Я хотел спросить этих ребят, не вертолетчики ли они и не встречали ли высокого майора. Но не успел спросить ничего. Удар страшной силы сбросил меня с лавки на землю…
Первое, что я увидел, были мои собственные колени я почти упирался в них подбородком. Я пытался разжать губы, но они были стянуты клейкой лентой; хотел сорвать эту штуку, но руки были связаны за спиной. От сильного толчка я ударился челюстью о колено: меня везли куда-то в грузовике. Я с трудом повернул голову. На скамьях сидели парни в пятнистых комбинезонах и тихо переговаривались. Меня прижало к борту машина остановилась. Топот солдатских сапог, команда "построиться"!
Меня подхватили под руки и потащили…
- Вы пришли в себя, Турецкий? спросил мужской голос.
Мужчина был бос, в шортах, в майке с эмблемой спортобщества "Динамо". Он стоял вполуоборот, смотрел мне прямо в глаза, направляя на меня свет яркой настольной лампы.
Я молчал. Мужчина кивнул седой, подстриженной ежиком головой, и солдаты кинулись сдирать с моего рта повязку.
- К-то в-вы т-такой? в свою очередь спросил я.
- Фамилия моя вам не нужна. Я командир части…
- К-какой ча-сти? спросил я, чуть заикаясь. Мне было больно шевелить губами. Кармалевской, душманской?
- Советской, советской части… Бросьте придуриваться.
Он прошелся по комнате, как бы разминаясь перед гимнастическим снарядом. Лицо у него было в резких морщинах, но руки и ноги налиты силой, выдавали профессионального спортсмена, гимнаста или акробата.
- Хорошо, сказал "спортсмен", развяжите ему руки… Садитесь!
Я опустился на подставленный стул.
- Все проще пареной репы. Нам нужно поговорить начистоту. Мы выкрали вас, чтобы решить: или или. Или шлепнуть вас, и концы в воду. Или договориться с вами о сотрудничестве.
- Вы допустили ошибку, товарищ Серый! Мои товарищи смекнут, что меня похитил спецназ!
- Ого! Вы меня вычислили! Слушайте, а вы мне нравитесь! Хотите выпить!
- Хочу.
Серый достал из холодильника, вмонтированного в железный шкаф, запотевшую бутылку "Московской", тарелку с бутербродами с колбасой и сыром, банку огурцов, бутылку "Боржоми". Поставил все это на стол и разлил водку по кружкам.
- Выпьем.
Затем налил минеральной воды.
- Знаете, отдышавшись, сказал он, любого шпиона отгадаю по тому, как он пьет водку. Иностранец пьет, не запивая спиртягу водой. В отличие от нас, русских.
Я усмехнулся.
Серый внимательно посмотрел на меня. Глаза у него были какие-то странные. Водянистые, будто налитые слезой.
- Чему смеетесь?
- Не ожидал, что буду пить водку в Афганистане в таких условиях. Вот будет смеху, когда я расскажу об этом в Москве…
- Не думаю, что это вам удастся. Впрочем, если мы придем к общему знаменателю, вы, пожалуй, сможете рассказать в Москве о гостеприимстве генерала Серого…
- А если не договоримся?
- Тогда… тогда ваши косточки сгниют здесь, на афганской земле…
- Только пугать меня не надо!
- А я и не пугаю. Я вам правду говорю. Серый вздохнул, улыбнулся. Итак, к делу. Скажите мне, пожалуйста: с чем вы сюда приехали, в Афганистан?
- Вы же знаете взять под стражу и этапировать в московскую тюрьму одного из ваших подчиненных.
- Кого из подчиненных?
- И это вам отлично известно. Я приехал за Ивониным.
- Вот как! За Ивониным! Он нахмурился, ноздри у него раздулись, а лоб собрался резкими морщинами. И что же он натворил?
- Я веду дело об убийстве сотрудницы городской прокуратуры, я решил поднять значимость проводимого мною следствия, дело на контроле в ЦК КПСС, а срок мне предоставлен минимальный.
- Дальше.
- Я располагаю доказательствами, что женщину убил именно Ивонин, когда был в Москве, получил свою награду. Это он нанес ей смертельный удар. Мне теперь по закону надо предъявить его для опознания свидетелям, провести очные ставки…
- А ошибки у вас быть не может? Знаете, как у нас бывало расстреляют, а потом выясняется, что убийство совершено другим.
- Ошибки нет.
- И у вас уже есть санкция на его арест?
- Есть.
- Где она?
- В моем портфеле.
Он прошелся своей пружинистой походкой к шкафу, достал мой обтрепанный портфель и протянул мне…
Серый курил, рассматривая подписи Меркулова, Горного и Рогова.
- Что это за статья такая, девяностая? поинтересовался Серый.
Я объяснил, как на экзаменах по уголовному процессу:
- Следователь имеет право задержать подозреваемого на десять дней. Если за этот срок он соберет достаточно улик, он предъявит обвинение, подозреваемый остается в тюрьме до суда.
- А если не соберет? поторопил Серый.
- Если не соберет, следователь обязан его отпустить. На все четыре стороны…
- Вот как! обрадовался генерал. Если я вас правильно понял, вы намерены арестовать одного из лучших офицеров частей особого назначения! Так сказать, рыцаря без страха и упрека! А доказательств у вас с гулькин нос?
- Разве я сказал, что улик недостаточно? Вы спросили, я объяснил вам закон…
- Свидетели, очные ставки! Какая чушь! Свидетель любую чепуху подтвердить может! Я вот сейчас скажу своим ребятам. И они где хочешь подтвердят, что никакого Турецкого в расположении части не было. Ребята, подтвердите?
Солдаты засмеялись.
Серый посмотрел на часы и заторопился:
- Оставим это. Скажите другое: какой процент раскрываемости убийств у вас в Москве?
Я не отгадал ребуса. Не понял, куда он гнет.
- В среднем по Москве раскрывается восемьдесят восемьдесят пять процентов умышленных убийств…
- Из десяти виновных двое разгуливают на свободе… Это хорошо.
- Чего хорошего? Убил и ходит по улицам. Пиво пьет…
- Хорошо потому, твердо сказал Серый, что в эти двадцать процентов вы включите Ивонина! Иначе вам отсюда не выбраться!
И Серый уставился на меня своими слезящимися глазами.
- Вы что хотите меня запугать?
- Нет. Перевербовать.
- Но это запрещено инструкцией. Сотрудники прокуратуры не имеют права работать на иные службы. Вплоть до КГБ.
Серый подошел ко мне. Взял за подбородок сильными пальцами, откинул мою голову и внятно сказал:
- На КГБ нет. На партию да. Спецназ служит только партии. Причем только ее центральным органам. Так что это не перевербовка, дорогой мой, это другое.
- У вас ничего не получится, парировал я. Упущено логическое звено. Чтобы замять дело, со мной договориться мало. Надо поладить по крайней мере еще с пятерыми! И все они не здесь, а в Москве.
- Это не твоя забота. В Москве договорятся без нас. Мое дело договориться с тобою, с Турецким. Таков приказ.
- Чей приказ? спросил я.
Он не ответил, снова подошел к шкафу и достал пакет.
- Слушай меня внимательно! Сейчас я отблагодарю тебя за то, что ты найдешь способ закрыть дело Ивонина. Я дам тебе деньги. Много денег. Здесь десять тысяч. И ты при свидетелях возьмешь эти деньги. И дашь мне расписку в том, что следователь Турецкий взамен обязуется вывести из дела Ивонина Владимира. И прочее в таком духе. Сам знаешь…
Он подошел ко мне вплотную, открыл пакет: толстая пачка сторублевок. Аккуратно положил пакет мне на колени.
Я сбросил его на пол:
- Взяток не беру. И… вообще в эти игры не играю.
Серый невозмутимо сел на место. Но пальцы его дрожали.
- Без соглашения, извини, я тебя отсюда отпустить не имею права. Хотя ты мне и нравишься…
Генерал повернулся к солдатам.
- Отведите его в камеру!
И в мою сторону:
- Я жду два часа, Турецкий! Только два часа. Или или!
Я прокручивал в голове ход беседы с Серым, сидя в камере-одиночке с зарешеченным окном. Вообще-то мне ничего не стоило написать любую расписку этому Серому. Я бы выкрутился. Во всяком случае, Меркулов бы мне поверил, что у меня не было другого выхода и я просто-напросто спасал свою жизнь. Ей-богу, я сам себе удивлялся, валяясь на нарах, почему я этого не сделал. Но еще не все потеряно. Серый мне дал срок для раздумий. Все будет выглядеть очень натурально: все взвесил, решил, что погибать ни за что в таком возрасте не стоит. Берите своего Ивонина, я его в гробу видел… Но вот ведь какая штука: я знал, знал с самого начала, что ни при каких обстоятельствах не пойду на компромиссы.
Но если быть до конца честным, то я не верил, что они меня прикончат. Ивонин лишен охранительного разума, это ясно. Но ведь генерал Серый умный мужик. Он-то понимает, что ему придется отвечать за пропавшего следователя Мосгорпрокуратуры…
В камеру кто-то вошел. Конвоир, решил я, пришел отвести к Серому два часа истекли.
- Стален велел спросить, чего надумал?
Передо мной стоял Ивонин. На этот раз он был в гимнастерке без геройской звездочки. И мне почудилось, что он другой, чем тогда, в бункере. Нормальнее, что ли.
- Какой Стален?
