наплевать на свое прошлое и будущее, она жила в настоящем, здесь и сейчас, не оглядываясь, не глядя вперед. Это, конечно, работает, помогает, но до поры до времени, однажды накроет так, что морг или петля на балке под крышей склада райскими кущами покажутся.
– Мать не разговаривает со мной, считает меня преступницей. Решила, что историю со старшей медсестрой я выдумала, чтобы оправдаться. Я не выдержала и съехала сюда, мой… друг обещал помочь мне, но обманул, и мы расстались. Мне помогла только Люба…
– Это та, в леопардовых штанах? – зачем-то уточнил Олег. И ведь чувствовал, что это еще не конец истории, но не сдержался, сболтнул лишнего, а Вике опять все нипочем.
– Она самая. – Девушка свернула тонкий блин конвертиком, но есть не стала, любовалась на него, разглядывала, будто впервые видела. – И брала с меня деньги в «благодарность», как она говорила.
– За работу в морге? – Олег уж решил, что Вика смеется над ним, история была из разряда «так не бывает» и звучала, как страшная сказка. И если бы он сам не спустил эту Любу с лестницы, в жизни бы не поверил.
– Да. А потом, когда я сбежала, нашла меня у Марианны, пригрозила сдать меня родственникам того человека, который стал инвалидом, и мне пришлось платить. Марианна не жадная, клиентов у нее много, но… На еду и квартиру мне хватает.
– Она, эта Люба, к вам больше не приходила? – спросил Олег.
– Нет. – Вика снова улыбалась и весело смотрела на него. – Вы ей все хорошо объяснили. Спасибо, я теперь ваша должница.
Олег задернул штору до конца, отражение исчезло. Он поднялся, прошелся по крохотной кухне, встал между мойкой и холодильником и, как мог спокойно, произнес:
– Вика, вы пытались что-то делать? Так же нельзя…
– Я сама написала объяснительную, где взяла вину на себя. Что тут можно сделать, по-вашему?
«Ничего». Олег постоял еще немного, разглядывая магнитики на грохочущем старом холодильнике. Где-то над головой слышались голоса, там ругались мужчина и женщина, пару раз они стукнули по полу чем-то тяжелым, потом все стихло. Запел в подъезде домофон, на площадке раздались шаги – кто-то бежал по лестнице вниз. Ничего – это она верно сказала, тут ничего не исправить, остается только ждать чуда. Вот же дрянь, эта старшая медсестра, чтоб ей до пенсии не дожить…
– Я знаю, как это все исправить, – вдруг сказал он, сел напротив девушки и посмотрел на нее в упор.
А та будто и не замечала его взгляд, раз говорила словно сама с собой:
– Мне нужно уехать в другой город, в другое место, где меня никто не знает. Там я смогу жить по-человечески, найду здорового умного мужика, рожу от него сына…
– Вы же можете уехать в любой момент, – заметил Олег.
– На что? – Вика подняла, наконец, голову и посмотрела на него. – Мне на эту халупу с трудом хватает, я точно в тюрьме, только камера размером с город. И у меня, похоже, пожизненное…
Наваждение разом спало, по кухне будто сквозняк пробежал, стало зябко и неуютно. По стеклу ударила ветка дерева, на улице залаял пес, потом завыл, снова загавкал, да еще так близко, будто под окном сидел.
– Такими вещами не шутят, – негромко проговорил Олег и посмотрел на часы. Ничего себе, половина двенадцатого, засиделся он, пора идти.
– Извините, если я вас обидела.
Вика сидела в обнимку с его курткой, смотрела Олегу в глаза. Она явно хотела что-то спросить, губы ее странно кривились, будто с языка рвался вопрос, а она сдерживалась из последних сил. «Извините» – за что, интересно? Хотя это уже неважно…
– Не говорите о том, чего не знаете, это выглядит глупо. Спасибо за чай.
Олег забрал у нее свою куртку, осмотрел рукав. От манжеты до локтя вился тонкий изящный шов, и, чтобы его заметить, надо знать, куда смотреть. Куртка, пожалуй, еще поживет, некогда сейчас по магазинам ходить, а там и весна близко.
Олег вышел в коридор, обулся, надел куртку, поглядел на себя в зеркало. Да, Вика просто мастерица, куртку надо только постирать, и все будет в порядке.
– Спасибо… – Он не договорил.
– Извините еще раз, я не так выразилась…
Вика стояла напротив двери, держалась за ручку, а другой рукой то снимала, то надевала очки. Потом положила их на полку под зеркалом и вдруг спросила:
– Тогда, в кабинете Марианны, вы о себе говорили? Я выгнала охрану Чирковой, а сама осталась, чтобы вам никто не мешал, и невольно подслушала ваш разговор…
Олег смотрел на ее отражение в большом зеркале: губы поджаты, глаза блестят, щеки горят, а лицо бледное. Кожа обтянула скулы, подбородок дрожит. Ей страшно, очень страшно, и она не знает, что делать, она одна, глупенькая дурочка, жалостливая и наивная, таких жизнь хорошо учит, и первый урок уже пройден… А Вика всю науку мимо ушей пропустила и обязательно нарвется еще раз и еще, пока не поймет, что думать надо только о себе – так безопаснее и проще. И нет в ней ни капли злости или ожесточения, как у щенка, что выкинули под дождь. Упал в канаву, выбрался и живет себе дальше, не помня зла, надеясь на лучшее… Подслушала, значит. И что теперь прикажете делать – убить, напугать до смерти? Как заставить ее молчать?
– Это вас не касается, – Олег повернулся к девушке. – В ваших интересах молчать, или получите много проблем. Я не угрожаю вам, я просто хочу предупредить, чтобы впредь вы были осторожнее. Берите. – Он протянул ей деньги, всю сумму, которую обещал тогда Морок.
– Не возьму, – отказалась Вика и даже руки за спину убрала, задрала нос, отвернулась.
– Вика, прекратите! – Олег чувствовал, что еще немного, и он разозлится всерьез. – Уговор есть уговор.
– Не надо, – повторила она и прижалась спиной к двери. – Не надо. Вы помогли мне, я вам, так что мы в расчете. Во-первых, шантажистов больше нет, и мне хватает на жизнь. А во-вторых… То, что вы сказали, – это… ужасно. Я все понимаю, я не самоубийца, чтобы болтать об этом, я буду молчать. Вы убьете его?
Она говорила быстро, точно боялась, что ее не дослушают, глаза заблестели, лицо порозовело, будто у нее поднялась температура. Олег только сейчас сообразил, что все это время не давало ему покоя – он не заметил признаков болезни, до этого момента Вика выглядела вполне здоровой. Раздумывать над этой странностью было некогда, Олег положил деньги на полку, подошел к Вике, наклонился и сказал ей на ухо:
– Вика, бросьте эту игру. Забудьте все, и побыстрее, так будет лучше для вас.
– Вы правы. – Она открыла дверь. – Уходите!
– Вика, – сказал Олег, – уезжайте…
И осекся: у соседей раздался негромкий стук, что-то лязгнуло, открылась дверь слева, и из квартиры показалась высокая полная старуха с кудрявой седой прической и палкой в руках.
– Вам что тут надо? – сурово спросила одетая в халат бабка. – Я сейчас полицию вызову…
У Вики на лице явно читался испуг, она вздрогнула, услышав голос соседки. Олег шагнул к ней и закрыл за собой дверь. Девушка попятилась, он прислонился к стене, и вдруг за спиной что-то щелкнуло, и в коридоре погас свет.
– Выключатель, – прошептала Вика, – вы его плечом задели…
Она подошла очень близко, остановилась напротив, Олег не видел ее лица, но слышал ее тихое дыхание, чувствовал еле уловимый свежий запах духов. Вика потянулась к выключателю, а он перехватил ее за руку и сказал, глядя в темноту:
– Вика, уезжайте немедленно. Завтра, послезавтра, а лучше сегодня, пока есть время. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Вы не представляете, во что ввязались.
Она не торопилась высвободить руку, так и стояла не двигаясь, а потом проговорила еле слышно:
– Так ты не уходи, и ничего не случится. Ни с тобой, ни со мной.
Свет так и не включили, превосходным образом обошлись без него, почти до самого рассвета, синего, ледяного – в город вернулась зима. В квартире, оказывается, было зверски холодно, но понятно это стало только сейчас, даже под теплым одеялом. Вика завернулась в него чуть ли не с головой и следила, как Олег, чертыхаясь, собирает свои вещи. Он оделся, наконец, глянул на часы – половина восьмого. С ума сойти! Ночь как час пролетела, он и не заметил, вернее, они оба. Он наклонился и дернул за край одеяла, но Вика держала его крепко.
Ознакомительная версия.
