Пола засмеялась, хотя я был уверен: скажи я что-нибудь подобное, она вряд ли сочла бы шутку остроумной.
Кирстин улыбалась, демонстрируя безупречно белые зубы.
Даг долго распространялся о том, насколько отдыхать в Хэмптонсе лучше, чем в Беркширских горах. Потом он сказал:
— У меня отличная мысль: если вы, ребята, ничего не запланировали на вечер, давайте поужинаем вместе?
Прежде чем я успел отказаться под благовидным предлогом, Пола произнесла:
— Звучит заманчиво.
Даг предложил встретиться в семь часов у входа в гостиницу. Потом они с Кирстин продолжили игру, попеременно издавая рычание и стоны.
Когда мы с Полой шли с корта, я решил ни слова ей не говорить. Я был так зол на нее, что точно знал: спокойно поговорить мы не сможем, и решил подождать, пока гнев немного уляжется. Но Пола всегда терпеть не могла никакой недоговоренности и, помолчав минуту, начала:
— Ну и за что ты на меня злишься?
— Давай лучше не будем.
— Я не понимаю, ты что, не хочешь идти с ними ужинать?
— Почему же? Я бы с удовольствием с ними поужинал. Игра в теннис была просто захватывающей, а ужин обещает быть еще интересней.
— Если не хочешь идти, мог бы придумать что-нибудь и отказаться.
— И придумал бы, если бы ты дала мне такую возможность…
— Откуда мне заранее знать, что ты собираешься сделать. Я что, по-твоему, мысли читаю!
— Иногда не мешает спросить.
— А что плохого в том, что мы с ними поужинаем?
— Они действуют на нервы.
— А мне так не кажется.
— Зато мне кажется. Кстати, я думал, что мы затеяли эту поездку, чтобы побыть вдвоем.
— Речь идет только об ужине.
— А почему ты так себя вела?
— Как вела?
— Прониклась состязательным духом.
— Это была игра.
— Вот именно — игра.
— В игре каждый стремится выиграть.
— Нет, в игре каждый стремится получить удовольствие.
— Никто не запрещает выиграть и одновременно получить удовольствие.
— Ты разве получила большое удовольствие? Мне так не показалось.
— Вот как?
— «Мой справа гораздо сильнее твоего слева». Футы, ну-ты!
— Да, я играла агрессивно. Это гораздо лучше, чем спать на ходу.
Когда мы вернулись в номер, я заперся в ванной и долго мылся под душем. Я знал, что Пола вспотела и ей самой не терпится под душ, и нарочно не спешил. То, что Пола считает меня ленивым, не было для меня секретом: я ленился делать карьеру, я был недостаточно честолюбив. Много лет подряд она все время мучила меня подобными упреками в мой адрес — с тех пор, как сама получила свой МБА. Она постоянно подталкивала меня к тому, чтобы продолжить учебу, как бы случайно упоминая то одного, то другого из мужей своих подруг, который или только что закончил юридические курсы, или получил МБА, — намеки, намеки, намеки! Ее пассивно-агрессивная стадия пошла на спад, когда я на своей прежней работе начал загребать кучу денег, но теперь, когда ее саму повысили до финансового директора, а я из последних сил бился за свою карьеру менеджера, она была готова снова приняться за свое.
Наконец, обвязавшись полотенцем, я вышел из ванной. Пола лежала на кровати и смотрела телевизор.
Несколько минут, пока я одевался, мы молчали. Потом она сказала:
— Прости, ты прав. Я напрасно на тебя набросилась.
— Я сам виноват, — ответил я, устав на нее сердиться, — поднял шум из-за ерунды.
— Если ты и правда не хочешь ужинать с ними, мы можем отказаться. Знаешь, я бы с большим удовольствием поужинала вдвоем — мне просто не хотелось показаться невежливой.
— Не страшно. Может быть, они только на первый взгляд мне такими показались. Может, они вовсе не так уж и плохи.
Пола приняла душ и переоделась, и мы отправились на прогулку по Седьмому шоссе — до Леннокса. Маленький городок, типичный для Новой Англии, готовился принять Танглвудский музыкальный фестиваль. До фестиваля еще оставалось несколько месяцев, а пока Леннокс выглядел еще более безмятежным и безлюдным, чем Стокбридж.
Мне не хотелось жаловаться Поле, но до сих пор этот уик-энд действовал на меня угнетающе. Расслабиться не получалось, и я уже жалел, что мы не остались на выходные в городе.
Когда мы вернулись в номер, я прилег отдохнуть, а Пола стала смотреть телевизор. Я уснул в неловкой позе, и, когда проснулся, у меня болели шея и голова. Я принял две таблетки тайленола, боль прошла, но я все еще чувствовал слабость, и настроение у меня было паршивое. На ужин Пола оделась неожиданно нарядно — в черное бархатное платье с низким вырезом, купленное всего пару недель назад за четыреста долларов в бутике на Мэдисон-авеню. Я надел светлые брюки и черную рубашку на пуговицах из «Банана Рипаблик».
В семь часов мы спустились вниз и перед входом увидели ждавших нас Дага и Кирстин. Они были при всем параде. Кирстин выглядела так, как будто только что сошла со страниц «Вога» — в длинном коричневом платье и туфлях на пяти- и даже восьмисантиметровых каблуках. Даг смотрелся вылитым «Мистером Джи-Кью» — спортивный бежевый пиджак из льна, белая льняная рубашка и бежевые брюки. Мы обменялись приветствиями и по вечернему холодку пошли в ресторан. Даг говорил о теннисе, как он начал играть в пять лет и как высоко котировался как игрок-любитель в Нью-Джерси. Я чувствовал усталость и все пытался избавиться от плохого настроения.
Ресторан оказался небольшим, но, против ожидания, в нем царило оживление. В зале было всего шесть или семь столиков, и за всеми сидели люди. Даг успел забронировать места, и нас рассадили сразу, вперед еще двух пар, ждавших у дверей.
Даг работал на Уолл-стрит, поэтому они с Полой тут же принялись обсуждать положение на фондовой бирже. Пола что-то сказала об акциях, интересовавших ее компанию, и Даг начал сыпать словечками вроде «форвардные показатели», «хеджирование свопа» и «азиатские рынки». Они так увлеклись, что, кажется, напрочь забыли о нашем с Кирстин присутствии за столом. В конце концов я завязал с ней какой-то скучный разговор. Мое первоначальное впечатление о ней теперь только укрепилось: кроме очаровательной улыбки, здесь ничего не было. Она работала заместителем руководителя в рекламной фирме, и мне казалось, что все ее ответы на мои вопросы сводились к «да что вы говорите!», «вау» и «вот как». С ней, видимо, было легко, чего нельзя было сказать о Поле. Неудивительно, что выбор Дага пал на нее: он производил впечатление человека, который меньше всего склонен терпеть чужое мнение, если оно хоть в чем-то расходится с его собственным.
— А ты чем занимаешься, Роберт?
Его вопрос прозвучал так, как будто он только сейчас заметил мое присутствие.
— Я — Ричард, — поправил я.
— Да, конечно, Ричард. Прости, мне сегодня, наверное, голову напекло.
Пола засмеялась.
— Я работаю в консалтинговой фирме, услуги по модернизации компьютерных сетей.
— А, компьютерщик, — воскликнул Даг. — Слушай, может, потом заскочишь ко мне в номер — у меня проблемы с ноутбуком. Модем, похоже, барахлит.
— Я не компьютерщик, — сказал я. — Я занимаюсь продажей сетевых систем.
Пола бросила на меня негодующий взгляд.
— А, понятно, — сказал Даг. — Наверное, часто приходится уезжать из города? Оставлять жену одну?
— Нет, по большей части все мои клиенты здесь, в Нью-Йорке.
— Вот как? Хорошо! А мне по работе часто приходится раскатывать по шарику — встречаться с руководителями филиалов. Вот только на прошлой неделе я вернулся из Сингапура.
— Всегда мечтала побывать в Сингапуре, — живо откликнулась Пола.
Даг громко и скрипуче продолжил вещать, стараясь поразить нас рассказом о своих путешествиях. Я невольно заметил, что он заигрывает с Полой. Он не сводил с нее глаз и сидел ближе к ней, чем к Кирстин.
Пола тоже отрывалась вовсю — она пила вино, смеялась каждой дурацкой шутке, которую отпускал Даг. Мне не хотелось снова попадать в алкогольную зависимость, поэтому я пил чай со льдом. Я надеялся, что никто не захочет ни десерта, ни кофе и мы сможем поскорее уйти из ресторана.
Из оцепенения меня неожиданно вывели слова Дага:
— Так что, ребята, скоро собираетесь завести детишек?
— Через год или два, — сказал я.
— Что, кроме шуток?! — выпив, Даг стал еще более шумным и громогласным. — Планируете остаться в Нью-Йорке или переедете за город?
— Переедем за город, — сказал я. — При условии, что когда-нибудь сможем избавиться от нашей квартиры.
— Это здорово! — воскликнул Даг. — Я сам вырос в северо-западном Джерси. У нас был огромный двор и теннисный корт. Для ребенка это рай.
Подошел официант и спросил, будем ли мы заказывать десерт. Сначала все отказались — и я возблагодарил Бога, — но потом Даг сказал:
— Не могу устоять перед искушением: мне одно тирамису.
Официант ушел, я взглянул на Полу и увидел, что она злобно смотрит на меня. Она быстро отвела глаза, но я готов был поклясться, что она вне себя от бешенства. Я не мог понять, что случилось. Наверное, ее недовольство мной было как-то связано с десертом. Может быть, она заметила, что я скривился.
