— Вы имеете в виду — сегодня днем?
— Называйте, как вам угодно, — сказал Роулз. — Хотите, продолжайте думать, что сегодня — это вчера, прекрасно. Мы говорим о вчерашнем дне, о пятнице, двадцать шестом августа.
— Сегодня суббота, — добавил Блум, — вам известно это?
— Да, известно.
— Итак, приходила она сюда вчера днем или нет?
— Нет.
— Ни в половине шестого, ни раньше, верно?
— Верно.
— Тогда что делают ее трусики на трубе душа? — спросил Роулз.
Он не знал, принадлежат эти трусики на самом деле Санни или, быть может, королеве Елизавете, хотя вряд ли Ее Величество носила кружевные черные бикини. Его вовсе не интересовало, чьи это были трусики. Вся эта болтовня о трусиках нужна была ему, чтобы заставить Кроуэла перейти к обороне и вызвать у Летти обиду на то, что она не единственная женщина, которая пользуется его душем.
— Это не ее, — сказал Кроуэл. — Не Саннины. Она все забрала с собой, когда уходила из квартиры. Кроме купальника. Мне кажется, я уже говорил вам об этом.
— И с тех пор она не возвращалась, так? Со вторника, верно?
— Да, со вторника, кажется, это был вторник.
— Тогда чьи это трусики? — спросил Роулз. — Малышка, ты уверена, что они не твои? — Он опять подмигнул Летти.
— Мои на мне, — ответила Летти. — Ты хочешь еще раз взглянуть на них? Убедиться, что они не убежали в ванную и не прыгнули сами на трубу?
— Может быть, позднее, — усмехнулся Роулз.
— Должно быть, они принадлежали какой-то другой девушке? — предположил Блум.
— Конечно, у меня несколько знакомых девушек, — сказал Кроуэл.
— Вчера вечером у вас тут была еще одна девушка?
— Нет, не вчера.
— Позавчера?
— Когда это было?
— В четверг. Через два дня после того, как Санни ушла.
— Да, наверное, — согласился Кроуэл.
— Небольшая вечеринка?
— Да.
— Праздновали что-нибудь?
— Нет, только… вы понимаете.
— Я бы тоже праздновал, — сказал Блум, — если бы меня бросила такая девушка. Похоже, она убила обоих — и брата и фермера.
— Единственное «но», — сказал Роулз, — это алиби.
— Да, — сказал Блум. — Мы все равно найдем ее и прижмем к ногтю за оба убийства, если у нее не будет алиби.
— Вы случайно не знаете, где она была в тот день, когда застрелили фермера? — спросил Роулз.
— Когда это было? — спросил Кроуэл.
— У вас нелады с датами?
— Нет, но…
— Его застрелили в понедельник, — сообщил Блум, — за день до исчезновения Санни. Она ушла отсюда во вторник, помните? Собрала всю свою одежду и ушла. Кроме купальника. Я был здесь в ту ночь, помните? Мисс Холмс принимала душ.
— Мисс Холмс очень чистоплотная, — заметил Роулз и снова улыбнулся.
— Я приходил к вам еще и в четверг, помните? — сказал Блум. — В супермаркет. Вы мыли капусту…
— Салат-латук.
— Салат, верно, значит, помните. Тогда вы сказали мне, что вы и Санни были вместе в ту ночь, когда убили ее брата. Вы помните, как говорили мне это, да?
— Помню.
— Дело вот в чем, — сказал Роулз, качая головой. — У нее нет этого алиби, парень, мы заведем на нее дело, как только найдем ее.
— Вы уверены, что не знаете, где она? — спросил Блум.
— Абсолютно.
— Почему мы спрашиваем о прошлом вечере, — сказал Роулз и потер нос, — это потому, что мы знаем, где она была в половине седьмого, она была у друга своей матери, но она ушла оттуда в половине седьмого. И мы знаем, где она была в половине девятого, — в баре у шоссе. Когда бармену показали ее фотографию, он подтвердил, что это та самая девушка. Но мы не знаем, куда она направилась из бара. Мы думали, если она сперва зашла сюда, она могла бы упомянуть…
— Нет.
— Или, может быть, позже. После того как она ушла из бара.
— Нет, она совсем не приходила сюда.
— Ты тоже не видела ее тогда, верно? — обратился Блум к Летти. — В половине седьмого. Она не заходила, чтобы забрать свой купальник или еще зачем-нибудь?
— Я никого не видела, — сказала Летти и посмотрела на свои сандалии.
— Хорошо, мы найдем ее, обязательно, — сказал Роулз, вздыхая. — Дайте немного времени, и все. Когда мы найдем ее… вы уверены, что были с ней всю ту ночь?
Они не могли понять, поверил ли Кроуэл чему-либо из того, что они рассказали ему. Они хотели поймать его на трех вещах. Первое, они хотели, чтобы Кроуэл поверил, будто тело Санни еще не найдено; подразумевалось, что она еще жива и они ищут ее. Затем, они хотели, чтобы он поверил в то, что они считают Санни убийцей обоих — и брата и Берилла. И наконец, они хотели, чтобы он поверил, что у них достаточно улик против нее для признания ее виновной — если бы только не было этого проклятого алиби.
Кроуэл был этим алиби.
Кроуэл был тупицей.
Они рассчитывали на его тупость и на то, что большинство тупиц считают себя очень хитрыми. Они надеялись, что Кроуэл будет рассуждать примерно так: «Если я скажу, что у нее нет алиби, они будут думать, что именно она совершила оба убийства». Они надеялись, что Кроуэлу не придет в голову ничего, кроме этого, и он не задумается, что произойдет, когда полиция найдет тело Санни. Более сообразительный на его месте догадался бы, что с того момента, как тело Санни будет найдено в том плавательном бассейне, ее не будут больше подозревать ни в одном из убийств. Наоборот, она станет третьей жертвой. Но Кроуэл был туп, а тупицы не способны заглядывать далеко вперед. Они выбирают подходящее решение и задумываются о следующем только тогда, когда очередная проблема возникает сама собой. Так или примерно так рассуждали детективы.
Решение было предоставлено Кроуэлу.
«Уничтожь алиби Санни, и мы обвиним ее в двух убийствах, как только поймаем».
Если все это не было просто бесцельным розыгрышем и Кроуэл был настоящим убийцей, он должен был знать, что полиция никогда ни в чем не сможет обвинить Санни, она уже была мертвой на дне бассейна. Но если он уничтожит ее алиби и они поверят, что она убила брата и Берилла, тогда почему бы им не подумать, что после всего она ввязалась еще в какое-нибудь преступление? В результате кто-то убил и ее. Кто-то другой, но не он, а он был здесь с Летти, она может поклясться, что была с ним с половины седьмого.
Он забросил удочку.
— Это алиби… — начал он и замялся.
Детективы ждали.
— Вы имеете в виду ее слова, что мы были вместе всю ночь, это?
— Нельзя быть одновременно в двух местах, — сказал Роулз. — Или она была здесь с вами, или она убивала брата.
— Просто, — сказал Блум.
— Ладно, я могу ручаться, что она была здесь со мной, — сказал Кроуэл.
— Понятно, — сказал Блум. — Извините за то, что побеспокоили вас, мы просто должны…
— Большую часть времени, — продолжил Кроуэл.
Детективы переглянулись.
— Она была здесь не все время, — сказал Кроуэл.
— Ты слышишь? — обратился Роулз к Блуму.
— О, что я слышу? — воскликнул Блум. — Вы говорите, она уходила отсюда на некоторое время в ту ночь?
— Да, сэр, именно это я говорю.
— Когда? В какое время?
— Около девяти.
— Когда она вернулась? Она ведь вернулась?
— Да, она вернулась.
— В какое время?
— Около половины одиннадцатого.
— Ужасно, — промолвил Роулз. — Дали ей столько времени, чтобы добраться до Стоун-Крэб, совершить убийство брата и притащиться обратно в постель. Она сказала хоть, куда ходила?
— Сказала, что голодна и хочет купить бутербродов.
— Она вернулась с бутербродами?
— Нет, сэр, без них.
— Почему вы не рассказали нам об этом раньше? — осведомился Блум. — Мы признательны за ваш рассказ, поверьте, но все могло быть по-другому…
— Ну, я очень любил эту девушку, — сказал Кроуэл, что было, возможно, самой большой ложью из всего, что слышали детективы за годы совместной работы в полиции. — И должен сказать вам, я не думаю, что это она убила брата.
— Вы просто думаете, что она ходила за бутербродами, да? — спросил Роулз.
— Да, сэр.
— Но ничего не принесла?
— Да, это так, сэр.
Он величал их «сэрами» себе на погибель, он, по-видимому, считал себя вне подозрений.
— Ходить полтора часа и вернуться без бутербродов, за которыми пошла.
— Должно быть, она съела их там, — кивнул Кроуэл.
— А вы не спросили ее?
— О чем, сэр?
— Съела она их там или нет?
— Нет, сэр.
— А вы, Джеки? — спросил Роулз, давая сигнал Блуму быть готовым наступать и окружать. Роулз назвал подозреваемого по имени, старый полицейский прием, разработанный, чтобы заставить его почувствовать самое плохое и ужасное. — Вы не были голодны?
— Нет, сэр.
— Несмотря на то что в последний раз вы ели… когда, вы сказали, это было? Когда вы с ней были в «Макдональдсе»?
— В семь.
— А потом пришли прямо сюда?
