Ознакомительная версия.
У Митчелла не было ни малейшего шанса увернуться. Стальная кромка камеры сорвала кожу с виска, бросив полицейского на колени. Кровь залила ему глаза и лицо. В следующее мгновение он в полубессознательном состоянии, ослепленный, стоял перед Кэйдом на четвереньках, голова его опустилась к ковру.
Кэйд с ужасом смотрел на поверженного полицейского. Он даже не почувствовал, как камера на ремне больно ударила его по колену. Пальцы его разжались, и аппарат упал на ковер.
Митчелл застонал. Он медленно перенес центр тяжести на левую руку. Правая рука легла на кобуру и потянула рукоятку пистолета.
Кэйд сжался и почти машинально подобрал камеру. Когда Митчелл начал вытаскивать пистолет, он сделал шаг к нему и с размаху ударил его по голове еще раз. Полицейский ткнулся лицом в ковер и больше не шевелился.
Кэйду стало так плохо, что он вынужден был сесть на кровать. Сердце стучало с перебоями, дыхания не хватало. Несколько минут он сидел, держа голову между ладонями и гоня прочь обморочное состояние. Наконец он заставил себя встать. Первым делом взял камеру и начал перематывать пленку. На это понадобилось время, поскольку пальцы опять его не слушались. Он открыл фотоаппарат и вытащил кассету.
Митчелл шевельнулся. Кэйд неверной походкой пересек комнату, снял со спинки стула пиджак и надел его. Кассету положил в правый карман. Взгляд его остановился на сумке с камерой. На какой-то миг он заколебался: брать с собой все это хозяйство? Нет, исключено. С такой сумкой он и шагу не сделает по улицам Истонвилла.
Снаружи в коридоре никого не было. Куда пойти? Он вспомнил, что сказал Смолл о служебном лифте: за ним не следили. Быстро пошел в конец коридора, пока не увидел дверь с надписью "Служебный вход".
Нажал кнопку лифта и, пока ждал его, попытался выровнять дыхание. Сейчас бы ему, как никогда раньше, сообразить: каким образом выбраться из Истонвилла? Самолеты сегодня отсюда не вылетали. Взять бы напрокат автомобиль, но, пока все это оформишь, Митчелл очухается и поднимет на ноги всю полицию. Они все сделают, чтобы он не ускользнул. Заблокируют дороги. А может выехать поездом?.
Двери лифта раскрылись, и он шагнул внутрь. Нажав кнопку цокольного этажа, тут же взглянул на часы — 15.10. Демонстрация началась. Это давало шанс. Полицейские будут заняты разгоном демонстрантов, у них пока не будет времени искать его.
Лифт остановился, и он вышел в тускло освещенный коридор, в конце которого сквозь распахнутую дверь ярко светило солнце. Он торопливо прошел к выходу и осторожно выглянул на узкую улицу, проходившую с задней стороны гостиницы. Улица была пустынной.
Он зашагал быстро, насколько позволяли его дрожащие ноги, держась в тени. Впереди был широкий проспект. Кэйд пересек его и пошел по улице, параллельной проспекту.
Взгляд выхватил надпись: "Гараж". Кэйд заторопился. Когда он дошел до ворот гаража, дыхания уже не хватало, и пот градом лился с лица.
Толстый человек лежал на капоте "понтиака", курил сигару и загорал, жмурясь на солнце. Заметив приближавшегося Кэйда, он привстал.
— Я хочу взять машину напрокат, — сказал Кэйд, пытаясь сдержать одышку.
— Бенсон. — Толстяк протянул ему потную ладонь.
Кэйд нехотя ее тряхнул.
— Машину, говорите? — сказал толстяк лениво. — Ничего проще. Машин полно. На какой срок?
Кэйд вдруг вспомнил, что при нем только восемьдесят долларов с мелочью — то, что осталось от сотни, которую ему дал Мэтисон. Теперь он пожалел, что тратил деньги на выпивку.
— Мне только на пару часиков, — сказал он, отводя взгляд в сторону. — Жарища такая. Лень пешком идти…
— Двадцать долларов, — заученно проговорил Бенсон. — И девяносто долларов — в залог. С возвратом, конечно.
Кэйд плохо соображал. И из-за этого совершил ошибку.
— У меня кредитная карточка Хертца, — сказал он, вынимая бумажник. — Я заплачу двадцать долларов без залога.
Толстяк взял карточку и внимательно ее осмотрел. Кэйд понял вдруг свою оплошность, но слишком поздно. Жирная физиономия Бенсона словно одеревенела. Он ткнул карточку обратно в руку Кэйда.
— Защитникам черномазых машин не одалживаем, — сказал он. — Валяй отсюда!
Кэйд повернулся и пошел. Хотелось бежать, но он старался подавить растущую панику. В конце улицы свернул в какую-то задрипанную щель, которая, как оказалось, тоже выходила на проспект. На полпути увидел надпись "Бар Джека". Заставил себя пройти мимо, но несколько метров спустя все-таки остановился. Обернулся и посмотрел вдоль узкой улочки. Никто за ним не следил.
Кэйд вернулся и вошел в маленький, довольно жалкий бар. В помещении не было посетителей. Старый негр-бармен неподвижно стоял за стойкой. Его налитые кровью глаза с беспокойством следили за Кэйдом.
— Не бойтесь меня, — сказал Кэйд тихо.
— Вы не знаете случайно, как мне раздобыть машину? — неожиданно спросил он. — Мне надо как-то выбраться из города.
Плечи старика сжались, словно он ждал удара.
— Я ничего насчет автомобилей не знаю, — пробормотал он.
— Двое ваших людей подверглись нападению перед отелем. Слыхали?
— Я не слушаю ничего, что в этом городе говорят, — ответил старый негр.
— Зачем вы так? Это же и вас касается, между прочим. Я репортер из Нью-Йорка. Мне нужна ваша помощь.
Наступила пауза. Негр обернулся и долгим внимательным взглядом посмотрел на Кэйда. Потом осторожно произнес:
— Вам и соврать недолго.
Кэйд извлек удостоверение и положил на стойку бара.
— Я не вру.
Старик вернулся к стойке, вытащил из нагрудного кармана очки в стальной оправе и напялил их на нос. Внимательно осмотрел удостоверение, потом снова взглянул на Кэйда.
— Я слышал о вас, — неожиданно сказал он. — Они ждали вас на демонстрации.
— Да-да. Меня заперли в номере гостиницы. Я только что выбрался оттуда.
— А насчет тех двоих, которых они поймали перед отелем… Они оба умерли. Вы бы уходили лучше. Если вас здесь застукают, меня тоже убьют.
— Послушайте, дело вот в чем. Я все это сфотографировал, — сказал Кэйд. — Мои снимки отправят на виселицу всех пятерых убийц. Одолжите мне автомобиль.
— В этом городе белых не вешают.
— Нет-нет! Их повесят, когда появятся фотографии. Вот увидите! Одолжите мне автомобиль. Прошу вас.
Пронзительная трель полицейского свистка разорвала тишину улицы, заставив обоих на мгновение замереть. Кэйд вытащил из бумажника пять долларов и визитную карточку с адресом. А потом извлек из кармана кассету.
— Меня, возможно, схватят, — сказал он. — Но нельзя, чтобы они получили эти негативы. Вы должны обязательно переправить их в "Нью-Йорк сан". Понимаете? Ясно, конечно, вы человек старый, бедный. Вам страшно. Но, по крайней мере, хоть это вы можете сделать для тех двух молодых людей, которых там убили. Пошлите эту кассету и мою карточку в "Нью-Йорк сан".
Он решительно повернулся и зашагал к двери. Распахнул ее и осторожно выглянул.
Снова трель полицейского свистка, хотя в проулке никого не было видно. Кэйд торопливо зашагал к перекрестку. Сердце его отчаянно колотилось, но при этом он испытывал чувство странного возбуждения. Он был уверен, что старый негр переправит кассету Мэтисону. Теперь уже не столь важно, что произойдет с ним самим. Дело сделано — и он чувствовал себя честным перед всеми.
Он даже не ускорил шагов, когда из-за угла выбежали трое мужчин. Взмахнув дубинками, они набросились на него..
1
Четырнадцать месяцев тому назад, до поездки в Истонвилл, Кэйд находился в Акапулько, в Мексике. Там он заканчивал серию снимков для цветного приложения к "Санди таймс".
Кэйд был в расцвете своей весьма удачной карьеры. Он строго придерживался статуса "свободного художника": сам выбирал контракты. Он делал превосходные фотографии, которые его нью-йоркский агент Сэм Уонд выгодно продавал, переводя на банковский счет Кэйда приличные деньги.
Ему везло во всем. Настоящий счастливчик. Он был известен, материально обеспечен, всем нужен, здоров, талантлив. Успех не испортил его. Но, как большинство талантливых людей, он имел и свои слабости: был экстравагантен, пил больше, чем следовало бы, и уж очень любил компанию красивых женщин. Все это компенсировалось другими качествами: он был щедр, бескорыстен и покладист. Не имея жены и семейных привязанностей, он порой испытывал чувство одиночества. Жил, как говорится, без корней. Много времени проводил в поездах, самолетах, автомобилях. Весь мир был для него мастерской.
Только что он вернулся из Сантьяго. Там, на озере Атитлан, снял фотосерию о быте индейцев. Фотографии получились отличными: смотришь и чувствуешь эту пыль, запах грязи, начинаешь понимать, что вся жизнь индейцев состоит из непрерывной борьбы за существование.
Ознакомительная версия.
