Предчувствия меня не обманули, уже через минуту я схватился за свой кольт: «седан» рванулся к перекрестку и загородил мне дорогу, а верзила, стоявший рядом, побежал мне навстречу. Объехать «седан» слева я не мог, но я успел сбавить скорость.
С левой стороны из-за кустарника возник третий, он стоял неподвижно, но что-то металлическое поблескивало в его руках. У меня не было времени присматриваться. Нажав на тормоз, я начал открывать правую дверцу. Она открылась до того, как машина полностью остановилась. Я попытался незаметно выбраться наружу, но как только я плюхнулся вниз, раздалась автоматная очередь. Так вот что держал мерзавец, вышедший из-за деревьев! Мне было слышно, как тяжелые пули впивались в мою машину, со звоном полетели остатки битого стекла.
Но я уже упал на землю, перекувырнулся, поджав под себя колени и сжав в руке курносый кольт. Черный «седан» по-прежнему перегораживал дорогу, водитель из него выскочил. Верзила был от него на расстоянии десяти ярдов, он бежал ко мне. Автомат моментально умолк.
Вываливаясь из машины, я нечаянно зацепил свой плащ, теперь он был возле моих колен. Раз так, надо попробовать его использовать. Моя машина стояла как раз между мной и парнем на той стороне дороги. Схватив плащ, я свернул его комком и изо всех сил швырнул его так, что он упал за машиной.
Одновременно я выстрелил в человека, находившегося рядом со мной, и промахнулся. Верзила, иначе его нельзя было назвать, был ближе всего ко мне, у него был пистолет. Но на бегу ему было очень трудно прицелиться. Поэтому я поднялся и еще раз выстрелил в него. Мне показалось, что правая рука у него дернулась, а пистолет описал дугу и упал на асфальт. Но полной уверенности у меня не было. Я позволил ему бежать на меня с правой стороны дороги, сам же перенес внимание и кольт влево, поскольку с противоположной стороны повторилась автоматная очередь в том направлении, куда упал мой плащ.
Присев на корточки, я смог разглядеть сквозь разбитые стекла своего «кадиллака» третьего противника с автоматом, который все еще целился не в меня. Я хорошенько прицелился и дважды нажал на курок. В том, что я попал, я не сомневался. Справа от меня забухали сапоги по асфальту. Я быстро повернулся к бегущему, выставил вперед одну ногу, переложил оружие из правой руки в левую, ожидая противника. Я не стрелял: у меня оставался последний патрон, а водитель «седана» тоже приближался, правда без особой спешки. По сравнению с двумя первыми этот выглядел маленьким и невзрачным.
У меня было время подготовиться к встрече. Верзила находился в ярде от меня, теперь-то я видел, что он бежит с пустыми руками. Значит, его пистолет действительно валялся где-то на дороге. Мой кулак был направлен между его протянутыми ко мне руками. Не касаясь их, я обрушился на его подбородок с таким сокрушительным ударом, что мне показалось, что у меня взорвались косточки на руке.
Удар не остановил его, он пробежал по инерции еще пару шагов, увлекая меня за собой. Я упал на спину и сильно ударился затылком об асфальт, верзила же перекатился через меня и распластался на дороге. Я поднялся, шатаясь, и, как сквозь туман, увидел приближающегося маленького человечка. Пистолет все еще был в моей руке, а тот остановился посреди дороги. Я заметил вспышку пламени, когда он выстрелил в меня, а звук был удивительно громким, пуля с противным свистом пролетела мимо.
Человек повернулся, я поднял руку, прицелился в его узкую спину, но он побежал с такой невероятной быстротой к своей машине, при этом петляя, что я в него так и не попал.
Верзила попытался подняться, его рука потянулась к моему пиджаку. Я повернулся, поднял теперь уже пустой кольт в руке и обрушил его ему на лоб. Он тихонько вздохнул и затих.
Хлопнула дверца машины, заработал мотор, взвизгнули покрышки, маленький человек ретировался. Я заметил, что пистолет верзилы лежит в нескольких ярдах от меня, и пошел было к нему, затем остановился.
Кроме шума удаляющейся машины, все было тихо. Наверное, так тихо бывает в могиле, куда я каким-то чудом все же не попал.
Через дорогу на животе лежал автоматчик. Он не шевелился, а вот верзила возле меня — да. Это меня не устраивало. Я поднял его собственный пистолет и стукнул им его по голове. После этого перешел через дорогу взглянуть на автоматчика. Когда я перевернул его на спину, я увидел два красных пятна на белой рубашке. Одна из пуль угодила ему прямо в сердце.
Я знал его, знал и верзилу.
Прежде чем попытаться найти объяснение происшедшему, я воспользовался телефоном в своей машине, чтобы вызвать полицию.
Потом сел у края дороги и задумался.
Еще до приезда полиции я проверил этих молодчиков и не нашел у них другого оружия или чего-нибудь важного. Я их обоих знал. Автоматчик был негодяй по имени Снэг, то есть «Сломанный Зуб», потому что у него изо рта торчал безобразный глазной зуб, придавая физиономии издевательское выражение.
Второй тоже был приверженцем пистолета и кулака в решении жизненных вопросов. Его звали Кубби. Когда он вырос, то стал тупым зверем, лишенным всякого разума. А это значило, что он не мог быть организатором нападения на дороге. Снэг же вообще был типичным подручным.
Мне было известно, что Кубби все еще оставался условно осужденным, а Снэг только что вышел из Сан Квентина, отсидев целых девять месяцев по обвинению в мошенничестве. За подобное преступление дают от года до десяти лет. Подумать только, он должен был оставаться в тюрьме гораздо дольше, но когда судят таких негодяев, откуда-то берутся краснобаи-защитники, которые с дрожью в голосе говорят о «заблуждениях» своих подзащитных, о том, что они больные, их надо не наказывать, а лечить, окружить теплом и заботой, а мягкосердечные присяжные всему этому поддакивают. Ведь если бы эти подонки сейчас находились за крепкой решеткой, где им и полагалось еще долго быть, они бы не пытались сейчас убить меня. А в этом не было никакого сомнения. Кто-то продумал эту операцию с большой тщательностью. Поскольку Снэг и Кубби отпадали, возможно, третий? Тот, который так поспешно удрал? Едва ли. Планирующие обычно поручают другим делать такую грязную работу, а сами стоят подальше от линии огня. Да и потом мне казалось, что я знаю третьего тоже. Когда я заметил его, у меня не было возможности как следует его рассмотреть. Поэтому я не был полностью уверен, но предполагал, что это был некий Антонио Алгвинацио, более известный как Тони Алгвин. Если так, то мы с ним сталкивались и раньше. Более важно то, что я знал человека, на которого он работал. Сказать, что он «работал», неверно. Он был специалистом по убийствам у этого гангстера, по убийствам простым и замысловатым, искусным «самоубийствам», несчастным случаям с фатальным исходом…
Человек, на которого он работал, был некий Джо Рэйс, разумеется, при рождении ему было дано другое имя, он его просто изменил на американский манер. А Джо Рэйс был известным боссом мафии.
— Мафия, черт побери! — подумал я.
Не то, чтобы мы с Рэйсом были незнакомы. Друзьями мы, разумеется, не были. За годы работы я дважды участвовал в делах, которые заканчивались заключением мелкой рыбешки, нанятой Джо Рэйсом. Того еще ни разу не привлекали к судебной ответственности, поскольку знать правду недостаточно, надо иметь еще неоспоримыми доказательства. Но и я, и полиция знали, что оба раза руководителем был Джо Рэйс.
Чтобы осудить такого человека, как Джо Рэйс, надо располагать неоспоримыми доказательствами. Если останется хотя бы одна щелочка, многоопытный адвокат превратит ее в удобную лазейку, на худой конец, слушание дела будет отложено, за это время кое-кто из свидетелей получит дыру в черепе, а обвиняемый, выпущенный под залог, внезапно скроется… Да мало ли что произойдет!
Первое из упомянутых мною дел было об организованном шантаже десятка высокопоставленных лиц в Голливуде, второе — о контрабанде наркотиков. Как я уже сказал, пострадали только пешки, Рэйс остался в стороне. Но все это было давно. Что я такое натворил, чтобы Рэйс взялся за меня сейчас?
Единственное дело, над которым я сейчас работал, было простым, по крайней мере, внешне: смерть Чарли Вайта. Я не мог представить, каким образом оно затрагивало босса мафии. Да и мои последние дела не касались области Джо Рэйса.
Ну что ж, возможно, когда я потолкую с Джонни Троем, он сможет немного рассеять темноту. Сейчас же мне надо выполнить все формальности и постараться остаться в живых, пока полиция будет этим заниматься.
Наконец я услышал сирену.
Было уже почти 16 часов, когда с полицией было закончено. Собрали тела, патроны и оружие, привели в чувство Кубби. От этого практически не было никакого толку. Естественно, он не сказал ничего толкового. О чем бы его ни спрашивали, он повторял одно и то же: «Я делал только то, что велел мне Снэг». Тони? Он не знает никакого Тони. Тони Алгвин? Он даже не слышал такого имени. Нет, он вовсе не собирался убивать Скотта, только ударить. Он не выносит парней с такими светлыми волосами.
