Некоторое время я продолжал просто лежать, уверенный, что умираю. Затем, набрав в легкие побольше воздуха, попытался пошевелить руками и убедился, что они не вырваны из суставов. Перевернувшись на живот, я поднялся на колени и медленно встал на ноги. Мой костюм покрылся слоем тонкой белой пыли, а цепь и кольцо громыхали при каждом шаге, свисая с запястий.
«В Грешингэм-Крессент снова появилось привидение», – кисло подумал я.
После поворота выключателя зажглась небольшая лампочка, свисавшая на длинном шнуре с потолка. И в темноте разлился тусклый красноватый свет, превращая подвал в нечто похожее на жилище пылкого маркиза де Сада.
Огромный шкаф кедрового дерева, оставленный здесь, по-видимому, доктором Калигари, был единственным предметом обстановки, оживлявшим совершенно пустое помещение. Я открыл дверцу шкафа и осмотрел его содержимое. Там хранилась коллекция, собранная со знанием дела: бичи и трости различного веса и длины, цепи и целый набор кожаных костюмов. Все это давало некоторое объяснение, почему болт был ввинчен не в кирпичную стену, а в штукатурку: каждый, кого в прошлом приковывали к нему, определенно был добровольцем. Все эти предметы явно указывали на хобби банкира Уоринга, но, может быть, он, подобно мне, считал, что просто иметь деньги – дело довольно скучное?
Надежда найти какой-нибудь острый предмет, который помог бы мне освободиться от наручников, мелькнула и тотчас же погасла в кроваво-красной мгле. Спустя пару секунд я толкнул дверь погреба и обнаружил, что она не заперта. Это позволило мне сделать выбор между тем, чтобы ждать за дверью, когда Уоринг вернется и я смогу ударить его кольцом, или чтобы подняться наверх, если мне повезет и я не попаду сразу под дуло пистолета. И все же я решил выбрать последнее, но не потому, что был храбрецом, а просто из-за нетерпения.
Крутая лестница вела в кухню. Чутко прислушиваясь, я остановился на несколько мгновений. В доме стояла тишина. Затем я сделал еще несколько шагов, держа кольцо обеими руками, чтобы цепь не бренчала, и дошел до гостиной, дверь в которую была широко распахнута. Тишина была такой гулкой, что у меня начали болеть уши. Я проглотил слюну, мысленно скрестил пальцы и сделал один большой шаг, войдя в комнату.
Приглушать лязг рым-болта не было нужды. Я мог бы, подходя, пропеть хоть оперную арию, и это, черт возьми, не имело бы никакого значения. Уоринг сидел, откинувшись в кресле перед столом орехового дерева, и из его горла торчала рукоятка ножа. Тонкая струйка крови тянулась спереди по его костюму, а когда я подошел ближе, то смог рассмотреть застывший ужас в его широко раскрытых голубых глазах. Он был определенно мертв, и невозможно было ничего поделать с тем, что мозг мой сжался в страхе и я вскрикнул, осознав, что если мне не удастся выбраться из этого дома, то я наверняка окажусь подозреваемым в убийстве. Я осторожно сунул пальцы в карман пиджака Уоринга. Со второй попытки мне повезло: ключ, который я извлек, похоже, подходил к стальным наручникам. Теперь единственная проблема заключалась в том, чтобы суметь перевернуть запястье так, чтобы вставить ключ в замок.
Я продолжал стоять, сжимая в пальцах ключ и раздумывая над тем, как, черт побери, расстегнуть проклятые наручники, когда раздался громкий стук в дверь. Что это?.. Сердце мое сжалось. Может быть, то была маленькая согбенная старушка – его мать с корзинкой домашних пирожков? Или кто-то из его приятелей-мазохистов, жаждущих получить удовольствие от порки? Выяснить это можно было лишь одним способом, и, когда стук в дверь повторился снова, мысль эта была не слишком приятной.
Я открыл дверь. На пороге стояла высокая блондинка с необыкновенно высокой прической, прибавляющей к ее росту еще несколько дюймов. На ней был мини-костюм из материала сплошь в ярких цветах и завитушках. Лет около тридцати, подумал я, и, похоже, опыта ее хватило бы и на пять жизней. Серые глаза смотрели на меня откровенно цинично, а рот был чувственно изогнут с некоторым намеком на жестокость.
– Пока я вижу только один маленький блестящий глаз, – сказала она с изысканным акцентом восточной части Лондона семидесятых годов, – но этого вполне достаточно, чтобы убедиться, что вы не Эдуард Уоринг.
– Дэнни Бойд, – представился я, шире распахивая входную дверь.
– Боже мой! – Она оглядела мой костюм, обильно обсыпанный белой известковой пылью, которая покрывала меня с головы до ног. – Вы уверены, что еще живы, мистер Бойд?
– Хороший вопрос, – пробормотал я. – Входите.
Она прошла мимо меня в холл, и я закрыл за ней дверь. Когда затем я повернулся к ней, она слабо мяукнула, увидев наручники, цепь и болтающийся на ней рым-болт.
– Не знаю, поверите ли вы мне, но я мог бы вам объяснить…
– Не скрою, удивлена. Вы не похожи на типа, который получал бы удовольствие от того, чем развлекается Эдуард, но тогда… – Она в недоумении пожала плечами. – Впрочем, когда-то я знавала одного укротителя львов, которому нравилось получать удары…
– Не важно! – сердито пробурчал я. – Просто подождите минутку здесь. Сейчас вернусь.
Я пошел в гостиную, взял ключ там, где его оставил, и снова вернулся в холл. И протянул ей:
– Расстегнете, а?
Ее рот расплылся в насмешливой улыбке.
– С этими скованными руками вы выглядите, словно вечный мученик. Не уверена, что вам это не идет, мистер.
– Да расстегните же наконец эти проклятые наручники!
– Не знаю, стоит ли это делать? – Она неторопливо провела языком по нижней губе. – А может быть, следует заставить тебя встать на колени и попросить меня об этом?
Я почувствовал, как мускулы на моем лице напряглись и на нем застыло нечто, мало похожее на улыбку.
– А что ты скажешь, если я стукну сейчас этим рым-болтом по твоему черепу? – прошипел я.
Она слегка побледнела и быстро расстегнула наручники. Осчастливленный, я позволил тяжелой металлической цепи опуститься на пол, с облегчением потер запястья.
– Я Аманда Пикок, – произнесла посетительница. – Дафне Талбот-Фрит рассказала мне о вас, Дэнни Бойд.
– Она всем обо мне рассказывает, – подтвердил я. – А что вы делаете здесь?
– Эдуард позвонил мне рано утром и сказал, что ему необходимо меня увидеть. Я ответила, что приду в четыре, но меня задержали, вот почему я так опоздала. Кстати, где сам Эдуард?
– Ваше недоумение похоже на мое. Мне тоже кажется, что он в какой-то мере чудак. Я не пробыл в этом доме и пяти минут, как он наставил на меня пушку и пригрозил ею, говоря, будто бы я пытаюсь повесить на него кражу драгоценностей вдовы. Потом стукнул меня по голове и…
– И это сделал Эдуард? – недоверчиво воскликнула она.
– Да. А когда я очнулся, то оказался внизу, в подвале, с наручниками на запястьях, прикованный к рым-болту, ввинченному в стену.
– Эдуард приковал вас?..
– А кто же еще, дьявол побери! – уставился я на нее. – Но мне удалось вырвать болт из стены и через некоторое время вернуться сюда. Уоринг, по-видимому, вышел куда-то, оставив меня в подвале, потому что дом пуст. Я обнаружил ключ в его столе и попытался придумать, как ими воспользоваться, но тут постучали в дверь вы.
– Не понимаю. – В голосе ее звучало сомнение. – Почему Эдуард ушел после того, как сказал, что должен срочно со мной увидеться?
– Может быть, он беспокоился, что вас долго нет, и пошел вас искать? – на ходу сымпровизировал я.
– Вероятно. – Она кивнула. – Я сейчас позвоню в гостиницу и справлюсь, нет ли его там.
– Забудьте об этом, – сказал я. – Хватит мне рисковать! Чтобы он снова вернулся сюда с пистолетом в руке?! До тех пор пока я не почищу свой костюм и не уйду из этого дома, не желаю его видеть!
– Но я о вас не упомяну ни словом, когда буду с ним разговаривать, – пообещала она.
– Я был бы рад вам поверить, но, повторяю, не хочу больше рисковать. – Я открыл входную дверь, взял ее за локоть и вежливо выпроводил на улицу. – Увидимся, Аманда!
– У Дафне на вечеринке в ближайший уик-энд. – Она посмотрела на меня своими холодными серыми глазами. – Вы мне явно не понравились, Дэнни Бойд!
– Ну, значит, вы не в своем уме. – Я с сожалением посмотрел на Аманду и захлопнул дверь перед самым ее носом.
Отнеся железки в подвал, я убрал наручники с цепью в шкаф кедрового дерева, туда, где был свален весь остальной таинственный хлам, и бросил болт на пол под двумя продырявленными отверстиями. Затем поднялся на два пролета по лестнице и вошел в спальню Уоринга. Там, на туалетном столике, обнаружил щетку. Взял ее с собой в ванную комнату, влез в душевую кабину, чтобы счистить белую пыль с костюма. Снял с себя все, принял душ, смыл остатки пыли и снова оделся. Мимолетный взгляд в зеркало успокоил меня: к Дэнни Бойду вернулась его первозданная красота с прекрасным, как всегда, профилем.
Тело Уоринга, когда я вошел в ситцевую гостиную, все еще оставалось на кресле в прежнем скрюченном состоянии, и это, очевидно, было неплохо, потому что главное, чего мне не было нужно сейчас, – это исчезновения трупа.
