Ознакомительная версия.
Тот глянул на жену, повернул голову, мотнул подбородком, и охрану вмиг вымело из комнаты. Дверь закрылась сама собой, и стало очень тихо.
– Ты был прав, он не умер, – продолжала Чиркова, отходя к дивану, где сидел Олег. – Я слышала твой разговор, когда ты сказал: ищите Покровского, это подстава, убит не тот. Я нашла его и привела к тебе. Ты доволен?
Держалась она превосходно, но предел был уже близок: в дрожащем голосе звучала приближающаяся истерика. Чирков обошел стол, расстегнул куртку, потянул за узел галстука и шагнул к жене, но та подняла руку:
– Не подходи! Стой где стоишь!
Чиркова точно в землю вкопали, он схватился за стул и замер, глядя на пистолет в руках жены. Та держала оружие обеими руками, и держала пока крепко, но ствол потряхивало, водило по сторонам, и было видно, что долго ей не продержаться. Она отступила, поравнялась с Олегом и швырнула пистолет ему на колени:
– Убей его, ты же этого хотел. Убей эту дрянь, и я вывезу тебя отсюда, да еще и заплачу, сколько скажешь, только пристрели его.
Все стало просто и понятно – Чирковой позарез надо свести счеты с мужем, причем чужими руками. Нахваталась за годы совместной жизни и вот решила сыграть в свою игру, да ловко как, изящно, не подкопаешься. Подслушивала, судя по всему, сделала свои выводы – верные – и повернула ситуацию в свою пользу. А уж кандидата в киллеры выбрала на загляденье, с железными мотивами и прошлым, да таким, что полиции и доказывать ничего не придется. Умница, одним словом, и, похоже, действительно не знала о той старой истории с деньгами, иначе вела бы себя по-другому. «Детей моих убил» – это еще что за черт?
– Оля, это все вранье, – заговорил Чирков, – ты же мне веришь? Ты помнишь, что с нами было?
– Да, помню. – Она отошла вбок, оставив Олега с Чирковым один на один.
Олег поднялся на ноги, отошел к окну, опустил предохранитель и поднял пистолет, целясь в Чиркова. Тот на него внимания не обращал, медленно, шаг за шагом подходил к Ольге, а она отступала в угол и быстро говорила:
– Да, помню. И лучше бы я умерла тогда. И я умру, но сначала увижу, как тебя прикончат…
Голос ее прервался, звучал то оглушающе, то еле слышно, она то орала во все горло, то шептала, потом привалилась к стене, и Олегу показалось, что женщина сейчас упадет. Но нет, она удержалась на ногах, посмотрела на него вовсе уж безумным взглядом, невидящим и пустым, потом странно сморщилась, повела головой вправо-влево, повернулась к мужу:
– Здесь пахнет трупами, ты провонял ими. Я знаю, что ты не щадишь ни живых, ни мертвых, никого, ты убил Светочку, и Дениса, и еще троих детей, и их беременную мать…
И тут, наконец, она сорвалась в крик, нечеловеческий какой-то, истинно звериный, точно у волчицы отобрали щенков, а саму заперли в клетке. Зрачки стали огромными, лицо перекосила уродливая гримаса. Чирков одним прыжком оказался рядом с женой и с размаху ударил ее по лицу. Крик оборвался, Ольгу мотнуло, волосы отбросило назад, и женщина упала навзничь, упала с громким жутким стуком. Чирков наклонился над ней, и Олегу показалось, что тот хочет помочь жене подняться, но нет – тот схватил со стола тяжелую пепельницу и ударил ею Ольгу в висок, потом еще и еще. Наконец выпрямился, отошел к столу, сел на край и вытер взмокший лоб.
Ольга не шевелилась. Олег, держа Чиркова на прицеле, обошел диван, глянул вниз. Она лежала на боку, неестественно вывернув руки и поджав колени, волосы закрывали лицо, оставив открытым подбородок, на затылке и висках по темным волосам расползалось жирное темное пятно. «Господи, она же мертва!» Он встал спиной к стене, под окно, из которого тянуло сквозняком, что было сейчас совсем неплохо – холод помогал сосредоточиться. Чирков втянул в себя воздух, брезгливо поморщился и, оттолкнув рассыпанные по столу окурки, посмотрел на Олега:
– Привет, покойничек, шустрый ты оказался, Монте-Кристо фигов. Прикончить меня хотел?
– Много чести, – ответил Олег, – я руки пачкать не собираюсь.
А сам старался не смотреть на Чиркову, все пытался понять, что сейчас произошло, и хоть как-то объяснить это, но мысли путались, да еще вдобавок и мутило. Подсознание было готово выдать простой ответ, основанный на анализе фактов, собранных рецепторами – зрением, слухом, но рассудок пока отказывался его принять, сопротивлялся из последних сил.
– Эстет, блин, куда деваться, – ухмыльнулся Чирков. – Дай, угадаю – хочешь, чтоб все по закону было?
На пистолет он обращал внимания не больше, чем на разбросанные окурки, оперся ладонями на край стола и не сводил с Олега глаз. Тот встал поудобнее, держа Чиркова на прицеле и понимая, что долго так не продержится. Чиркову надоест эта игра, и ему достаточно крикнуть, как сюда ввалится охрана. И так, поди, дверь с той стороны подпирают, ждут отмашки, и патронов у них точно больше.
– Угадал, – подтвердил Олег. – Странно про закон слышать, да? Ничего, скоро узнаешь, каково это – суд, приговор, этап. Готовься.
– Ты ничего не докажешь, не надейся, – огрызнулся Чирков.
– Ошибаешься, – сказал Олег, – у меня свидетели есть, человек, который тебе платил, чтобы ты его сыночка отмазал. Осипов, помнишь такого? Капустина, Титова?
Помнил, конечно, лицо враз перекосилось, как от пощечины, но Чирков быстро справился с собой. Сполз со стола и стоял, опираясь на спинку стула, то смотрел на бездыханную Ольгу, то тер лицо рукой.
– Вранье, – уставшим голосом отозвался он, – никто не поверит, свидетелей не было.
– …и показания родственников убитой беременной, той, кого ты в психи посмертно записал вместе с ее детьми.
Чирков дернулся было к Олегу, но там и остался, по щекам пошли алые пятна, на лбу показалась испарина. Он вцепился в спинку стула так, что пальцы побелели, но промолчал, следил за Олегом, подобрался, точно готовился к прыжку.
– Матвеев подтвердил, что так все и было, – произнес Олег и добавил: – Да, улик мало, мне главное – те дела поднять, в прокуратуру я доказательства отправил, так что готовься…
Чирков плюхнулся на стул, прикрыл глаза и стащил с себя галстук.
– Баран! – услышал Олег. – На кой тебе это надо? Пришел бы ко мне, поговорили как люди. Ты же не знаешь, зачем я это сделал…
– Знаю.
Чирков повернул голову, посмотрел исподлобья и принялся наматывать галстук на ладонь, глядя на Олега с неприкрытой ненавистью. И кинулся бы, непременно кинулся, но маячивший перед глазами Чиркова дульный срез делал свое дело.
– Знаю, – повторил Олег, – жена твоя жить не хотела, и я ее понимаю. Я тебе вот что скажу – лучше бы ей тогда все удалось. Она же вены резала, да?
И снова накрыло то волшебное, божественное чувство, когда держишь чужую жизнь в своих руках. А тут не только жизнь, но и самые интимные, близкие сердцу, скрытые от других чувства, в которых и сам себе не всегда признаешься. Чирков аж зубами скрипнул, краска схлынула с его лица, и он проговорил, еле ворочая языком:
– Рот закрой, она мне была всех на свете дороже, я ради нее тебя еще раз продам, не задумываясь…
Олег широко улыбнулся, но, чувствуя, что улыбка переходит в гримасу, сдержался в последний момент.
– Ради нее, говоришь? А это что? – повел он стволом в сторону стены, где лежала Ольга. – Как детям все объяснишь? Сколько их у вас – двое, трое? Без матери они все равно сироты, так что невелика потеря…
Ненависть и предчувствие близкой развязки подстегнули, волна ярости затопила, застила глаза, и Олег, плохо соображая, что происходит, нажал на спуск. Раз, два, три – пистолет дернулся в руках, отозвался сухими щелчками, но и только. И тут раздался смех, долгий, радостный. Чирков веселился в открытую, буквально ржал, глядя, как Олег разглядывает пистолет, вытаскивает пустой магазин, заталкивает его обратно.
– Думаешь, я дурак, чтобы при безумной бабе в доме заряженное оружие держать? Ловко она тебя развела, а ты, дурачок, повелся. Вечно тебя бабы имеют, карма у тебя, знать, такая…
От стыда и отчаяния горело лицо, Олег отшвырнул бесполезный пистолет и не сводил с Чиркова глаз. Все, сейчас все закончится, осталось немного, эта тварь снова посмеялась над ним. И в предчувствии близкого кошмара казалось, что Ольга тоже улыбается, правда, молчит при этом, а волосы у нее почти насквозь промокли от крови. Олег отвернулся, глянул на дверь, на Чиркова, а тот, развалившись на стуле, продолжал:
– Ольга три года назад помешалась, после очередного выкидыша, третьего уже или четвертого, точно не помню. Она родить не могла, как мы ни старались, ничего не получалось. И здесь лечилась, и за границей – без толку, я в это дело прорву денег ввалил, но все впустую. Потом она по церквям пошла, и кто-то ей нашептал, что ее детей типа злые люди украли, за этим к разным ведьмам таскалась, искала их и вроде как даже нашла. Одежду к их «возвращению» скупала, игрушки, комнату под детскую обустроила, там этого барахла завались. Я не возражал, делал вид, что она в порядке. Не в «психушку» же мне было жену сдавать, верно? Так бы и жили еще долго, если бы ты не нарисовался. Я ж Ольгу больше жизни любил…
Ознакомительная версия.
