— Лось? Лось? Что с ним? — выпалила она.
— Он на свободе, — сказал я. — Вышел из тюрьмы. Теперь он шатается по городу с пистолетом сорок пятого калибра. Он прикончил черномазого на Сентрал сегодня утром, потому что тот не знал, где Велма. А сейчас он ищет шпика, который заложил его восемь лет тому назад.
Женщина поднесла бутылочку виски к губам и стала булькать прямо из горлышка. Виски потекло по подбородку.
— А фараоны ищут ЕГО, — сказала она и рассмеялась. — Фараоны, ха-ха!
Очаровательная женщина. Мне так нравилось быть с ней. Мне нравилось ее спаивать в своих корыстных целях. Я был мировым парнем. Я был ужасно доволен собой. Однако меня стало подташнивать.
Я открыл конверт, который сжимал в руке, и достал оттуда глянцевую фотокарточку. Девушка, запечатленная на ней, походила на остальных, но была намного красивее. Ей очень шел костюм Пьеро. Но ниже пояса фотография изображала в основном очень соблазнительные стройные ножки. Распущенные волосы под шапочкой с черным помпоном имели на фото темноватый оттенок и вполне могли быть на самом деле рыжими. Веселое лицо, кокетливый наклон головы, искрящиеся глаза.
Я бы не сказал, что лицо девушки на фото было исключительным и непородным, я не очень-то разбираюсь в лицах. Но оно было хорошеньким. Люди с симпатией относятся к таким лицам. Все же это было довольно обычное лицо, его миловидность, казалось, была сделана на конвейере. Вы можете увидеть десятки таких лиц в городском квартале в обеденный час.
Подпись в нижнем правом углу гласила: «Всегда Ваша — Велма Валенто». Я держал карточку перед носом жены Флориана так, чтобы она не смогла до нее дотянуться. Она рванулась было вперед, но спасовала.
— Зачем же ее прятать? — снова спросил я. — Что ее выделяет среди других? Где она?
— Она умерла, — сказала женщина. — Она была хорошим ребенком, но она умерла, фараон. А теперь убирайся вон!
Ее блекло-коричневые брови ходили вверх и вниз. Рука разжалась, и бутылка выскользнула на ковер. Я нагнулся, чтобы поднять ее, но отпрянул — миссис Флориан попыталась съездить мне по физиономии.
— А вы все еще не сказали, зачем спрятали фотографию, — сказал я ей. — Когда Велма умерла?
— Я бедная, больная старая женщина, — проворчала она. — Убирайся от меня, ты, сукин сын!
Я стоял, молча глядя на нее, ни о чем конкретно не думая. Улучив момент, поднял почти пустую плоскую бутылку и поставил на столик. Джесси Флориан тупо уставилась на ковер. Радио в углу приятно бормотало. По улице прогромыхал грузовик с пустыми бидонами в кузове. В окно влетела муха и стала назойливо жужжать, пытаясь протаранить стекло.
После довольно долгого молчания женщина вдруг рассмеялась, откинула голову назад и, смешно шевеля губами, понесла какую-то бессмыслицу. Затем дотянулась до бутылки, в которой осталось виски на два глотка. Бутылка стучала ей по зубам, пока она ее осушала.
Когда бутылка окончательно опустела, она подняла ее вверх, потрясла и запустила в меня. Я отскочил куда-то в угол, но поскользнулся на ковре и упал с глухим стуком. Она успела презрительно на меня глянуть, прежде чем закрыть глаза. Вскоре раздались первые раскаты храпа.
Возможно, это был хитрый розыгрыш, но я внезапно почувствовал, что мне уже достаточно этой сцены. Я взял с дивана свою шляпу. Приемник все еще бормотал в углу, и женщина спокойно храпела в кресле. Я бросил на нее быстрый взгляд, прежде чем закрыл за собой сетчатую дверь, затем тихонько открыл снова и посмотрел.
Ее глаза были закрыты, но веки подозрительно подрагивали. Я спустился по ступенькам и по растрескавшейся дорожке к улице.
В соседнем доме заметил приподнятую занавеску. Из окна выглядывало узкое внимательное лицо. Лицо старой женщины с белыми волосами и острым носом. Такие старушки суют свой нос во все дела в округе. В каждом квартале есть по меньшей мере одна такая. Я помахал ей рукой. Занавеска упала.
Я сел в машину и поехал к Налти в участок на 77-ю улицу. Там поднялся на второй этаж и вошел в маленький вонючий кабинет.
С того момента как мы расстались, казалось, Налти не сдвинулся с места. Он сидел в своем кресле с тем же настроением кислого терпения. Но в пепельнице добавилось два сигарных окурка, а пол покрылся более толстым слоем горелых спичек.
Я сел за свободный стол, а Налти перевернул вниз лицом фотографию, лежащую перед ним, но, передумав, протянул ее мне. Это был полицейский снимок, фас и профиль, с отпечатками пальцев внизу. Это был Мэллой, снятый при сильном свете, и, казалось, что у него не больше бровей, чем у французской булочки.
— Это он, — я возвратил Налти карточку.
— Мы получили о нем телеграмму из штата Орегон, — сказал Налти. — Он отсидел весь срок. Дела наши вроде пошли лучше. Мы его засекли Ребята из патрульной машины беседовали с кондуктором в конце линии Седьмой улицы. Кондуктор припомнил парня таких размеров и похожего на этого, как его, Лося. Что он будет делать, так это вломится в какой-нибудь большой дом, откуда уехали люди. Таких сейчас много, старые места, слишком далеко от центра. Их невыгодно снимать. Он вломится в дом, мы его и возьмем тепленьким.
— А была ли на нем нелепая шляпа с перьями? А мячики на куртке?
Налти нахмурился и потер руками колени.
— Нет. Синий костюм. А может, коричневый?
— А ты уверен, что он был не в соронге?
— А? А, да, очень смешно. Напомни мне, чтоб я посмеялся в выходной.
Я сказал:
— Это был не Лось. Он не поедет трамваем, у него есть деньги. Посмотри на его одежду. Он же не влезет ни в один стандартный размер. Он, должно быть, шил на заказ.
— Ладно, смейся надо мной, — нахмурился Налти. — А ты чем занимался?
— Тем, чем следовало бы тебе. Это место так и называлось — «Флорианс», когда оно еще было белым ночным кабачком. Я беседовал с негром, служителем гостиницы неподалеку от «Флорианса», который знает все обо всех в квартале. Надпись неоновая, слишком дорогая, и цветные ее не сменили. Имя бывшего хозяина Майк Флориан. Он умер несколько лет назад, но его вдова все еще жива. Она живет на 1644 Вест 54 Плейс. Ее звать Джесси Флориан. Ее имени нет в телефонной книге, но оно есть в городском справочнике.
— Ну так что же мне делать? Назначить ей свидание? — спросил Налти.
— Я это сделал за тебя. Я взял с собой пинту виски. О, она очаровательная женщина средних лет с лицом, как ведро с помоями, а если она мыла голову после окончания второго семестра в колледже, то я съем свое запасное колесо вместе с ободом и прочим.
— Обойдись без острот, — попросил Налти.
— Я разузнал у миссис Флориан о Велме. Вы помните, мистер Налти, о рыженькой Велме, которую искал Лось Мэллой? Я не утомляю вас, а, мистер Налти?
— Тебя это волнует?
— Миссис Флориан поведала мне, что не помнит Велму. Замечу, дом ее страшно обшарпанный, кроме нового приемника, долларов за 70–80, шаром покати.
— Ты не сказал мне, с какой стати я должен орать от радости?
— Миссис Флориан для меня — просто Джесси. Она сказала, что ее муж ей ничего не оставил, кроме своего старого тряпья и стопки фотографий банды, которая время от времени работала в его заведении. Я попотчевал миссис Флориан выпивкой. Она бабенка такого сорта, что добудет выпивку через твой труп, если увидит бутылку.
Я подробно описал лейтенанту свой визит к миссис Флориан. После чего вытащил из кармана фотографию девушки и положил на стол. Налти взял карточку, посмотрел на нее.
— Ничего, — сказал он, — достаточно привлекательна. Когда-то я бы обратил на нее внимание, ха-ха. Велма Валенто, а? Что случилось с этой куколкой?
— Миссис Флориан сказала, что она умерла, но она не объяснила, зачем прятала фото. В конце, после того как я сказал ей про Лося, она разлюбила меня. Это невозможно, правда?
— Продолжай.
— Это все. Я выложил тебе факты и подарил экспонат. Если ты никуда не доберешься с таким набором, дело сдохнет. Я больше ничего не могу сказать в утешение тебе.
— Куда мне добираться? Убит черномазый. Подождем, пока возьмем Лося. Черт, он не видел девушку восемь лет, если только она его не навещала в тюрьме.
— Хорошо, — сказал я, — но не забудь: он ищет ее и способен идти напролом. Кстати, он же участвовал в ограблении банка. Кто-то получил денежки. Кто же?
— Я попытаюсь узнать. А что?
— Кто-то подвел его. Может, он не знает кто. Тогда он уделит время и этой работе, — я поднялся. — Ну что ж, до свидания и всего хорошего.
— Ты меня покидаешь?
— Я должен пойти домой, принять ванну, прополоскать глотку и почистить ногти.
— Ты приболел, не так ли?
— Просто я грязный, очень, очень грязный, — сказал я и поднялся, чтобы уйти.
— Ну зачем торопиться? Сядь на минутку, — он облокотился о спинку кресла и засунул большие пальцы за жилетку, чем стал походить на древнего фараона, но притягательности в нем не прибавилось.
