— Повезло вам, — сухо бросил Хакбарт.
Колдуэлл надолго замолчал. Я так и видел, как у него в голове мысленно качаются весы, на одной чаше которых — моя задница, а на другой — его расследование. Наконец прокурор поднял глаза. Он посмотрел на меня и тонко улыбнулся.
— Очень хорошо, — сказал он. — Продолжим. Мистер Вонс, у нас очень странная ситуация, но мы с коллегами полагаем, что ее можно разрешить с минимумом затруднений. Это будет зависеть от того, что вы сегодня скажете. По справедливости, мистер Вонс, вы должны были бы сейчас сидеть в тюремной камере за одно из нескольких тяжелых преступлений, включая препятствование осуществлению правосудия. Все обвинения очень серьезные, и в обычных обстоятельствах вы, несомненно, отправились бы под суд. Как вы догадываетесь, мистер Вонс, вы рискуете провести ближайшие лет десять в тюрьме. Мы понимаем друг друга?
— Очень хорошо понимаем.
Мой взгляд упал на широкое окно. Огромные грифы с зазубренными крыльями, облюбовавшие здание суда, по-прежнему кружились в ярком утреннем небе, но я уже не был так уверен, что они ждут именно меня.
Колдуэлл бросил на меня еще один грозный взгляд, взял со стола багровую папку, показал ее мне и снова положил на стол.
— Мы собрали на вас небольшое досье, мистер Вонс. Чтобы ситуация стала яснее для присутствующих, я бы хотел перечислить некоторые факты вашей биографии. Не возражаете?
— Моя жизнь — открытая книга, сэр, — сказал я.
Сюзан так пнула меня под столом, что я вздрогнул.
Колдуэлл заметил это и еле заметно усмехнулся.
— Вы родились в городке Итака, штат Нью-Йорк, после чего ваша семья переехала на Манхэттен. Женились, потом развелись. Поступили в Университет Святого Иоанна Крестителя на частичную футбольную стипендию, но, как ни странно, специализировались по сравнительному литературоведению. Вашего старшего брата Мэтта сбили над Лаосом в семьдесят втором году. Некоторое время вы работали учителем английского языка в частной школе. В девяносто пятом поступили на службу в полицию. Получили массу благодарностей. Начальство в целом вас одобряло, хотя вы имели склонность дерзить. Однако вы быстро продвигались по служебной лестнице к должности следователя, пока в перестрелке в Проджекте не убили другого полицейского. Он стрелял первым. Было темно, он работал под прикрытием. Трагическая случайность. С вас сняли все обвинения, обязали пройти курс реабилитации и вернули на службу. Через полтора месяца вы уволились. Где вы работали потом?
— Да нигде особенно, — ответил я. — Купил машину. Объехал всю страну. Даже на Аляске побывал. Потом мне надоел холод, и я двинул на юг. Так и оказался в Майами.
— И теперь вы работаете личным тренером? — спросил Колдуэлл.
— Да, сэр.
— Вы были хорошим полицейским, — сказал он.
— Спасибо.
— Вы могли бы снова выйти на службу. Несмотря на все это, — он похлопал по красной папке, — нет ничего невозможного.
— Не думаю, — сказал я.
— Почему?
— Слишком опасная работа.
Даже Хакбарт засмеялся вместе с остальными. Сюзан снова ударила меня ногой, но на этот раз не так сильно.
— Мы с мисс Эндрюс, — начал Колдуэлл, — пришли к соглашению, и ваш послужной список как бывшего сотрудника правоохранительных органов сыграл в этом немалую роль.
Он взял конверт и показал мне.
— Здесь обвинительное заключение на ваше имя, мистер Вонс. Останется ли конверт запечатанным, полностью зависит от вас. Вопрос в том, умеете ли вы держать язык за зубами?
— Сэр, — ответил я. — Перед вами самый тяжелый случай амнезии, который вы когда-либо видели, и болезнь прогрессирует с каждым днем. Когда я спущусь по лестнице, то даже не вспомню, что был на этой встрече. Вас устраивает?
— Вы начинаете мне нравиться, мистер Вонс. Мы хорошо друг друга понимаем. Жаль, что мы не были знакомы раньше. Перед тем как мы разойдемся, вы должны подписать несколько бумаг. Да, и последнее. Будет лучше, если мы больше никогда не встретимся. Надеюсь, вы не в обиде?
— Ничуть. Я тоже надеюсь, что мы больше не увидимся. Я сегодня насмотрелся на полицейских до конца жизни.
— Не раз слышал такие обещания, — сказал Хакбарт. — Никто их не выполняет.
Через час мы с Сюзан были на рынке «Бейфронт». Мы сидели в кафе под названием «Затерянная лагуна», наблюдая за очередью туристов, выстроившейся ко входу на «пиратский корабль», вокруг которого плавал различный мусор. Мы уже поели, я пил виски, Сюзан прихлебывала капуччино. На верхней губе у нее полумесяцем осела пенка, но я помалкивал. Мне казалось, это неплохой аксессуар к сшитому на заказ голубому костюму в полоску.
— Можно задать тебе вопрос? — спросила она.
— Валяй, адвокат.
— Если не брать в расчет Вивиан и Кортеса, скажи, почему за все время наших тренировок ты ни разу ко мне не приставал?
Вопрос застал меня врасплох, ясно было, что отвечать надо осторожно. Сюзан вроде стала лучше ко мне относиться, и я не хотел все испортить.
— Понимаешь, все просто, — ответил я. — Я ведь уже говорил. Я профессионал. При выдаче диплома тренеры дают клятву, что с клиентом — ни-ни. В любом случае одной женщины мне достаточно.
— Это правда? Я не про клятву, про другое.
— В общем, да. Но есть еще кое-что. Только я не уверен, что тебе это понравится.
— Говори. Мои чувства ты не заденешь. У адвокатов их нет.
— Возможно, дело именно в этом. Ты немножко суровая, Сюзан. Вокруг тебя такое силовое поле, что его и носорог не пробьет.
— О чем ты? Что за силовое поле?
— Не знаю. Будто невидимые доспехи. Тебе нравятся мужчины — по крайней мере, ниже пояса — и нравится, как они смотрят на тебя. Но когда они выдают свои намерения, у тебя возникает отвращение.
— Это неправда! — негодующе возразила она.
— Ладно. Беру свои слова обратно. Кроме того, я не смог бы содержать тебя и Вивиан одновременно.
— Сомневаюсь, что ты вообще смог бы меня содержать.
— В данный момент все, что я могу себе позволить, — это стакан виски.
— Бог с ним, — сказала Сюзан, — есть и светлая сторона. По крайней мере, ты избавился от этой сучки.
— Ага. Одной нет, другая на очереди.
Ну да, поддержал хорошие отношения.
Через неделю, вернувшись с тренировки, я обнаружил под дверью конверт. Обратный адрес не стоял, но по запаху духов я сразу догадался, от кого письмо. На конверте была марка из Бимини, а отправили его через три для после того, как Вивиан и полковник оставили нас с Уильямсом на пляже. Я оглянулся, не сидит ли в засаде Хакбарт с лассо, но никого не заметил. Я закрыл за собой дверь и распечатал конверт. Письмо было написано на фирменной бумаге гостиницы «Бичкаумер».
Здравствуй, Джек!
Пожалуйста, напиши сразу, как только получишь письмо. Я так за тебя беспокоюсь! Я знаю, ты мне не веришь, но я правда тебя очень люблю. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь приехать ко мне. Что случилось с Уильямсом? Отец переживает, что его схватила полиция.
Пожалуйста, ответь как можно скорее.
Твоя навеки,
Вивиан
Я несколько раз перечитал текст, чтобы запомнить, разорвал листок и спустил обрывки в унитаз. Потом прошел на кухню, присел за столик и написал ответ.
Здравствуй, Вивиан!
У меня все замечательно, дела идут отлично. Я даже снова занимаюсь с Сюзан. Ты ведь помнишь ее? Передавай привет папе. Уильямс? Боюсь, здоровье его ухудшилось. Скажи полковнику, пусть подыскивает замену, например, в клетке с обезьянами в гаванском зоопарке. Там вполне возможно найти кого-нибудь для подобной работы. Сообщай о себе, но только не по телефону: полиция, возможно, еще не закончила со мной.
Люблю, Джек
Когда все успокоилось и никто не приходил убить или арестовать меня, я решил съездить в Нью-Йорк, пока в Майами не начался сезон и на меня не навалилась работа. Я собрался ехать на машине. Конечно, можно было лететь, но я хотел почувствовать расстояние. Я не был там уже пять лет, и, хотя едва ли кто-нибудь назовет Нью-Йорк священным городом, любое место священно, раз ты там родился и туда полетит твоя душа после смерти. У меня действительно есть ощущение, что, когда придет мой час, моя душа отправится в Нью-Йорк, но сейчас я ехал по делу. Я направлялся домой. Путешествие отняло больше времени, чем я рассчитывал, потому что примерно в центре штата Джорджия «тандерберд» сломался. Это задержало меня на день, но я не волновался. Стоял ранний сентябрь, и большинство клиентов — все как один богатые путешествующие сволочи — еще не вернулось в город.
Несмотря на то что «тандерберд» продолжал упрямиться, я прибыл в Нью-Йорк в восемь вечера в пятницу, попав в грозу, достойную Майами. Поселившись в мотеле в Квинсе, я пообедал в круглосуточном греческом ресторанчике, который знал еще с прежних времен, а потом заснул, наблюдая по телевизору, как «Ракеты» дают хорошую взбучку «Дельфинам» в предсезонном матче. Некоторые вещи никогда не меняются.
