Вошел Ренлинг, держа руку в кармане. Он бросил быстрый взгляд на Корридона, потом небрежной походкой подошел к столу.
– Ну, как дела? – спросил он с ободряющей улыбкой. – Мы узнали о вашей жизни множество подробностей, не так ли?
Он положил руку на папку с бумагами, лежащую перед Жанной.
– Если у вас так много свободного времени, вы могли бы узнать и побольше, – сухо сказал Корридон. Он быстро сунул руку в карман и тут же увидел направленное прямо ему в лицо дуло маузера.
– Выньте руку из кармана. Не спешите… И без глупостей! – потребовал Жан.
– Ладно, ладно, – поспешил вмешаться Ренлинг. – Он будет вести себя хорошо, уберите вашу пушку.
– Вот что значит воспитание! – иронически заметил Корридон, вынимая из кармана сигареты. – Я всегда веду себя хорошо, – добавил он, смеясь.
– Я не уберу оружие, – упрямо сказал Жан. – Я ему не доверяю. Ты можешь думать, что хочешь, но я останусь при своем мнении…
– Есть еще один вопрос, который мы хотели бы вам задать, – сказала Жанна, словно не слыша перепалки между мужчинами.
– Я говорю, что у меня к нему нет доверия… – не успокаивался Жан.
Жанна резко оборвала его:
– Помолчи! Я говорю не с тобой!
– Тебе даже слова не дают сказать, коротышка, – ехидно заметил Корридон.
– Мне нужно задать вам еще один вопрос, – повторила Жанна, обращаясь к Корридону. Удивительно, но ему показалось, что она смущена.
– Валяйте. Какой же?
Она заколебалась, потом через плечо посмотрела на Ренлинга.
– Спроси его ты.
– Разумеется, – улыбнулся Ренлинг. – Пусть это не покажется вам странным, сэр, но покажите нам свою спину и грудь. Вы ведь понимаете, откуда у нас такое странное желание. Мы должны быть до конца уверены, что вы действительно тот Мартин Корридон, который нам нужен. Мы старались идентифицировать вашу личность, насколько это было возможно. У нас имеются почти все официальные сведения о вас, но мы не нашли в бумагах и досье ни одной вашей фотографии. Нам известно из достоверных источников, что на груди Корридона имеются шрамы…
Корридон выпрямил ноги и сделал вид, что встает. С него было достаточно. Его взгляд стал совсем жестким, губы вытянулись в одну линию.
– Не шевелиться! Сидеть! – взвизгнул Жан. – Один неверный жест и я стреляю, а стреляю я метко, уж поверьте! Могу пулей отстрелить вам любой палец, на выбор.
С трудом взяв себя в руки, Корридон вновь опустился в кресло.
– Неужели вы думаете, что по вашему приказу я буду демонстрировать свою мускулатуру?
Ему хотелось позлить Жана.
Наступило молчание. Поляк сделал шаг вперед, сжав кулаки. Ренлинг остановил его.
– Довольно! – он примиряюще улыбнулся. – Мы выбрали неверный тон. Иди карауль Крея! – И, видя, что Жан не собирается выполнять приказ, резко повысил тон: – Иди, я тебе говорю!
Жан обозлился.
– Мы зря теряем время, – задиристо заговорил он. – Дайте мне заняться этим пижоном. – В голосе его послышалась угроза. – Сидит тут в кресле и насмехается над нами! Дайте мне три минуты, и я отобью у него охоту смеяться.
– Дурак! – Жанна вскочила со стула. – Это ты-то заставишь его говорить? После того, что с ним сделали в гестапо?
Ее губы презрительно искривились. Жан круто повернулся к ней. Его лицо судорожно дернулось.
– Подумаешь, гестапо! – начал он прерывающимся голосом.
Больше он ничего не успел сказать. Корридон, как отпущенная пружина, вскочил со своего места. Схватив Жана за кисть руки, вырвал у него пистолет и врезал рукояткой по голове. Остальные не успели и глазом моргнуть. Жан, шатаясь, сделал несколько шагов, ткнулся лбом в стену, медленно осунулся на пол и затих.
Жанна и Ренлинг стояли и молча смотрели на Корридона, который держал их под прицелом.
– Он прав. Довольно трепотни. Я сыт вами по горло. А посему ухожу, – сказал Корридон, оскаливая в улыбке зубы. Он сунул маузер в карман пиджака и нагнулся, чтобы поднять шляпу. – Поверьте, был момент, когда я боялся потерять хладнокровие, – продолжал он. – Я исчезаю. Для вас будет лучше, если мы никогда больше не встретимся. Если же наша встреча повторится, я буду менее вежлив.
– Красивая работа! – с восхищением произнес Ренлинг. Он повернулся к Жану, который с трудом поднимался на ноги. Поляк был в бешенстве.
– Иди и займись Креем. Ты уже достаточно наделал глупостей сегодня.
Не говоря ни слова, Жан вышел в соседнюю комнату, с грохотом захлопнув дверь.
Корридон направился к выходу, но Ренлинг остановил его:
– Прошу прощения за инцидент. Но, может быть, мы все же сумеем договориться как деловые люди?
– Я так не думаю, – Корридон перевел взгляд с Жанны на Ренлинга.
– Жаль, – сказал тот. – Мы очень нуждаемся в вашей помощи и готовы платить. Тысяча фунтов – это немало. Будьте же благоразумны. По крайней мере, хоть выслушайте. Жан – дурак. Он воображает, что с помощью оружия можно добиться всего. С самого начала я не был согласен на разговор с позиции силы. Что мне надо сделать, чтобы завоевать ваше доверие?
Корридон улыбнулся.
– Мне кажется, вы добились своего.
Он снова уселся на подлокотник и снял шляпу, всем видом показывая, что готов как уйти, так и выслушать деловое предложение.
– Какая работа предстоит?
– Нам нужно убедиться, что вы действительно Корридон, – решительно сказала Жанна. – Это крайне необходимо.
– Да, это так, – подтвердил Ренлинг. – Это очень конфиденциальное дело. Мы уже один раз ошиблись. С Креем. Он карманный вор и имел наглость украсть у меня бумажник с документами, относящимися к данному делу. С огромным трудом удалось найти этого типа. Потом он предпринял попытку шантажа. Тогда мы расположились у него в квартире, чтобы держать под неусыпным наблюдением. Мы до сих пор не решили, что с ним делать. Короче, мы больше не имеем права ошибаться. Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, у вас на груди и спине должны остаться шрамы – следы работы гестапо.
Корридон выпустил из ноздрей тонкую струйку дыма. Затем, пожав плечами, скинул пиджак, вынул запонки из манжет рубашки, закатал рукава, обнажая мускулистые руки. Немного выше запястий виднелись широкие белые полосы.
– Каждый вечер на меня надевали тесные стальные наручники, – мрачно пояснил Корридон. – Их предварительно раскаляли докрасна, чтобы я, не дай Бог, не замерз в камере. Этого достаточно?
Мужчина и женщина спокойно смотрели на шрамы. На их лицах не отразилось ни жалости, ни ужаса, скорее нечто вроде интереса знатоков.
– Что ж, они не страдают отсутствием воображения, – прокомментировал Ренлинг, дотрагиваясь до рубца на своем лице. – Это сделано раскаленным штыком.
Корридон пригляделся.
– Вы тоже получили от них свою порцию?
– Да. И Жанна тоже.
Ренлинг подошел к Корридону поближе и внимательно осмотрел шрамы.
– Все верно, – сказал он, оборачиваясь к Жанне. – Такое невозможно подделать.
– Хорошо, – согласилась она. – В таком случае мы можем поговорить.
Ренлинг подошел к столу, вынул из ящичка сигарету.
– Это необычное дело, – начал он, задумчиво глядя на кончик сигареты. – И это опасное дело. Я не знаю никого, кто мог бы выполнить его лучше вас. Мы уже пробовали, но без успеха. Если вы откажетесь, то я даже не представляю, кто может помочь нам. Это должно быть сделано, и сделано в кратчайший срок…
Корридон, небрежно покачивая ногой, ждал дальнейших пояснений.
– Нужно убрать одного… человека… – с трудом произнес Ренлинг.
«Вам заплатят тысячу фунтов. Половину – сразу, половину – после выполнения дела».
Пока Корридон слушал Ренлинга, фраза эта не переставая звучала в ушах. «Половина – сразу, половина – после выполнения работы». Его уши привыкли к подобным обещаниям. Каждый раз, когда речь заходила о рискованном деле, разговор начинался именно так. Репутацию удачливого исполнителя рискованных заданий он завоевал без труда. Его деятельность во время войны, рассказы о приключениях, несколько преувеличенные, как всегда в подобных случаях, заставляли людей верить, что он не задумываясь бросится в любую рискованную авантюру.
Людям, которые не хотели рисковать собственной шкурой, он подходил идеально. У всех у них в кармане лежала наготове пачка пятифунтовых билетов, и у всех одинаково блестели глаза. Он выслушивал их так же, как сейчас слушал Ренлинга, потом торговался, поднимая цену, объяснял план будущих действий. Некоторые по секрету доверяли ему свои опасения и радовались, что нашли парня с полным пренебрежением к опасности. «Это человек, который нам нужен, – думали они, глядя на Мартина. – Если он не сможет, то не сможет никто». Все они почтительно выслушивали его хитроумные рассуждения о том, как он собирается выполнить порученное задание, и, как правило, ему всегда удавалось увеличить размер задатка.
«Половина – сейчас…» И только потом они понимали, что стали жертвами Корридона. Через день или два после заключения сделки он как бы случайно заходил именно в тот бар, где клиент пил вино – возможно, за успех будущего дела. Корридон улыбался клиенту, и эта улыбка заставляла клиента холодеть от внезапного предчувствия. «Обстоятельства изменились», – сообщал Корридон. Он стоял перед клиентом – массивный, с сигаретой в зубах и советовал подыскать кого-либо другого для выполнения дела, а еще лучше отказаться совсем. Некоторые храбрились и требовали назад деньги, но под его тяжелым и жестким взглядом быстро теряли свою уверенность и переводили все в шутку. Он всем говорил одно и то же: «Можете подавать на меня в суд». И уходил. Не спеша, засунув руки в карманы, надвинув шляпу на глаза, с насмешливой улыбкой на губах.
