– Спасибо, Менди. Твоя тайна в надежных руках. Не расскажу никому, кроме знакомых.
– Купи газету, дешевка. Почитай и запомни. Большой и храбрый Вилли Магоун. Побили прямо у собственного дома. Ну и удивился он, когда вышел из-под наркоза.
Он повесил трубку. Я спустился, купил газету, и все оказалось в точности по словам Менендеса. Была фотография Большого Вилли Магоуна на больничной койке. Видно было пол-лица и один глаз. Остальное – бинты.
Повреждения серьезные, но не смертельные. Ребята постарались. Хотели, чтобы он остался в живых. В конце концов, он полисмен. У нас в городе гангстеры полицейских не убивают. Это они представляют малолетним преступникам. А живой полицейский, которого провернули через мясорубку – дивная реклама. Он выздоравливает, возвращается на работу. Но с тех пор чего-то в нем не хватает – того стального стерженька, в котором все дело. Он становится ходячим предупреждением, что слишком давить на бандитов – ошибка, особенно, если служишь в отделе «борьбы с пороком», обедаешь в лучших ресторанах и ездишь на «кадиллаке».
Я посидел, поразмышлял немного на эту тему, потом набрал агенство Карне и попросил Джорджа Питерса. Его не было. Я сказал, что у меня срочное дело и назвался. Его ожидали в половине шестого.
Я поехал в Голливудскую публичную библиотеку и поспрашивал кое о чем в справочном отделе, но не нашел того, что искал. Тогда я приехал в центральную библиотеку. Там я нашел небольшую, изданную в Англии книжку в красном переплете. Переписал оттуда, что мне было нужно, и вернулся домой.
Питерса все еще не было, и я попросил девушку, чтобы он мне позвонил.
На кофейный столик я поставил шахматную доску и стал решать задачу под названием «Сфинкс». Она была напечатана в конце шахматного учебника Блэкберна – это англичанин, просто волшебник, самый динамичный шахматист на свете. Впрочем, при современной манере игры, когда шахматисты превратились в какую-то холодную войну, его бы задавили на первых же ходах. «Сфинкс» рассчитан на одиннадцать ходов и название свое оправдывает. Шахматные задачи редко состоят больше чем из четырех-пяти ходов. Дальше трудность решения возрастает почти в геометрической прогрессии. Задача на одиннадцать ходов ? пытка чистой воды.
Иногда, хорошенько разозлившись, я расставляю фигуры и ищу ее нового решения. Это славный тихий способ свихнуться. Вопить во все горло мне не случалось, но близок к этому я бывал.
Джордж Питерс позвонил в пять сорок. Мы обменялись любезностями и соболезнованиями.
– Значит, опять вы вляпались, – заявил он бодро. – Перешли бы лучше на тихий бизнес вроде бальзамирования покойников.
– Учиться слишком долго. Слушайте, я хочу стать клиентом вашей фирмы, если не слишком дорого возьмете.
– Зависит от того, что вы желаете, старина. И к Карне придется обратиться.
– Нет.
– Ладно, расскажите мне.
– В Лондоне полно парней моей профессии, но я не знаю, где их искать.
Там они называются частными агентами по расследованию. У вашего заведения должны быть с ними связи. Я могу, конечно, выбрать человека наобум, но черт его знает, на кого нападешь. Мне нужны сведения, которые не так уж трудно добыть, и побыстрее. До конца будущей недели.
– Выкладывайте.
– Я хочу кое-что выяснить насчет военной службы Терри Леннокса или Фрэнка Марстона, не знаю, как уж его тогда звали. Он был там в частях коммандос. В ноябре сорок второго года во время рейда на какой-то норвежский остров его ранили и взяли в плен. Я хочу знать, в какой части он служил и что с ним произошло. Военное министерство должно иметь всю эту информацию.
Думаю, что она не секретная. Допустим, она мне понадобилась в связи с вопросом о наследстве.
– Вам для этого не нужен сыщик. Напишите им прямо, они ответят.
– Да бросьте вы, Джордж. Они ответят через три месяца. Мне нужно через пять дней.
– Тогда понятно. Это все, старина?
– И вот еще что. У них есть такое учреждение, Соммерсет-Хауз, где хранятся все записи гражданского состояния. Я хочу узнать, записан ли он там по какому-нибудь поводу – рождение, вступление в брак, натурализация, что угодно.
– Зачем это вам?
– То есть как зачем? Кто платит по счету?
– А если он вообще нигде не значится?
– Тогда мое дело швах. Если же значится, мне нужны заверенные копии всех документов, какие раскопает ваш человек. На сколько вы меня нагреете?
– Придется спросить Карне. Он вообще может вас послать к черту. Слишком большую шумиху вокруг вас развели. Если он позволит этим заняться, а вы согласитесь помалкивать про наши услуги, я бы сказал – сотни три. Тамошние ребята в переводе на доллары получают немного. Они могут нас выставить на десять гиней – меньше тридцати монет. Ну, и непредвиденные расходы. Скажем, в Англии всего пятьдесят ну, а Карне пальцем не пошевелит меньше чем за две с половиной сотни.
– Обычные расценки ниже.
– Ха-ха. Он про них и не слыхивал.
– Надо бы повидаться, Джордж. Давайте сегодня поужинаем вместе?
– У Романова?
– Ладно, – проворчал я, – если удастся заказать столик, в чем я сомневаюсь.
– Можем взять столик Карне. Случайно знаю, что он сегодня ужинает в гостях. У Романова он завсегдатай. Полезно для репутации среди большого бизнеса. Карне у нас в городе – крупная фигура.
– Это точно. Я знаю одного человека – лично знаком – у которого весь Карне в карман поместится.
– Молодец, малыш. Я всегда знал, что вы из любого захвата вывернетесь.
Встретимся около семи у Романова в баре. Скажите там главному бандиту, что ждете полковника Карне. Он расчистит место, чтобы вас не затолкала мелкая сошка, всякие там сценаристы или телевизионные актеры.
– До вечера.
Мы повесили трубки, и я вернулся к шахматной доске. Но «Сфинкс» уже потерял для меня интерес. Немного погодя Питерс перезвонил и сказал, что Карне согласен при условии, что их агентство не будет упоминаться в связи с моими проблемами. Питерс обещал, что письмо в Лондон уйдет сегодня же вечером.
Говард Спенсер позвонил утром в следующую пятницу. Он остановился в отеле «Риц-Беверли» и предложил мне забежать туда, выпить в баре.
– Давайте лучше у вас в номере, – сказал я.
– Пожалуйста, если вам так удобнее. Комната 828. Я только что говорил с Эйлин Уэйд. Она, кажется, успокоилась. Прочла рукопись Роджера и говорит, что ее очень легко дописать. Книга будет гораздо короче, чем все остальные романы, но зато у нее выше рекламная ценность. Вы, наверное, думаете, что мы, издатели, народ совсем бесчувственный. Эйлин будет дома весь день.
Естественно, она хочет меня видеть, а я хочу видеть ее.
– Я приеду через полчаса, м-р Спенсер.
У него был хороший двухкомнатный номер в западном крыле гостиницы.
Высокие окна гостиной выходили на узкий балкон с железной решеткой. Мебель была обита полосатым материалом, на ковре цвел пышный узор, и все это придавало комнате старомодный вид. Правда, все, на что можно было поставить стакан, было покрыто стеклом, а вокруг было разбросано целых двенадцать пепельниц. Обстановка гостиничных номеров очень точно соответствует воспитанности постояльцев. «Риц-Беверли» явно не ожидал от них вообще никакого воспитания.
Спенсер пожал мне руку.
– Садитесь, – пригласил он. – Что будете пить?
– Что угодно или ничего. Это необязательно.
– Я бы выпил стаканчик амонтильядо. В Калифорнии летом плохо пьется. В Нью-Йорке можно выпить вчетверо больше, а похмелье пройдет вдвое быстрее.
– Мне, пожалуйста, коктейль из ржаного виски.
Он подошел к телефону и сделал заказ. Потом уселся на полосатый стул, снял очки без оправы и протер их платком. Снова надел, тщательно поправил и поглядел на меня.
– Насколько я понимаю, у вас что-то на уме. Поэтому вы предпочли встретиться со мной здесь, а не в баре.
– Я отвезу вас в Беспечную Долину. Тоже хочу повидаться с м-с Уэйд.
Он слегка насторожился.
– Не уверен, что она пожелает вас видеть, – заметил он.
– Знаю. Поэтому и хочу к вам присоединиться.
– С моей стороны это будет не слишком тактично, не так ли?
– Она вам разве говорила, что не хочет меня видеть?
– Ну, не буквально, не в таких выражениях. – Он откашлялся. – У меня впечатление, что она обвиняет вас в смерти Роджера.
– Конечно. Она так прямо и сказала полицейскому, который приехал на место происшествия. Возможно, повторила это лейтенанту, который вел следствие. Однако на предварительном слушании она этого не стала говорить.
Он откинулся и медленно почесал пальцем ладонь. Не знал, что ответить.
– К чему вам с ней видеться, Марлоу? Для нее это было ужасным потрясением. Наверно, вся ее жизнь последнее время была ужасна. Зачем ей это ворошить? Вы что, надеетесь убедить ее, что не допустили никаких промахов?
– Она сказала полиции, что я убил его.
