— Хадиджа! Помоги, — позвал старик. — Я большую рыбу поймал.
Девушка подбежала к лодке и удивленно уставилась на «добычу».
— Мертвая?
— Зачем мертвая? Живая. Не знаю, откуда она в наши воды попала.
— Не местная, — безошибочно определила Хадиджа. — А платье наше, абайя. Только разрезано по поясу. Это европейка, дедушка.
Лера стояла перед могилой матери. Все у нее внутри превратилось в камень. Сейчас бы заплакать, зареветь в голос, размазывая слезы по лицу, завыть. Сколько лет она уже не плакала. Мама, мама… Унылый холмик, заросший травой, и очень маленькая казенная табличка с фамилией и номером участка. Вот как закончилась твоя жизнь, бедная моя мамочка…
— Вы родственница? — послышался за спиной женский голос.
Лера обернулась и увидела женщину в черном. Была она какая-то странная. Старая, молодая — не понять… Может, это потому, что слезы застилают мне глаза, думала девушка. Так нет у меня слез. Боль в груди есть, дикая, в клубок сворачивающая, а слез-то нет.
— Вы, смотрю, не плачете, вот и решила, что просто так подошли. Брошенная она тут лежит, — женщина выдернула несколько сухих прутиков возле соседней могилки и отбросила в проход. Подобрала какой-то мусор и сложила в пластиковый мешочек. — Говорят, дочь у нее была, да бросила мать. Вот она от горя и сгорела. Как фитилек. Знаете, как это бывает, чернеет, коптит, а потом раз, и все — потух. Только струйка дыма вверх. Вроде душа отошла.
Лера стиснула зубы, кивнула женщине и пошла прочь. Она спотыкалась о лавочки, задевала за оградки, но не чувствовала боли и не видела препятствий. И за это тоже, и за это! Она повторяла слова, которые никто не поймет, кроме нее самой. И за это тоже!
Машина ждала ее у главного входа. Лера опустила на глаза темные очки и привычно распахнула дверцу. Старенькая, но очень шустрая четырнадцатая «Лада» устраивала Леру потому, что купила она ее по генеральной доверенности. Никакого оформления документов, никакой канители. Да и не нужна ей скоро будет машина…
Мотор заработал ровно и сердито. Или это так казалось, потому что соответствовало ее настроению. Плевать! Лера включила скорость и, круто вывернув руль, рванула с места. Она специально заехала на кладбище до своего важного дела. Она не могла не сходить на могилу матери, она ее так долго искала. Да и решимости это ей прибавило.
Вот и конец города, вот пошли поселки, указатели. Да, это здесь, сюда ездила та женщина-врач. Тайком, с хирургическим инструментом. Все правильно. Лера остановила машину метрах в пяти от нужного дома. Она сунула руку под сиденье и достала картонную коробку. Пистолет, два снаряженных магазина, толстый цилиндр глушителя. Проверив магазины, она зарядила пистолет, загнала патрон в патронник, потом накрутила на ствол глушитель.
Теперь маскировка. При ее деловом костюме и туфлях на каблуке вполне уместно смотрится сумка-клатч. Только вот она проделала заранее в ней отверстия под пальцы. Теперь стрелять можно прямо из сумки, не доставая оружия. Если стрелять в упор, то этого достаточно.
Лера снова надела темные очки и вышла из машины, прихватив еще и пакет с куском плотной ткани. Она шла быстро, пока никого нет поблизости, пока никто ее не видит, не запоминает. Вот и калитка в высоком глухом заборе. Лера поднимает с земли камень и легонько стучит о металл калитки. Через минуту за калиткой слышится басовитый мужской голос:
— Кого там принесло? Что надо?
Голос недовольный, усталый. Надоело сидеть взаперти, наверное, и пить запрещают. Скоро начнет не хуже цепного пса лаять на каждого прохожего.
— Это тебе, наверное, надо, красавчик, — звонким веселым голосом ответила Лера. — Твой ведь дружок лежит-то? Бедолага, два шага до калитки не дошел. Пьяный, что ли? Или помер?
Прием сработал. От скуки и от напряжения ожидания захотелось развеяться. Да еще звонкий девичий голосок. Засов с лязгом отъехал, скрипнули петли, и калитка открылась сантиметров на сорок. Лера увидела широкое лицо на мощной шее. Брови сосредоточенно сошлись на переносице…
— Что пялишься? — задорно спросила Лера и отошла в сторону, кивнув влево головой. — Твой, что ли, бухарик?
Охранник машинально высунул голову и верхнюю часть туловища из калитки и посмотрел в указанном направлении. Сумка дважды дернулась в руке Леры, издавая тихие щелчки со звоном. Охранник отвесил челюсть и повалился на землю лицом вниз. Лера еле успела подхватить его за плечо и вытолкнуть на улицу. Тело рухнуло плашмя. Лера присела на корточки, отвернула голову убитого так, чтобы прохожие не видели лица. Потом достала из пакета кусок ткани и прикрыла тело. Теперь и крови не будет видно, а там пусть каждый думает в силу своей испорченности, что это все значит. Через несколько минут Лера отсюда все равно уедет.
Решительно толкнув калитку, Лера вошла во двор. Тишина. Она пересекла лужайку по цветной тротуарной плитке и поднялась на веранду. Потянула за ручку входную дверь, помедлила, прислушиваясь, потом вошла внутрь. Большой холл, лестница на второй этаж, справа — комната. И из этой комнаты вышел парень в белой футболке с походкой типичного «качка». Лера не стала ждать вопросов, она сразу подняла сумку и выстрелила дважды. На груди парня мгновенно стали расплываться красные пятна. Ноги его подогнулись, и он упал, ударившись головой о стену.
Лера подбежала к двери и убедилась, что в комнате больше никого нет. Теперь вернуться, запереть входную дверь и наверх, туда, где главная цель. Она разулась, чтобы не стучали каблуки. Теперь она перемещалась тихо, как привидение. Одна дверь — никого, вторая, третья. Потом шаги слева, потом резкое движение. Лера разворачивается и тут же стреляет в силуэт с пистолетом. Она сразу поняла, что человек вооружен. Ответный выстрел грохнул, и пуля ушла в потолок, разбив светильник. Лера досадливо поморщилась… Таиться бессмысленно… Ведь он услышал выстрелы, понял, что пришли по его душу, и попытается сбежать. А он не должен сбежать, не должен…
— Иванов! — заорала Лера, увидев мужчину в майке, который бросился к окну. — Стой, сука!
Она побежала, стреляя на ходу, но было поздно. Бывший полковник Иванов спрыгнул на траву с балкона второго этажа и, прихрамывая, забежал за угол дома. И пока Лера примеривалась для прыжка, из-за угла вырвалась черная «Тойота». Машина ударом бампера распахнула ворота и понеслась по улице, поднимая пыль.
Черт! Черт! Черт! Лера схватилась за голову и села прямо на пол. Ей хотелось рвать волосы на голове, биться головой о стену. Как же так, все ведь было выверено до мелочей, все предусмотрено. Это из-за того урода, который успел выстрелить в потолок. Нет, она сама виновата, она промахнулась… Не судьба…
— Это ты… — с мукой в голосе и какой-то обреченностью сказал рядом голос.
Лера повернулась и подняла сумку. Тот самый тип с серой рожей. Она ему прострелила плечо. Повезло, только все равно тебя придется добить. Ты не должен никому рассказать, кто приходил по душу Иванова.
— Доченька, — тихо сказал мужчина и посмотрел на нее такими больными глазами, что Лера сразу поняла, что это не шутка. Ошибка, но не шутка.
— Какая я тебе к чертям дочка, — вставая на ноги, сказала она.
— Мама твоя Вера Макарова. Ты дочка мне, Валерия, Лера. Я ведь ничего о тебе не знал, не знал, что после того, что у нас с Верочкой было, ты родишься. А вот узнал и пришел. На могилке был.
— Что за бред? — опешила Лера. — Какой отец… Ты кто такой?
И он стал говорить. Бледнея от боли, рассказывал о том дне, о том счастливом дне, после которого они расстались на многие годы. О том, как он узнал еще в колонии о дочери, как он мечтал выйти оттуда и отомстить одному человеку. А потом, когда узнал, что у него есть дочь, он больше не мог терпеть. И он сбежал, чтобы найти дочь и убить гада. Дочь он нашел, а убить гада она ему только что помешала.
Лера сидела и смотрела на этого человека, находя в его лице знакомые черты. Черты, которые она видела в зеркале, находила в своем характере.
— Значит, ты правда мой отец? — глухим голосом спросила Лера, глядя себе под ноги. — Прости, но любить мне тебя не за что. Может, моя мама и была счастлива в тот миг… Нет, проклятье!
Лера сжала голову руками, отвернулась и прижалась лицом к стене. Вертолет слышал только сдавленные звуки. Состояние у него было странным, может, отчасти из-за того, что он был серьезно ранен. С одной стороны, он хотел видеть ее лицо, говорить с ней, слушать ее голос, а с другой… С другой стороны, для него все кончено. И то, что он нашел-таки свою дочь, означает, что жить больше не для чего. Особенно если учесть, при каких обстоятельствах он с ней встретился. Наверное, это знак свыше, а может, просто больше нет сил жить. Вертолет почувствовал, что теряет сознание. Нет, это останавливается сердце…
— …Хорошо, попробуй, — согласился Быков, выслушав доклад Антона. — Я не уверен в том, что Иванов адекватно отреагирует на твое появление, но легенда в принципе мне нравится.
