перегнулся, чтобы закрыть заднее окно с моей стороны, но Дегармо вытащил свою полицейскую бляху и с присущим ему тактом заявил:
— Не суетись, приятель. Я лейтенант полиции. Часовой окинул Дегармо твердым взглядом. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Прошу поднять все стекла, — повторил он тем же тоном.
— Отстань, солдатик, — сказал Дегармо. — Отвяжись.
— Это приказ, — сказал часовой. Желваки на его скулах слегка заходили, неяркие сероватые глаза не отрывались от Дегармо. — И не я его выдумал. Поднимите стекла.
— Пойди и застрелись, — продолжал артачиться Дегармо.
— Сейчас застрелюсь. От перепугу. — И часовой твердой рукой взялся за затвор винтовки.
Дегармо повернулся и закрыл свое окно. Мы двинулись через дамбу. В середине и в конце стояли еще два часовых. Первый, видно, подал им какой-то сигнал, и они проводили нас настороженными, недружелюбными взглядами.
Я повел машину дальше, сначала мимо гранитных валунов, потом вдоль зеленых лугов. Как и позавчера, кругом замелькали яркие брючки, шортики, косыночки. Дул тот же легкий ветерок, на безоблачном небе светило то же солнце, и так же сладко пахло сосновыми иголками… Мягкое, нежаркое горное лето. То, что случилось позавчера, казалось далеким прошлым. Время застыло, как муха в куске янтаря.
Я свернул на проселок к Оленьему озерцу, миновал скалы, потом и маленький журчащий водопад. Ворота на участке Кингсли были распахнуты, а у дороги, носом к озеру, которое было пока скрыто, стояла машина Паттона. Пустая. За лобовым стеклом все еще виднелся плакатик: «Переизберите Джима Паттона начальником полиции. Ему уже поздно устраиваться на работу».
Рядом, но уже задом к озеру, пристроился обшарпанный двухместный автомобильчик, из окна которого торчала охотничья шапочка. Я остановился за машиной Паттона, выключил зажигание и вышел. Из автомобильчика выбрался Энди и тупо уставился на нас.
— Лейтенант Дегармо, полиция Бей-Сити, — представил я гостя.
— Джим там, на горке. Ждет вас. Даже еще не завтракал, — сказал Энди и забрался назад в свою колымагу.
Мы полезли вверх на горку, за которой начинался спуск к голубеющему озерцу. Коттедж Кингсли на том берегу казался вымершим.
— Вот и озеро, — сказал я.
Дегармо молча посмотрел на воду и тяжело передернул плечами:
— Мне бы поскорей добраться до этого сукина сына Кингсли.
Из-за скалы появился Паттон. На нем была та же мягкая ковбойская шляпа, рубаха, застегнутая на толстой шее, и защитного цвета брюки. Уголок звезды на левой стороне груди был все так же погнут, а челюсти так же мерно двигались, перемалывая табак.
— Рад вас видеть, — сказал он, глядя не на меня, а на Дегармо, и, протянув руку, пожал мощную длань полицейского. — В нашу первую встречу, лейтенант, вы назвались совсем другим именем. Секретное расследование, насколько я понимаю. Я к вам отнесся в тот раз не по-божески. Прошу прощения. Я знал, кто на фотографии.
Дегармо молча кивнул.
— Не сваляй я тогда дурака, мы бы избежали многих бед, — продолжал Паттон. — Может, спасли бы и человеческую жизнь. На душе от всего этого помойка, но что сделано, то сделано. Какой смысл переживать? Давайте лучше присядем, и вы мне расскажете, что нам предстоит сейчас.
— Вчера ночью в Бей-Сити убили жену Кингсли, — сказал Дегармо. — Мне надо с ним поговорить.
— Вы его подозреваете? — спросил Паттон.
— Не то слово, — буркнул Дегармо.
Паттон потер шею и посмотрел на противоположную сторону озера.
— Он еще не показывался. Наверное, спит. На рассвете я подобрался к коттеджу. Там играл приемник и было слышно, как наливают из бутылки в стакан. Я не стал его спугивать. Правильно?
— Пошли к нему, — сказал Дегармо.
— У вас есть пистолет, лейтенант? — спросил Паттон.
Дегармо похлопал себя под левой рукой. Паттон повернулся ко мне. Я отрицательно мотнул головой. Пистолета у меня не было.
— Вероятно, у Кингсли тоже есть, — сказал Паттон. — Я бы не хотел никакой пальбы, лейтенант. Перестрелка может мне навредить. Мы тут народ смирный, а вы, похоже, в ладу с оружием.
— Если вы говорите про скорость, то да, выхватываю быстро, — сказал Дегармо. — Но мне надо лишь побеседовать с ним.
Паттон посмотрел на Дегармо, на меня, потом опять на Дегармо и плюнул в сторону длинной струей табачного сока.
— Вы мне так ничего толком и не рассказали. Даже не знаю, с какими вопросами к нему подступиться, — пожаловался он.
Мы сели на травку и рассказали ему про случившееся. Он выслушал нас молча, не моргнув глазом, а в конце обратился ко мне:
— Какой-то странный у тебя способ защищать клиентов, сынок. И вообще, ребята, мне кажется, вы что-то напутали. Сейчас пойдем, проверим. Я войду в коттедж первым — вдруг вы правы, и от отчаяния он схватится за пистолет. Пузо у меня большое. Отличная цель.
Мы поднялись с земли и пошли к коттеджу долгой дорогой, вокруг озера. У маленького причала я спросил:
— Вскрытие уже сделали, шериф?
Паттон кивнул:
— Эксперты уверяют, что она действительно утонула. Ее не били по голове, не дырявили из пистолета, не резали. На теле, правда, есть царапины и ссадины, но их слишком много, чтобы придавать значение. Да, возиться с таким трупом — не самое приятное занятие.
Дегармо выглядел бледным и раздраженным.
— Не надо бы мне про это говорить, лейтенант, — мягко извинился Паттон, — раз вы ее хорошо знали. Нелегко такое слушать.
— Забудем. У нас сейчас другие заботы.
По берегу озера мы дошли до коттеджа и поднялись по массивным ступенькам. Паттон на цыпочках пересек крыльцо и взялся за сетку. Она была не на крючке. Отодвинув ее, он потрогал дверь. Она тоже оказалась незапертой. Он стал тихонько поворачивать ручку, но тут Дегармо решительно распахнул сетку, и все вместе мы вошли в комнату.
С закрытыми глазами Дерас Кингсли полулежал в глубоком кресле у холодного камина. На столике рядом с ним стоял стакан и почти пустая бутылка виски. Воняло спиртным. Пепельница была набита окурками, поверх которых валялись две смятые сигаретные пачки.
Окна Кингсли не открывал и в комнате было душно. Лежал он в свитере и храпел. Лицо у него казалось опухшим, красным, а руки свешивались с подлокотников, так что кончики пальцев доставали до пола.
Паттон приблизился к креслу и долго смотрел на Кингсли сверху вниз.
— Мистер Кингсли, — сказал он наконец ровным, твердым тоном. — Нам надо с вами поговорить.
Кингсли вздрогнул, открыл глаза и, не двигая головой, обвел взглядом комнату. Посмотрел на Паттона, на Дегармо, в последнюю очередь — на меня. Глаза у него были мутные, но не бессмысленные. Потом, привстав и наклонившись вперед, он потер ладонями лицо.
— Я спал, — сказал
