Приходилось опираться на "немых свидетелей" — вещдоки. А их не было. Девицы, как по команде, тщательно вымылись, прежде чем идти в милицию и для освидетельствования в больницу и поликлинику. Так что ни заборов спермы, крови, ни отпечатков пальцев на одежде, обуви, на сумочках, пряжках, ничего не было.
Схема нападения на свои жертвы была одна. Предлагали подвезти, через пару километров в машину подсаживался «друг», потом еще трое. Свернув с шоссе на лежневку, останавливали машину, раздевали девушку. Драгоценности снимали. Был даже случай, когда отрезали палец, поскольку обручальное кольцо не снималось. Изгаженные вещи возвращали. Но жертвы, вернувшись домой, их уничтожали, чтоб ничто не напоминало об ужасной трагедии в лесу.
С убийством Багучевой и Дормидонтовой эту серию изнасилований сближало то, что во всех случаях — в городе и в лесу — жертвы были жестоко изнасилованы, на внутренних сторонах бедер, на животе, спине, ягодицах следы уколов колюще — режущим предметом, неглубокие, но весьма болезненные.
Все уколы нанесены веером.
Троих насильников жертвы вообще ни разу не видели в лицо, — они садились на заднее сиденье легковой машины или в кузов грузовой, после остановки машины набрасывались на жертву сзади, после чего девушки уже ничего не помнили. Но и внешность водителя и первого «друга» девушки описать не могли. Или боялись.
Отличие от трагедии с Дормидонтовой и Багучевой было прежде всего в том, что эти двое были убиты.
По свидетельству Конюховой, стопроцентно гарантировать, что жертвы были изнасилованы и убиты там, где их обнаружили, она не могла. Модно было предположить и то, и другое. Более того, Людмила Викторовна высказала совсем уж странную мысль: могла быть инсценировка. Причем инсценировать могли как убийство на месте обнаружения трупов, так и, якобы, убийство в другом месте с последующей перевозкой жертв на заброшенные стройки.
Так что Петруничев поручил лейтенанту Потапову довести эту «шоссейную» версию до конца.
Сложностей с проверкой этой версии было предостаточно. Часть указана выше. Была и такая: жертвы не могли указать место, где было совершено насилие. От свидетелей, людей к которым девушки обращались за помощью на шоссе, тоже сведений почти нет. С таким трудом Потапов отыскал четверых, но ни один не смог указать место, где взял в кабину грузовика или в легковушку окровавленную и истерзанную жертву, чтобы подвезти до города…
И тогда Потапов решился, а Петруничев, скрепя сердце, дал добро на проведение опасного эксперимента.
Потапов долго не мог решиться на этот разговор.
Но Маша Рытвина согласилась сразу, хотя видно было, — страх был такой, что даже руки слегка задрожали. А ведь о встрече с бандитами и убийцами был лишь разговор, сама встреча была впереди.
Словом, Маша согласилась. И за подругу хотелось отомстить, — она поверила в версию лейтенанта Потапова, что ее подругу Багучеву изнасиловали и убили "шоссейные бандиты", а затем бросили, чтоб замести следы, тело на замороженную стройку в центре Рудного.
На последнем «установочном» инструктаже присутствовали коллеги Потапова — Гвоздев, Глущенко и водитель Павел Слободянин.
…Вечер выдался теплый, так что Машенька была одета в легкое платье, подчеркивающее ее стройную фигурку.
Она стояла на слиянии городского шоссе имени I мая с трассой "Смоленск — Москва". До родной деревни ей оставалось езды всего полчаса. Даже если бы преступники знали Машу и знали, из какой она деревни, ее появление в этом месте не могло бы их удивить.
Около девяти вечера возле нее остановился грязно — белого цвета «пежо». Водитель был один. На глаза глубоко надвинута черная бейсбольная кепка, на глазах, несмотря на позднее время, дымчато — зеленые очки. Искоса бросив на него взгляд, когда он приветливо распахнул дверцы машины приглашая пассажирку занять место рядом с водителем, она заметила на верхней губе водителя черные усики.
В таких случаях сразу завязывается разговор, возникает знакомство, идет обмен сведениями — имя, отчество, откуда да куда…
Этот водитель был молчалив. Ну, что ж, бывают и такие. Пока ничего кроме кепки надвинутой на лоб и темных очков, не было.
Через несколько сот метров на дороге появился еще один голосующий.
— Вам только до Антоново, а этому дальше, возьмем? Скучно одному вечером на трассе.
Дальше ехали молча. Парни делали вид, что не знакомы друг с другом.
Перед постом ГАИ водитель притормозил:
— Боюсь нарваться, у меня передние фары не в порядке. Знаете этих гаишников, тут бутылкой не обойдешься.
— И то верно, — поддержал «гость» — попутчик с заднего сиденья, Зачем нарываться на лишние неприятности? Объедем ментов стороной, лишняя пара километров — пустяки.
Маша молчала. Хотя Виктор и предупредил ее, что все предусмотрел, в том числе и то, что свернут на лежневку они не доезжая поста ГАИ, и, стало быть, здесь где — то притаился этот симпатичный высокий лейтенант и его товарищи, но все равно страшно было до жути.
В ста метрах от шоссе на лежневке была большая поляна, привычно используемая для пикников, здесь стояли врытый в землю деревянный стол и' такие же скамейки.
— Ну, вот, девонька, и приехали, — сказал спокойно водитель. А сидевший сзади попутчик неуловимым движением рук выдернул из ушей еще мамой подаренные сережки дутого золота.
Маша старательно и очень натурально/и на самом деле была испугана/ изобразила страх и отчаяние, стала умолять отпустить ее:
— Берите все, — кричала она, надеясь, что Потапов точно ее слышит. Ведь он говорил ей во время планирования операции, что все они с майором Петруничевым рассчитали, что наверняка перед первым постом ГАИ после г поворота на Рудный, они свернут по лежневке. И тут их будет ждать засада, но все равно было страшно.
— Вот, возьмите и колечко, — она с трудом стянула с безымянного пальца тонкое золотое колечке с желтым прозрачным камушком.
— Колечком, подруга, не откупишься. За провоз платить нужно.
Маша лихорадочно рылась в сумочке, словно ища деньги.
— Я заплачу, заплачу, — торопливо бормотала она. И, когда водитель, приподняв козырек бейсболки и небрежно сунув затемненные очки в карман куртки, приблизился к ней, и протянул руки, — но не к сжатым в левой ладошке десяткам, а к вороту блузки, она правой рукой подняла на уровень его лица выданный ей Потаповым газовый баллончик и прыснула в бледное, покрытое назревшими прыщами лицо.
Если крик Маши и можно было не услышать в засаде, крик водителя «пежо» не услышать было невозможно.
Двое участников «групповух», взятые ранее здесь же, на поляне, где они включались в игру позднее, уже лежали в наручниках за спиной и со скотчем на мордах. Гвоздев, прошедший хорошую школу уголовного розыска у майора Петруничева уже снял с них первичные показания.
Матерные выражения, в которых водитель обрисовал Маше ее ближайшее будущее в тот момент, когда протянул руку к воротку ее блузки, уже были записаны на миниатюрный магнитофон, крутивший свои маленькие бобины в Машиной сумочке.
Потапов и Глущенко так быстро стреножили водителя и его подельника, что те и вздохнуть не успели, лежали на земле, тихо поскуливая.
Через минуту, получившие сообщение по рации, подъехали на милицейском уазике — специально для психэффекта, с мигалкой и сиреной, Петруничев и капитан 'Милюков.
Тут же, при ярком свете фар трех автомобилей, провели блиц — опрос под аудио и видеозапись.
Со страху в парнях прорезалась такая исключительная память, что они назвали дни и часы, места и приметы девушек, особенности их одежды и описали вырванные у жертв драгоценности, — по всем имевшимся в картотеке нераскрытых изнасилований с ограблением, добавив еще с десяток, которые ни в каких картотеках не значились.
Позвонив из машины Конюховой и попросив ее несмотря на позднее время явиться на службу для снятия «пальчиков», забора крови и спермы для биологического анализа, Петруничев повез банду в УВД.
Там у подозреваемых взяли необходимые, анализы, провели снятие отпечатков пальцев, взяли запаховые пробы, заставили обслюнявить по сигаретке «Марлборо», сняли слепки с обуви, словом «приспустили» при ярком освещении и в присутствии максимального числа сотрудников в форме милиции, которых Петруничев смог собрать в этот час.
После чего предъявили фотографии трупов Багучевой и Дормидонтовой, трупы были сняты в разных ракурсах и производили тяжелое впечатление.
Пока ехали до города, Петруничев успел узнать у подозреваемых их телефоны и адреса, и к тому времени, когда в УВД начался ночной допрос/да, конечно, ночные допросы, тем более в отсутствии адвокатов, запрещены, но это был даже и не допрос — официальный, следователя, а скорее короткая дружеская беседа в стиле майора Петруничева, — с настойчивым дружеским пожеланием "сказать дядям милиционерам" всю правду/, в присутствии понятых — стариков — пенсионеров, не раз выручавших в свои бессонные ночи милицию, благо что жили они рядом с УВД, у майора уже были сведения о первоначальных впечатлениях Гвоздева и Глущенко, Милюкова и Потапова от обиталищ этих подонков. При ярком свете, в присутствии понятых и десятка офицеров в форме милиции, Петруничев сообщил задержанным, что в их квартирах только что обнаружены драгоценности, принадлежавшие жертвам изнасилования, и попросил "как на духу" рассказать под видеозапись все, что они могли бы и, главное, хотели бы чистосердечно поведать, тем более, что вину их, конечно, докажет суд, но в случае неискренности задержанных, возможно, об их склонности к изнасилованию несовершеннолетних/ были среди жертв и такие, /узнают не только в ИТК, но уже в камере СИЗО, и тогда гнить им у параши, и это в самом лучшем случае.
