Я встал.
— Если у вас будут доказательства того, что эти девяносто тысяч предназначались Бойкинсу, я, возможно, помогу вам.
— Возможно, — хмыкнул Оллер. Ему явно не нравилось это слово. Он взглянул на Дила, — Френк, мне пришла в голову одна мысль.
— Какая?
— Когда-нибудь нам позвонят и скажут, что кого-то застрелили или зарезали и засунули в багажник автомобиля. Мы откроем багажник и знаешь, кого мы там найдем?
— Его, — ответил Дил.
— Меня это не удивит. Сент-Айвес понесет кому-то деньги, например, в обмен на драгоценности, а вор решит, что ему нужно и то, и другое. Поэтому Сент-Айвес и окажется в багажнике.
— Ты забыл упомянуть еще кое о чем, — сказал Дил, обращаясь к Оллеру, но глядя на меня. — О чем же?
— Я надеюсь, что на наши вопросы, касающиеся личности убийцы, мы получим такие же исчерпывающие ответы, как и сегодня.
Оллер улыбнулся.
— Это было бы неплохо, не правда ли, Френк?
На улице я поймал такси и попросил отвезти меня в уютный ресторанчик на Лексингтон-авеню, между Пятьдесят Пятой и Пятьдесят Шестой улицами. После двух виски я успокоился, съел сэндвич, выпил кофе и поехал в «Джоплин».
В просторном холле стояло несколько обшарпанных кресел, продавленный диван и сломанный телевизор.
— Вам не нужна комната, — сказал портье, когда я подошел к конторке.
— Нет.
— Вы хотите задать несколько вопросов о парне, что выпрыгнул из окна восемьсот девятнадцатого номера? О Пескоу?
— Я мог бы представиться вам как его брат.
— Могли бы.
— Но вы бы мне не поверили?
Бледно-голубые глаза портье скользнули по моему пальто, за которое я не так давно заплатил сто пятьдесят долларов.
— Нет, не поверил бы.
— Тогда считайте, что я из полиции.
Портье нахмурился.
— Вы — не полицейский, — твердо заявил он. — Вы могли бы сойти за репортера. Вы выглядите, как репортер.
— Когда-то я работал в газете.
— А теперь?
— Теперь нет.
— Сколько сейчас платят репортерам? Сотни три в неделю?
— Примерно. Кому больше, большинству — меньше.
— Значит, вы не репортер. Человека, получающего три сотни в неделю, не пошлют собирать сведения о таком, как Пескоу.
— Давно он тут жил?
— Вы знаете, как я получил эту работу? — неожиданно спросил портье.
— Как?
— Меня выгнала жена, и я переехал сюда. Потом меня выгнали с работы, я задолжал за номер, и меня взяли ночным портье. Я пытался найти что-то другое, но кому нужен работник, которому уже пятьдесят три года.
— А чем занимался Пескоу?
Но портье, казалось не слышал моего вопроса, погруженный в собственные проблемы.
— Я получаю шестьдесят шесть долларов в неделю и жилье. Двадцать пять идут на алименты, еще шесть на страховку. Остается тридцать пять. Разве можно прожить на тридцать пять долларов в неделю?
— Это довольно сложно, — я достал из бумажника двадцать долларов и положил их на конторку. Две секунды спустя деньги исчезли в кармане портье.
— Пескоу жил тут месяц. Он ничего не делал. Я хочу сказать, не ходил на работу. К нему никто не приходил, не звонил, не писал писем. Из номера он выходил, чтобы поесть. Несколько раз он не ночевал в отеле.
Я достал пачку сигарет и предложил одну портье. Мы закурили.
— И что сказала полиция?
Портье пожал плечами.
— Выпрыгнул из окна или выпал.
— Но его не выкинули?
Портье прищурился.
— Да кто будет о него мараться?
— Может, он задолжал кому-то немного денег и не хотел платить.
— Но зачем его убивать? Пока он был жив, оставался шанс на то, что он когда-нибудь отдаст долг.
— И немалый шанс. Пескоу был взломщиком сейфов. Одним из лучших. Перед тем, как Пескоу выпрыгнул из окна или выпал, к нему никто не заходил?
Портье опустил глаза.
— Как я уже говорил, тридцать пять долларов…
Я положил на конторку еще десятку. Он убрал деньги в карман и оглядел пустой холл.
— Я не говорю вам ничего из того, что не сказал полиции.
— Конечно.
— Двое мужчин поднялись наверх как раз перед тем как Пескоу вывалился из окна.
— Куда они пошли?
Он покачал головой.
— Не знаю. Они могли подняться и на восьмой этаж, и на пятый, и на двенадцатый. Я не знаю.
— Они поднялись вместе?
— Да.
— Как они выглядели?
— Не знаю. Клянусь богом, я их не запомнил. Я не приглядывался к ним. И упомянул о них только потому, что не видел, как они спустились вниз.
Во вторник, в восемь утра, Майлс Уайдстейн принес мне девяносто тысяч в банкнотах по пятьдесят и двадцать долларов. Он выпил чашечку кофе, пока я считал деньги, и получил от меня новую расписку. В десять часов я входил в мужской туалет на втором этаже Вестсайдского аэровокзала. На моем плече висела сумка с эмблемой «Пан-Ам».
Первая кабина слева оказалась свободной. Я закрыл за собой дверь, сел на унитаз, положив сумку на колени, и стал ждать.
Через восемь минут соседняя кабина поменяла посетителя. Спустя еще тридцать пять секунд под перегородкой показалась дорожная сумка с эмблемой «Юнайтед Эйрлайнз». Я наклонился, поставил свою сумку на пол, поднял чужую, расстегнул молнию и заглянул внутрь. В ней лежали пять толстых тетрадей. Я вытащил крайнюю, раскрыл ее и получил полную информацию о том, как украсть семьдесят пять тысяч долларов у скупщика краденого из Питтсбурга, который слишком откровенно беседовал с некоей девицей с Манхаттана. Запись, сделанная четким, напоминающим детский, почерком, датировалась девятнадцатым марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. В конце указывались причины, по которым питтсбургский скупщик не мог пожаловаться на то, что его ограбили. Будь сегодня девятнадцатое марта указанного года, я бы не устоял перед искушением.
Я положил тетрадь в сумку, достал вторую и пролистал ее. В ней содержались сведения, охватывающие деятельность Прокейна за пять лет, начиная с шестидесятого года. Я потянулся за третьей, когда в перегородку постучали. Я все-таки достал ее. Эта тетрадь помогла бы мне разбогатеть, попади я сейчас в пятьдесят пятый год. Я клал тетрадь в сумку, когда повторился нетерпеливый стук в перегородку. Застегнув сумку с тетрадями, я ногой вытолкнул другую, с деньгами, в соседнюю кабину, встал, открыл дверь и вышел из туалета.
Майлс Уайдстен стоял метрах в десяти, засунув руки в карманы пальто. Он взглянул на меня, и я коротко кивнул. Джанет находилась чуть левее.
— Пошли, — бросил я Уайдстейну.
— Они у вас? — спросил он, пристроившись рядом.
— Да.
— Вы уверены?
— Я не прочел всего, что там написано, но несколько страниц убедили меня, что эти тетради стоят девяносто тысяч, если Прокейн не хочет попасть за решетку.
Нас догнала Джанет.
— Не надо ли нам подождать и посмотреть, кто вынесет деньги из туалета?
Не сбавляя шага, я покачал головой.
— Оставайтесь, если хотите, но я должен уйти. Увидев меня, человек, получивший деньги, может открыть стрельбу.
— Вы уверены, что журналы у вас? — вновь повторил Уайдстейн.
— Все пять, — ответил я.
Джанет коснулась моего локтя.
— У нас машина.
Мы вышли на Сорок Вторую улицу и сели на заднее сиденье ждущего лимузина. Уайдстейн назвал шоферу адрес Прокейна и нажал кнопку, приводящую в действие стеклянную перегородку. Сумка с журналами лежала у меня на коленях.
— Можно мне взглянуть? — попросил Уайдстейн.
Я вежливо улыбнулся и покачал головой.
— Сначала я хотел бы отдать их Прокейну.
Уайдстейн задумчиво посмотрел на меня.
— Значит, вы берете на себя всю ответственность?
— Это входит в мои обязанности.
— Он не доверяет нам. Майлс, — вмешалась Джанет.
— Это плохо, — пробурчал Уайдстейн, и больше мы не обмолвились ни словом, пока не вошли в кабинет Прокейна и я не передал ему сумку с журналами, полученную двадцать шесть минут назад.
Когда он брал сумку, его руки слегка дрожали. Прокейн положил ее на стол, расстегнул молнию, достал журналы и взглянул на меня.
— Вы просмотрели их?
— Да.
— Достаточно тщательно?
— Во всяком случае, я понял, почему вы хотите их вернуть.
Прокейн кивнул и, выбрав один из журналов, раскрыл на середине и пролистал несколько страниц. На его щеках выступили пятна нездорового румянца. Он повернулся к Уайдстейну и покачал головой.
— Черт побери, — пробормотал тот.
— Вы уверены? — спросила Джанет, подходя к Прокейну.
Он протянул ей журнал.
Джанет взглянула на раскрытую страницу, бросила журнал на стол и выругалась.
Прокейн медленно обошел стол, осторожно опустился в кресло, вытащил из кармана пузырек, достал таблетку и положил ее в рот. Затем взглянул на меня.
— Это не ваша вина, мистер Сент-Айвес.
