В тот день у Алекса в кармане было шестьдесят семь стодолларовых бумажек, поскольку он только что обчистил квартиру в пригороде и сдал добычу Вито, который тут же с ним расплатился. Добыча была хорошей. Он наткнулся на коллекцию монет, а в городе не было ни одного скупщика краденого, который не оценил бы этого. За коллекцию марок тоже всегда можно получить номинальную стоимость. Это не хуже кредитных карточек, хотя с ними ничто, кроме наличных, не сравнится. Дело в том, что во время дневных краж вряд ли найдешь хоть одну кредитную карточку. Обычно их носят в бумажнике с собой. А вот ночной воришка, тупой ублюдок, который шарит по дому, пока хозяева спят в спальне напротив, может рассчитывать на кучу кредиток. Но даже если он сумеет убраться, никого не разбудив, тот, у кого он их спер, первым делом с утра объявит об их утрате, так что у воришки едва ли есть шанс хоть что-нибудь по ним получить. Лучше всего, если уж ты наткнешься на бумажник с кредитками, взять только одну, ну две, в крайнем случае. Если у парня в бумажнике двенадцать карточек, он не сразу заметит одну пропавшую карточку «Америкэн Экспресс», и ты можешь успеть получить несколько тысяч прежде, чем будет заявлено о краже.
Алекс был одет по погоде, в теплое пальто и шляпу. У него был еще и зонтик, поскольку он понимал, что может довольно долго проторчать под дождем на Шестьдесят девятой улице. Девушка была в черном дождевике, на голове у нее красовалась какая-то прозрачная пластиковая штука, но зонт отсутствовал. Как только она выйдет наружу, ее мигом промочит до нитки. Алекс стал было раскрывать зонт, и тут она спросила:
— Вы не на Бродвей?
Это удивило его. В Нью-Йорке соседи по дому почти и не разговаривают друг с другом.
— Да, — ответил он. — Туда.
— Вы не поделитесь со мной зонтом? — спросила она. — Никак не могу поймать такси, уже минут пятнадцать здесь торчу.
— Хорошо, — согласился Алекс.
Он раскрыл зонт, она нырнула под него, и вместе они пошли к Бродвею.
— Я должна быть в городе в десять, — сказала она. — Никогда бы не добралась.
— Вы и на Бродвее вряд ли поймаете такси, — заметил он.
— Я должна была бы выйти пораньше, — продолжала она. — Надо было сказать нянечке, чтобы пришла не в девять, а в восемь тридцать. Но я не предполагала, что будет такой дождина.
— Вам куда? — спросил он.
— До Пайн-стрит.
— Добрых полчаса. Даже если прямо сейчас поймаете такси.
— Да, — сказала она. — Надо было лучше рассчитывать время.
Они простояли на углу Бродвея и Девяносто восьмой минут десять, затем пошли к Девяносто шестой, надеясь поймать такси на более широкой и оживленной улице. Девушка продолжала поглядывать на часы. Десять утра — рановато для развлечений, хотя черт его знает. Бывает, что и респектабельные с виду дамы вертят хвостами в мотелях в Нью-Джерси в то время, как их мужья просиживают задницу на работе с девяти до пяти. Алекс увидел такси и свистнул, а затем как сумасшедший замахал рукой, так как водитель и не подумал притормозить. Таксист заметил его в последний момент, резко повернул поперек движения к обочине и остановился, взвизгнув тормозами и разбрызгивая лужи рядом с ними.
— Слава Богу! — воскликнула она и тут же потянулась к ручке дверцы. Потом, с опозданием, предложила: — Не подбросить ли вас в город?
— Не хочу, чтобы вы делали крюк, — ответил он.
— А куда вам?
— Линкольн-центр, — соврал он.
— Я могу вас подвезти, — сказала она, — садитесь.
И скользнула на кожаное сиденье. Он сел с ней рядом, закрыл дверь и назвал водителю адрес. Такси отъехало от обочины. Она открыла сумочку, вынула пачку сигарет и предложила ему закурить.
— Спасибо, — ответил он. — Я не курю.
Она зажгла сигарету и выдохнула облачко дыма, что показалось ему зримым знаком облегчения. В ветровое стекло хлестал дождь, резиновые полосы дворников все время смахивали потоки воды прочь. Шуршали резиновые шины по мокрому асфальту, в тесном салоне стоял запах влажной одежды, напоминавший о чем-то прошедшем, только вот о чем, он никак не мог вспомнить. Девушка сняла с головы пластиковый капюшон и взбила волосы. Они были коротко подстрижены, прическа напоминала гнездо из желтых перышек. У нее были голубые глаза, которые неуловимо сужались каждый раз, когда она затягивалась сигаретой. Узкий нос, с легким налетом веснушек на переносице. Крупный рот с пухлой нижней губой. К губе прилип кусочек папиросной бумаги, девушка слизнула его, затем аккуратно сняла с кончика языка большим и указательным пальцем и сказала:
— Надеюсь, у него после меня нет других встреч.
— У кого? — спросил Алекс.
Она закинула ногу на ногу. У нее были красивые ноги, но чулки были забрызганы темными дождевыми пятнышками.
— У моего адвоката, — ответила она, выпуская струйку дыма. — А вам-то что за дело?
— Да никакого. У вас неприятности?
— Неприятности?
— Ну да, раз вы идете к адвокату.
— О, — она рассмеялась. — Да, пожалуй, это можно назвать неприятностью. Мы с мужем разводимся.
— Плохо дело, — сказал Алекс.
— Этого хочу я, — ответила она.
— И все же. — Он толком не знал, что тут и сказать. Это только обыватели ставят женитьбу на первое место. Если можешь получить все, что тебе надо, не связывая себя ни с кем, то какой в ней смысл?
— Мы расстались как раз перед Рождеством, — сказала она, внезапно вынимая сигарету изо рта левой рукой и протягивая правую Алексу. — Меня зовут Джессика Ноулз. Вскоре я буду бывшая миссис Майкл Ноулз. — Она улыбнулась. — Я надеюсь, — добавила она.
— Я Алекс Харди, — сказал он, пожимая ей руку и чувствуя себя дураком. Как-то нелепо это — пожимать руку женщине. Рукопожатие было коротким и неловким.
— Алекс — это сокращенное от Александр?
— Да, — ответил он. — Моя мать гречанка. Александр был великим греческим героем.
— И тоже блондином, — добавила Джессика.
— Ага, — согласился Алекс. Потом они молчали, пока такси не подъехало к Линкольн-центру. Алекс быстро протянул водителю пятидолларовую бумажку и сказал:
— Это за дорогу до Пайн-стрит.
— Нет-нет, — запротестовала было Джессика. — Нет, пожалуйста, я…
— Все в порядке. — Алекс открыл дверь со стороны тротуара и добавил: — Приятно было познакомиться.
Он вышел в дождь и раскрыл зонт. Такси уехало. Через несколько минут Алекс поймал другое и попросил водителя довезти его до угла Шестьдесят пятой и Мэдисон.
Когда он вышел из такси, по-прежнему лил дождь. Он прошел по Мэдисон до Шестьдесят девятой. Швейцар стоял на углу под большим полосатым красно-желтым зонтом и ловил такси. При такой погоде он тут целый день проторчит. Может, дождь, в конце концов, это даже хорошо? Алекс пошел к дому. Чернокожий в комбинезоне и прозрачном пластиковом плаще выносил из подвала мусорные мешки. Он выносил их из металлических дверей, выходивших на узкий пандус с левой стороны здания. Несчастному ублюдку приходилось выкатывать их на тротуар обеими руками, и потому он не смог бы держать зонтик, даже если бы захотел. Он промок до нитки прежде, чем прошел три шага по боковой дорожке. Алекс через плечо оглянулся на Мэдисон-авеню. Швейцар по-прежнему торчал там. Алекс подошел к дому и заглянул внутрь. Прямо у стеклянных дверей ждал мужчина с усиками. Очевидно, именно он и послал швейцара ловить такси. В глубине вестибюля, у бронзовых дверей, стояла дама с сиреневыми волосами в бежевом плаще.
Стоя под навесом, Алекс вынул из бумажника листочек бумаги, сверился с ним, а затем взглянул на номера у входной двери. Внутри дама с сиреневыми волосами только что вошла в лифт. Алекс прошел мимо усатого в вестибюль. Он не хотел, чтобы его сегодня видели ни швейцар, ни лифтер, поскольку им наверняка платили еще и за то, чтобы они замечали всех подозрительных типов, шатающихся вокруг дома. Жильцы — другое дело. Обычно они не знают, кто живет тут, а кто нет. Мужчина с усиками даже не посмотрел на него — его волновало только такси.
Закрыв зонт, Алекс быстро посмотрел направо. Во многих домах почтовые ящики располагались сразу за входом, однако здесь было не так. Значит, они возле лифта, так что Алекс пошел туда — усатый все равно ждет, что он именно так и сделает. Он посмотрел на указатель этажей над бронзовой дверью. Как раз вспыхнул номер шесть, и кабина продолжала подниматься. Алекс не собирался сегодня исследовать содержимое ящиков — смысла не было, он просто хотел выяснить, где они находятся. Он сразу их нашел, в закутке у лифта. Усатый, стоя к Алексу спиной, смотрел на улицу. Алекс окинул вестибюль взглядом, выискивая металлическую дверь. Она находилась по диагонали от входа, и Алекс быстро пошел к ней.
Пожарный выход в любом доме обычно закрывается со стороны вестибюля, чтобы не залезли грабители или какие еще подонки. Алекс подергал за ручку. Дверь и в самом деле была заперта. Со стороны вестибюля была замочная скважина, но Алекс знал, что со стороны лестницы ее нет. Пожарная лестница нужна только для того, чтобы в случае пожара жильцы могли бы выбраться. Так что вряд ли у них есть ключи от этой двери. Со стороны лестницы она открывается с помощью рычага или кнопки замка. А в вестибюле цилиндрический замок установлен заподлицо и прикрыт стальной пластиной, которая защищает и язычок, и гнездо. Этот замок не откроешь пластиковой полоской, его придется брать отмычкой прямо в день кражи.
