— Назад, — приказал он, размахивая ножом и не давая им приблизиться к себе. Он ползком продвигался в тень от балкона, нащупывая свободной рукой пистолет.
Джина, готовая ринуться вперед, дернула Тоцци за руку. Тоцци ощупал ногу. Боли он не чувствовал, но штанина была разрезана, а на руке он ощутил кровь.
— Пошли, — снова дернула его Джина, — пока он не нашел пистолет.
Беллз ощупывал тротуар возле ног спящего бродяги, и вдруг из темноты возникло бессмысленное лицо.
— Это мое! — хрипло взвизгнула женщина. Сумасшедшая с горящими глазами, шапкой густых курчавых волос на голове, плоскогрудая, она привыкла защищать свою территорию.
Беллз угрожающе взмахнул ножом перед ее лицом:
— Пошла прочь, сука.
Она сунула ему в лицо пистолет:
— Сам пошел прочь!
Беллз, как паук, на четвереньках отполз назад. Он взглянул на Тоцци и Джину, затем бросил взгляд на женщину. Пристально глядя в глаза Тоцци, он ухмыльнулся, подняв нож острием вверх. Лезвие сверкнуло, как свеча.
— А собственно, кому нужен пистолет? — Он стал медленно подниматься на ноги, морщась от боли.
— Бежим! — Джина дернула за наручники.
Но Тоцци не двинулся с места. Его первым побуждением было схватиться с Беллзом, он был уверен, что отобьет удар ножа, но тут он вспомнил, что они с Джиной представляют собой сиамских близнецов. Он никогда не применял приемов айкидо, будучи с кем-нибудь в паре, а сейчас не время экспериментировать.
Он стал неохотно отступать в сторону толпы на Колумбус-авеню, так как Джина все время дергала за наручник, но ему это не нравилось. Беллз — сумасшедший, он жаждет крови. А там полно народу. Невозможно предсказать, что сделает Беллз. Нельзя просто убежать. Беллзу нравится брать заложников, а в такой толпе есть из кого выбирать. Тоцци мысленно представил, как Беллз выхватывает из коляски малыша, только начинающего ходить или совсем грудного, и держит нож у его горла. Они с Джиной не могут просто сбежать, чтобы спастись самим. Нужно держать Беллза в напряжении, занять собой его мысли, заставить его преследовать их, пока они не найдут полицейского, пару полицейских, много полицейских, у которых чертовски многопушек и которые смогут вышибить мозги из этого больного ублюдка.
— Куда же вы? — произнес Беллз. Он стоял на ногах, пошатываясь, все еще держа руку на затылке. Затем сделал несколько неуверенных шагов вперед.
Тоцци оглянулся. Джина, вне себя, тянула его, вынуждая идти быстрее. Тоцци ясно слышал шум толпы — детские возгласы восторга и удивления, голоса родителей, призывающих их посмотреть туда или сюда. На другой стороне улицы, по мере того как в них закачивали воздух, поднимались гигантские фигуры Лесного Дятла, Человека-Паука, Барта Симпсона. Еще дальше, раскачиваясь и выпячивая грудь, оживали Гарфильд, Розовая Пантера, Багс Банни, Бетти Буп верхом на месяце и Гуфи в костюме Санта-Клауса. Он посмотрел вниз на сумасшедшую с пистолетом в руке, потом перевел взгляд на Беллза, который, будто в танце, заплетающимися шагами двигался в их направлении. Чистый дурдом.
— Куда же вы? — повторил Беллз, и в голосе его послышались злые ноты.
— А ты куда собрался? — осведомился Тоцци.
Джина с такой силой дергала его за руку, что та того и гляди была готова вырваться из сустава. Чтобы остановить Джину, он схватил ее за запястье. Но это было все равно что пытаться удержать дикую лошадь. Так они и ввинтились в толпу: Тоцци, пятясь назад, Беллз, неуклюже двигаясь вперед, Джина, увлекая за собой Тоцци.
Тоцци не отрывал глаз от Беллза, стремясь удержать его взгляд на себе, стараясь не обращать внимания на голоса, раздающиеся вокруг, — детские голоса. Он не хотел смотреть на детей и не хотел, чтобы на них смотрел Беллз. Тоцци не хотел, чтобы они его отвлекали, и не хотел, чтобы при взгляде на них у Беллза появились какие-нибудь идеи.
— Пошли же! Пошли! — Джина все дергала его за руку, но он, не обращая на нее внимания, медленно отступал назад, стараясь, чтобы Беллз не отставал от них.
Беллз держал нож в прижатой к боку руке, лезвием вниз, и в карнавальной суете никто его не замечал. Никто, кроме одного маленького мальчика, только что научившегося ходить, с длинными темными ресницами, упакованного в зеленовато-голубой зимний комбинезон. Поводок надетых поверх комбинезона красных вожжей был привязан к прогулочной коляске, в которой крепко спал ребенок поменьше. Руки матери лежали на ручке коляски, но ни она, ни ее муж не обращали на детей внимания. Они смотрели на гигантского Барта Симпсона и потому не заметили, что их маленький сын протянул руку к яркому блестящему предмету в руке убийцы. Сердце у Тоцци упало, когда он представил, что сейчас произойдет. Малыш схватит Беллза за ногу, а Беллз, воспользовавшись предоставившейся возможностью, перережет поводок и схватит ребенка. Нож, приставленный к зимнему комбинезону. Еще один заложник. О Господи, нет...
— Беллз!
Тоцци посмотрел на ребенка, молясь в душе, чтобы тот не коснулся Беллза и Беллз не заметил его. Но Беллз проследил за взглядом Тоцци и увидел у своих ног малыша.
Малыш протянул руку к блестящему предмету. Беллз прижал лезвие плашмя к рукаву синего зимнего комбинезона. Потом посмотрел на Тоцци и ухмыльнулся.
— Беллз, — повторил Тоцци. — Беллз...
И тут Тоцци увидел над плечом Беллза глупое круглое лицо. Он не поверил своим глазам. Это был Живчик.
— Эй, Беллз! Беллз! Сюда! — Лицо Живчика блестело от пота.
— Майкл!
— Тоцци!
Тоцци нахмурился и стал всматриваться в лица окружавших его людей. Сквозь толпу к ним пробирались Гиббонс и Лоррейн. Гиббонс? Тоцци сверлил взглядом лицо своего напарника. Выглядел тот ужасно, но был жив. Жив!
Гиббонс приставил сложенные ладони ко рту и закричал, показывая на Живчика:
— У него мой экскалибур!
Тоцци нахмурил брови. Какого черта экскалибур вдруг оказался у Живчика? Он взглянул на малыша. Беллз просунул лезвие ножа под ремень вожжей и пытался перерезать его. Родители ребенка ничего не замечали. Их вниманием полностью завладел Барт Симпсон. Дрожащий как осиновый лист Живчик находился на расстоянии вытянутой руки от Беллза. Тоцци не видел, где находится револьвер Гиббонса, но в руках Живчика он вряд ли мог сослужить им хорошую службу. Живчик никогда не осмелится нажать на спуск, во всяком случае он не станет стрелять в Беллза. Да в этих обстоятельствах Тоцци и не хотел бы, чтобы Живчик сделал это. В такой толпе он точно попадет в кого-нибудь рядом с Беллзом. Например, в этого малыша. Дерьмо!
Но когда он увидел, что красный ремешок уже почти перерезан, Тоцци передумал. Надо застрелить этого подонка. Убить его. Давай, Живчик. Стреляй, пока он не схватил ребенка.
Джина перестала тянуть Тоцци за руку. Она не сводила глаз с брата:
— Живчик! Что ты делаешь?
Живчик поднял револьвер и приставил его ствол к затылку Беллза.
Внутри у Тоцци все опустилось. Живчику не нужно было подходить вплотную к Беллзу. Теперь Беллз мог что-нибудь предпринять. Он знал, у кого револьвер, и знал, где находится Живчик. К тому же Живчику не стоило медлить. Надо было сразу же стрелять, пока у него была эта возможность. Беллз продолжал перерезать ремешок. Казалось, он не замечает, что в его затылок упирается ствол пистолета.
Расталкивая людей, Гиббонс пытался пробраться к Живчику:
— Полегче, парень. Полегче.
Рука Живчика отчаянно тряслась. Казалось, он вот-вот заплачет. Он все время оглядывался на Лоррейн, но она была в полном смятении.
— В чем дело? — спрашивала она. — Говори же, говори...
Живчик скривил рот в клоунской гримасе:
— Я, я... не знаю.
Люди вокруг них заметили нервничающего парня с револьвером в руке и в панике пытались убраться подальше от этого места. Мать малыша закричала и дернула за красный поводок, но Беллз ухватился за ремни и не отпускал их.
— Джош! Джош! — кричала женщина, не сводя глаз с ножа, уже почти перерезавшего внутреннюю прокладку поводка. На лице ее мужа было такое выражение, будто он понимает, что должен сделать что-то героическое, но не знает, с чего начать, поэтому вместо этого он вместе с женой стал звать ребенка:
— Джош! Сейчас же иди сюда! Джош!
Тоцци рванулся вперед, увлекая за собой Джину. Он схватил поводок посередине, готовый отвести беду от ребенка, молясь, чтобы поводок не оборвался.
Прежде чем что-то предпринять, он обернулся. Куда же, черт побери, деваются копы, когда они нужны? И тут он понял, насколько плотной была толпа. Такое же столпотворение, как на Таймс-сквер под Новый год. Даже конная полиция с трудом могла бы пробраться сквозь такую толпу, а это означает, что чудесного спасения от кавалерии ждать не приходится.
Он посмотрел на нож. Лезвие было плашмя прижато к груди малыша, пальцы этой же руки крепко сжимали ремни. Слабое движение кисти, и Беллз легко проткнет комбинезон.
