— Ну, ты совсем уж… С такими взглядами и самого в партию не примут, так и останешься следователем на всю оставшуюся жизнь.
— Ну, так просветите меня, темного.
— Володенька, без партии вообще ничего не происходит. Ни в стране, ни у нас — нигде. Даже сев и уборка урожая проводятся по указанию партийных органов. Даже огурец не смеет расти, если не принято соответствующее постановление. Ты юрфак когда заканчивал?
— В восемьдесят третьем.
— Ну, вот, значит, на втором или на третьем курсе конспектировал писательские труды Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева «Целину», «Малую Землю», «Возрождение».
— Как и все.
— И ничего не понял?
— А что понимать-то… Человек написал воспоминания о своих ратных и трудовых делах.
— Значит, не понял. А мы, между прочим, эти опусы обсуждали на партийных собраниях. Это не воспоминания, это наука: как должен жить советский человек и чего он может достичь, благодаря партии и партийному влиянию на его мировоззрение. Ладно, не буду тебе пудрить мозги.
Долинина притушила сигарету и открыла форточку.
— Стараюсь не курить в кабинете, — сказала она, — однако молодежь пошла, с такими светлое будущее уж точно вряд ли построишь. Слушай и наматывай на… Только вот и усов у тебя еще нет, надо отрастить — иным женщинам нравятся колючки под мужскими носами.
Она села на стул напротив следователя.
— Во-первых, — женщина загнула кончик указательного пальца с аккуратным, но ненаманикюренным ноготком, — без рекомендации бюро обкома партии прокурор области назначен быть не может. Более того, даже получив постановление бюро обкома о даче согласия на назначение, Генеральный прокурор, непременно, по правительственной связи позвонит первому секретарю обкома и спросит: проводит ли линию партии назначаемый, тянет ли, соответствует ли, понимает ли, ладит ли и так далее, и тому подобное. И, если первый секретарь заартачится, или хотя бы нелестно отзовется — никакого назначения не будет…
Не то, чтобы Зотов был не от мира сего, но многое, о чем ему поведала Долинина, было для него откровенностью.
— … Во-вторых, — средний палец присоединился к указательному, — все, что выделяется областной прокуратуре и ее сотрудникам, начиная от здания и заканчивая квартирами для жилья, идет через решения исполкома, но с согласия обкома. Председатель облисполкома, являясь, уже по должности, членом бюро обкома, по сути, является вторым лицом во властной иерархии области.
Она махнула рукой — курить, так курить — и зажгла новую сигарету:
— А теперь ответь мне, Володенька, на один вопрос.
— На какой?
— Как мы можем осуществлять прокурорский надзор за законностью в деятельности облисполкома, когда мы от него сами целиком и полностью зависим?
— Ну, как зависим…
— А так… И вся наша служба государева, и наш повседневный быт — все в руках исполкома. Служебный транспорт, ремонт и обслуживание здания — выделяет и решает исполком… Жилье — ходатайствуй перед должностными лицами исполкома; земельный участок под дачку или гараж — кланяйся; автомашину купить — умоляй; в детский садик ребенка пристроить — нижайше проси; путевку в санаторий здоровье поправить — изгаляйся… Да, что тут говорить…
Зотов ошеломленно молчал.
Надо сказать, что все свое время Зотов отдавал работе, и в бытовом отношении был весьма несведущ и неприхотлив. Работал в органах прокуратуры он уже шестой год, семьи еще не имел, жил по-прежнему в общежитии, и не приходилось ему пока решать подобных вопросов. Хотя ведь общежитие было стройтрестовским, и заселился он туда также с позволения исполкома, правда, районного, по письменному ходатайству прокурора области…
— Ладно, расплакалась и поплакалась, — вздохнула Долинина, — мы еще далеко не в худшем положении. А теперь слушай по делу. На бюро обкома Константину Сергеевичу было предъявлено немало претензий. Преступность в области растет — это раз. Но при чем здесь прокуратура? Даже милиция не в состоянии повлиять на ее показатели. Нет, вру — милиция, когда требует партия, ловко манипулирует цифрами… А, в принципе, ученые считают, что преступность в обществе формируется более чем четырьмястами различными факторами. А в обкоме — прокурор виноват. Зеленый змий все выше поднимает голову — это два. Кстати, говорят, готовится какое-то масштабное постановление ЦК по усилению борьбы с пьянством. Спиртное якобы будут распределять непосредственно по трудовым коллективам, а там на собрании решать… Ты ничего не слышал по этому поводу?
— Нет.
— Ну да, ты же у нас весь в работе, почти не пьющий и даже уже не курящий. Анекдот, хочешь, расскажу?
— Давайте.
— Принимают в партию мужика… Спрашивают на парткомиссии: спиртное употребляешь? — Бывает, — отвечает. — Нехорошо, вразрез с линией партии — надо бросить. — Брошу. — Куришь? — Да покуриваю, иногда. — Нехорошо… — Брошу. — А насчет женщин как? — Да, тоже бывает. — Нехорошо… — Ладно, исключу и женщин. — Отлично, и тогда последний вопрос: жизнь за партию отдашь? — Конечно, на хрена мне такая жизнь!
Явно не ожидавший такой концовки Зотов, залился смехом и даже наклонился вперед, ухватив себя за уши. Долинина лишь сдержанно улыбнулась. Напряжение немного спало.
— Вернемся к нашим баранам… — продолжила Долинина, — короче говоря, на бюро нашему шефу вменили все мыслимое и немыслимое, вплоть до несовершенства прокурорского надзора за темпами заготовки побегов кустарников на корм скоту. И дали трехмесячный срок, чтобы он принял меры к устранению недостатков, после чего они вновь вернутся к рассмотрению вопроса о его переназначении.
— Понятно, — протянул следователь, — теперь понятно, почему он такой нервный…
— Ничего тебе не понятно, — Долинина сощурила глаза и со злостью притушила сигарету, — на него оказывают давление именно в связи с твоим расследованием по факту смерти найденной в реке девушки. Ведь всеми делами в области заправляет фактически Ступенев. Его кандидатуру через пару месяцев будет рассматривать пленум на место первого секретаря обкома.
— А того — куда?
— Того уже давно «ушли» — то ли с кем-то не поладил в Москве, то ли сам Ступенев сработал… В Казахстан направляют куда-то, в качестве второго секретаря обкома. А Ступенев этого ждет не дождется…
— Вы хотите сказать, что…
— Вот именно. Кто тебе сейчас позволит посадить на скамью подсудимых сына руководителя областной партийной организации, выбранного в самом ЦК КПСС? Не бывать этому. И прокурор области все это прекрасно понимает. Я думаю, он сделал шаг назад, чтобы затем втихую прекратить дело за недоказанностью.
— Какой же это шаг назад? Ведь он хочет арестовать невиновного человека!
— Скорее всего, от него этого потребовали, чтобы отвести удар от Ступенева-младшего и успокоить общественное мнение. Вот, мол, найден настоящий преступник, покажем его народу. А уголовное преследование против него прекратят через какое-то время — за недоказанностью. Выпустят потом твоего Крастонова на свободу, и все останутся довольны.
— Но это же… Это невозможно… Это незаконно… Это подло, наконец!
— Послушай, Володя, старую мудрую бабу. Сколько я уже всего такого насмотрелась. Ты ничего здесь сделать не сможешь. Тебя просто отстранят от следствия, а уголовное дело передадут кому-нибудь другому. И прокурор области ничего не может сделать, его также запросто уберут, может, и уже убрали этой трехмесячной отсрочкой. Его зам все будет решать, а не тот зам — так другой. И никто по существу с этим разбираться не будет, поверь мне. Если хочешь в сложившейся ситуации помочь этому несчастному Крастонову, то пока не перечь. А следствие продолжай вести, как положено, то есть доказывай его невиновность. Иначе парень может и сесть. Суду команду дадут, и вся недолга. А сядет — вот тогда ты и станешь виноват со своей строптивостью. Всю жизнь потом себя казнить будешь…
Зотов вышлет из кабинета Долининой, тряся головой и судорожно поводя плечами. Лишь поднявшись на второй этаж и подойдя к своему кабинету, он вспомнил о том, что его там ждал Крастонов. Увидев открытое доверчивое лицо парня, следователь содрогнулся — другого выхода у него, действительно, не было…
* * *
Дверь в камеру следственного изолятора распахнулась. Нары, расположенные в два яруса, были заполнены людьми.
— Принимайте пополнение, граждане заключенные, — ладный сержант в форме внутренних войск МВД захлопнул за Крастоновым унылую серую дверь камеры, ответившую характерным лязгом усталого металла.
Десятки глаз уставились на новичка. Любопытные и равнодушные, хищные и презрительные взгляды встретили вновь прибывшего в красноречивом молчании.
Он нерешительно остановился возле самой двери, не зная, где ему можно расположиться. Двухъярусные нары располагались вдоль стен в форме буквы «П», свободных мест, на первый взгляд, не было.
